Еще Николай Максимов («Две войны»), классифицируя русских добровольцев, выделяет пять групп. Они строятся по мере убывания духовного фанатизма и возрастания авантюризма, в целом представляя гармоничное целое. Хотя, как сейчас, так и тогда — авантюристы и прочая шваль сильно могут испортить отношение сербов к русским.
Но все это русские — сотни участников, десятки погибших — мы, неотъемлемая часть России.
Мир — это война?
Война закончилась? Вряд ли. Я не так давно слышал по Би-Би-Си репортаж из Пале. Репортер противоречиво характеризует город. Он не может понять, как жители такого маленького поселка осаждали Сараево. Дурак? Или считает за идиотов слушателей? Этот же репортер говорит, что на стене сарая в Пале написано «Мир — это война!» Он почему-то ошибочно считает это призывом к войне. Нет же, это — констатация факта.
Если история не заканчивается хорошим концом, значит она не заканчивается — это закон художественного жанра. А в жизни?
Есть такая английская пословица: «№ defeat is ever final, № victory is ever complete», в нестрогом русском переводе — «Ни одно поражение не является окончательным, ни одна победа не является полной.» Образно я это объясню так. Древнеримский сенатор Катон завершал свою речь словами «Карфаген должен быть разрушен» и римляне сделали это, но именно из этого города через несколько веков пришли вандалы и разрушили Рим.
Как я хорошо понимаю Гельмута Коля! В 1945 году его, сопливого мальчишку «Гитлерюгенда», взяли в плен американцы. Он пережил поражение и раскол страны. Через полвека он взял реванш, объединив страну и прорвавшись, ценою чужой крови, к Адриатике. Хорватская песня «Данке, Дойчланд» появилась не зря. Правда, американцы перехватили значительную часть плодов победы.
Я понимаю и жизнь Алии Изетбеговича. Первый свой срок в 1946 году он получил за вербовку во время Второй Мировой войны молодежи в части СС. И вот, прошло несколько десятилетий, и появилась возможность расквитаться, осуществить свою мечту. Правда, помешали сербы, не пожелавшие быть райей или уходить со своих родных земель. Понадобилась экономическая, политическая и информационная их блокада, помощь всего Востока и НАТО, массированные бомбардировки, чтобы чего-то достичь. Да, поражение — мать победы.
Так что ж, вы думаете, мы смирились? Нет! Даже если для этого придется полвека бороться…
Спорный вопрос — какова роль журналиста на этой войне. Он пользуется плодами войны, ничем не рискуя — он мародер. Журналист может опорочить и погибших. Я помню, как где-то в сентябре 1995 года ко мне обратился журналист, объяснив, что хочет написать и опубликовать статью в защиту сербов, поскольку «ему всегда жалко тех, кого убивают». — «Ну, пиши». — «А сколько мне за это сербы заплатят?» — вопрос был поставлен именно в такой плоскости.
Но журналист — это и воин, он может нанести ущерба больше, чем любой снайпер или подрывник. Конечно, и он один в информационном поле не воин, но если их много… Почему в мировой прессе постоянно упоминались «оккупированные сербами территории»? Почему-то не говорят «оккупированные мусульманами» или «хорватами».
Политические карты показывают несуществующую и никогда не существовавшую в этих границах Боснию и Герцеговину. И в то же время любая карта упрямо показывает в Сербии территории Воеводины и Косова. Эти административно-территориальные единицы (имевшие статус автономного края) давно не существуют, но их рисуют, программируя общественное мнение, капая зрителю и читателю на подкорку, что и эти территории будут оторваны, сведя Сербию до рубежей белградского пашалыка.
Гражданская война ужасна. Да. Но прав Гумилев. Все ужасы межэтнических столкновений меркнут перед ядом химеры. Химерой он называл ту ситуацию, когда один этнос живет в теле и за счет другого. Я предоставлю вам, читатель, осмотреться вокруг и поразмышлять над этими словами на досуге.
Так же остро стоит проблема и военных преступлений. В духе Толстого я бы сказал: «Правила ведения войны и наказание за нарушение этих правил придумали лукавые правители, чтобы убивать по правилам.» Вспоминается также и сравнение, что судить за убийство на войне — значит штрафовать за превышение скорости на гонках. До сих пор — почти исключительно — термин «военный преступник» применим к сербам. Создается впечатление, что хорваты и мусульмане проявляли по отношению к ним человеколюбие, гуманизм. В то же время никуда не деться от фактов взаимной хорвато-мусульманской резни — э, да тут теория об исключительной виновности сербов-то и дает трещину. Может быть, решение проще — сербов не считают за людей, и поэтому преступления, массовые их убийства, совершенные мусульманами, хорватами и НАТОвской авиацией, просто не считаются…
Эпилог
Как сложились судьбы ветеранов той войны?
Говорят, люди принципиальные и бескомпромиссные долго не живут. Трагический счет продолжается. Вернувшись из Боснии в Россию, бесследно исчезли Валерий Власенко (морпех, командир РДО-1) и ветеран «Царских волков» Василий. Соседи Василия по коммуналке уже заняли его комнату, а о нем и разговаривать не желают.
Убит в России в 1993 году Максай, казак «первого разлива». Андрей Целобанов погиб в России 13 февраля 1996 года. В 1998 пришла очередь Владимира Бабушкина, ветерана РДО-3. Кто-то в тюрьме, кто-то в бегах.
Но мы иногда собираемся, добровольцы из разных отрядов. «Гутарящие» и «размавляющие» казаки. Кто пьет чай — кто водку. Впрочем, большинство в тот раз предпочло известный коктейль «кровавая Мэри». О!!! Для них это почти ритуал — по лезвию ножа в стакан с томатным соком стекает струйка водки (оружие — кровь — водка). Кто посмеет запретить?
Россия не прислушалась к нашим голосам, не увидела нас. И потом повторяла боснийские ошибки в Чечне, так ничему и не научившись… Да, в этом коктейле не хватает денег, очень сильно изменивших характер войн. А пропаганда? Я иногда думаю, что если Новый Завет написан в тех же традициях, то истинным мессией был Иуда, а предал его Иисус. Да, я не изучал искусство пропаганды — но Запад в этом преуспел. И основной трюк — сам же приписывает что-то своим врагам, а потом разоблачает…
Вернувшийся недавно из Боснии доброволец-ветеран, долго залечивавший ранение, рассказывал о судьбах там оставшихся людей.
— Саша Кравченко выздоравливает… поступил на юридический факультет в Пале. Пишет уже нормально. Ежедневно бегает по несколько километров, разрабатывая раненую ногу. Очень изменился, сильно интересуется философией. Сербы его наградили золотой медалью.
— Барон после потери ноги работал на СРНе,[53] теперь уехал в Белград и работает там каким-то специалистом по компьютерам. Здесь он дока.
— Борис живет в Вишеграде, женился на сербиянке. У него подрастает чудная белокурая дочурка. Снялся недавно в фильме «Лепы села лепо горят» («Красивые села красиво горят»). Его снимали в Брдаричах, ну там, где поваленный минарет. Да-да, там, где сейчас база португальцев. Относятся к последним неплохо, только вот ничего не делают, а гребут огромные деньги, тысяч по семь баксов в месяц. И мировое общественное мнение настроено, как будто они там чего-то делают, зачем то нужны. Там все уже успокоилось, сербы и мусульмане навоевались, и сейчас уже начинает делать бизнес. ООН, НАТО просто отмывают огромные деньги.
— Да, видел я и американцев, — перебил Женька-Одесса, побывавший в Боснии в 1996 году, — Недоноски и ублюдки, не знаю, умеют ли вообще воевать. Вот англичане и французы, которых я там видел — это да, шея толщиной с голову, приземистые и жилистые, чувствуется — хищники. А в Легионе там в основном представлены восточноевропейцы и прибалты, весь наш бывший соцлагерь. То, что война идет совсем не так, как в книжках пишут, ясно. Потому и мой дед говорит: «Что опять за войну? Давай лучше выпьем!»
Сам Женя получил от сербов серебряную медаль «За храбрость.» На медали изображен их национальный герой — Гаврила Принцип, тот самый, кто убил эцгерцога Фердинанда в 1914 года. Хороший-таки у сербов юмор.
В 1995 году, взявшиеся за ум сербы стали готовить заградотряды. У многих это слово вызывает отвращение, но они необходимы на войне. Правда, до использования их дело не дошло. В таком отряде Одессит и служил последние пару месяцев до Дейтона.
— Ну, так вот. Мирон, раненый в той акции под Твртковичами, живет в Ужицах, где женился после выздоровления на сербиянке, работает переводчиком в строительной фирме. Ездил недавно в Новороссийск, там сербов умудрились поселить в одном отеле с хорватами. Пока суть да дело, то-се, вдруг выяснилось, кто есть кто, хорваты быстренько выселились из гостиницы. До масштабных разборок не дошло. В той сербской фирме в основном работают ветераны войны, ее так и создавали, специалистов же там процентов тридцать.
Олег работает в фирме, которая подрядилась заниматься разминированием. Причем это все напоминает какую-то диверсию. Разминируют ведь земли не в тылу, а в приграничной — прифронтовой полосе. Работа там халявная. Курят, пока фирмачей нет, ковыряют землю щупом, когда боссы приезжают. Фирма не ооновская, а какая-то гуманитарная.
Дони Милечи осталось за сербами. Пале поднимается, там уже действуют ночные клубы. Сербы-беженцы из Сараева не торопятся занимать оставленные мусульманами дома. Существует же масштабная программа нового жилищного строительства — будет создаваться еще один город, Новое Сараево. Впечатление, что из республики Сербской будет создаваться какое-то Монте-Карло, свободная зона для отмывки денег. Но сербам денег идет раз в пять меньше, чем мусульманам. Вот муслики Сараево отстраивают, это — да…
— Может так нашли замену для Кипра? Собираются перебросить поток наших курортников из Турции в Югославию? А то там войной попахивает…
— Да, и поставить все под свой контроль… Из Черногории сделать новую Анталью.
— Тут поднимают сейчас вопрос об отделении Черногории от Югославии, Би-Би-Си недавно посвятила этому свою передачу. Мол, половина населения за отделение. Да брехня все это, но — подготовка общественного мнения…
— Нынешний президент Биляна Плавшич — чисто английская марионетка. Окружена она английской охраной и советниками. Думает лишь, как подороже продать сербов и доживать свой век на островах Туманного Альбиона. Да и Босния разделилась на две части так: восточная, что воевала на смерть и за Дрину и за Сараево, и северная, что не дала мусульманам перерезать коридор у Брчко, те — за Караджича. А западная, Баня-Лука, которя войну
