Возможно, в этой виртуальности заселена была бы не вся территория Сибири, а русское расселение дошло бы только до Енисея, максимум до Байкала. Ведь в реальности в Сибирь часто засылались или ссыльные, или люди, вынужденные бежать от своего обезумевшего государства. А государство использовало Сибирь как огромный сырьевой придаток. Из нормального государства никакой дурак не побежит; сам факт бегства людей из страны показывает, что государство глубоко больное и уродливое.
То есть ватаги русских людей в XVII–XVIII веках, скорее всего, проникают за Енисей и на северо-восток Азии, за Лену, но сплошное русское расселение кончается на Енисее. До XIX века Восточная Сибирь, Дальний Восток — «ничьи». Не возникает ни Русской Америки, ни Русской Маньчжурии.
Сбудься этот вариант — очень может быть, сегодня Владимирское царство тянулось бы узкой полосой от Смоленщины до Енисея, ограниченное с юга Областью Казачьей, а с северо-запада Господином Великим Псковом.
«Зато» становится очень вероятным более ранний и более успешный «южный вектор» нашей политики. В реальности славяне как потеряли Тмутараканскую Русь в XIII веке, под кривыми саблями монголов, так и обрели ее снова только в XVIII столетии. Пять веков по роскошным черноземам скакали банды работорговцев да гоняли отары баранов. Завоевать и освоить эти великолепные земли не было сил ни у Великого княжества Литовского и Русского, а уж тем более — у Московии.
Убогое царство Ивана Бесноватого могло воевать только с окраинными татарскими ханствами — Казанским и Астраханским.
Крымский хан Девлет-Гирей загнал ляскающего зубами Ивана IV прятаться в соплеменных берлогах; после учиненного Иваном Бесноватым погрома собственной страны завоевание Крыма отодвигалось на два века. Что же до войны с Турецкой империей, то Московии в XVI веке о ней просто смешно было и думать.
Могучее Великое княжество Владимирское к концу XV века, самое позднее к началу XVI, вполне может начать отвоевание Причерноморья: с теми же целями, с которыми это делала Российская империя в XVIII веке.
Такая задача, конечно, потребует коалиции могучих европейских держав. В XVII веке турок остановил король Речи Посполитой Ян Собеский, уже после поражений, нанесенных им московитами [96].
Если в XVI веке возникает союз Великого княжества Владимирского с Великим княжеством Литовским и Русским, Господином Великим Псковом и с Польшей, тем более если к этому союзу присоединяется еще Священная Римская империя германской нации, задача становится осуществимой.
Из тьмы виртуальности встает и такая возможность: в 1510 (1550? 1570?) году взят Константинополь. С храма Святой Софии сдирают полумесяц и прочую гадость, освящают храм… Нет больше Турецкой империи, а если она и сохраняется, то в совершенно иных формах и масштабах.
Потеряв рынки рабов и возможность грабить христиан, Турция вынуждена развиваться, чтобы не потерять остатки самостоятельности. Очень может быть, и она вступит на европейский путь развития уже в XVII–XVIII веках.
В нашей реальности революция Кемаля Мустафы произошла только в начале XX века — после чего Турция и начала из дикой восточной страны превращаться в мусульманское европейское государство.
Но если даже взять не Константинополь, а «только» Бахчисарай, — тут же устранена система захвата русских рабов. Никто больше и никогда не пройдет с веревкой на шее через Перекопский перешеек. Звонят колокола по всему христианскому миру — от Вроцлава-Бреслау до Суздаля.
К тому же стоит устранить крымскую опасность, — и тут же начинается заселение роскошных южнорусских черноземов. В нашей реальности и Причерноморье, и Кубань, и весь Северный Кавказ не знали русского плуга до конца XVIII столетия: бесконечные войны с татарами, захват людей в рабство не давали освоить богатейших земель. Московским же царям-ханам важнее было самоутверждаться, пытая и убивая своих подданных, или вести унылую конфронтацию с Западом под лозунгами своего убого-провинциального православия, чем решать действительно важные задачи.
В нашей виртуальности Новороссия вполне могла возникнуть не в XVIII–XIX веках, а в XVI веке. Это создает совершенно другую геополитическую ситуацию!
Армения и Грузия в XVI веке уже не отделены от остального христианского мира, а оказываются его закономерной частью — хотя и периферийной.
В нашей реальности еще в XVIII веке границу Европы географы проводили как границу Европы и Азии по вершинам Урала, разделяя его на две равные части, а потом — по реке Урал до впадения в Каспийское море. Но весь Кавказ — от самых его низких предгорий, от Куры и Кубани, был для Татищева Азией. И все владения Османской империи — тоже. И Крымское ханство, вассал Османской империи, и все владения Турции в Греции и в славянских землях за Дунаем.
Румянцев-Задунайский воевал в Азии. Потемкин отвоевывал берега Черного моря, закладывал Одессу — в Азии. Мужики переселялись на Кубань и в Ставрополье — в Азию.
На рубеже XVIII и XIX веков границу Европы и Азии стали проводить через Босфор и Дарданеллы, а северное побережья Черного моря от устья Дуная до устья Днепра стали считать тоже Европой. Но еще Александр Сергеевич Пушкин совершил путешествия в АЗИЮ — в Крым и на Кавказ.
Только в конце первой половины XIX века границу Европы стали проводить привычно — по самым высоким вершинам Кавказского хребта, разделяя Кавказ на северный, европейский, и на южный, лежащий в Азии.
В нашей виртуальности границу Европы уже в XVII веке придется проводить гораздо южнее и восточнее — включая в них Армению и Грузию, а очень может быть, и Турцию.
Глава 4
ИСТОРИЧЕСКАЯ ВИРТУАЛЬНОСТЬ № 3: ГОСПОДИН ВЕЛИКИЙ НОВГОРОД ПОСЛЕ XVI ВЕКА
Господин Великий Новгород мог бы сохраниться как независимое государство, даже не становясь носителем европейской идеи, и даже без превращения карпианства в государственную религию. Для этого вполне достаточно было бы национальной идеи: осознания себя особым народом.
Собственно говоря, к этому и шло. Каждое государство, возникавшее на территории Руси, закономерно порождало свой этнос.
Православные русины Польского королевства, бывшие подданные Даниила Галицкого, считали себя русскими, русинами, но с ходом времени превращались в галичан, украинских «западенцiв», которые сильно отличаются и от великороссов, и от восточных украинцев.
Восточные украинцы тоже осознавали себя русскими до того, как грянули две войны между Московией и Речью Посполитой в 1654–1667 годах. Войны велись за Украину, и большинство русинов поддерживало в них «своих» — русских православных из Московии.
Но стоило им столкнуться с «дорогими единоверцами и сородичами», как выяснилось — общего-то у них маловато.
Казачий полковник Григорий Иванович Грабянка, участник всех азовских, крымских, шведских походов конца XVII — начала XVIII века, в своей летописи обосновал украинскую отдельность от москалей со ссылками на Священное писание. Он полагал, что москали, пошли от Мосоха. А вот казаки — от первого сына Иафета, Гомера.
В конце XVIII века украинцы уже знали, что малороссы отличаются от великороссов.
В XVI веке Франциск Скорина считал себя «первопечатником русским», а вовсе не белорусским — но тех русских, которые жили в Великом княжестве Литовском и Русском, это государство последовательно сделало белорусами.
В современной Белоруссии указ 1563 года, давший равные права православным, считают как раз временем, когда Белоруссия ассимилировала Литву. Временем рождения Белоруссии как таковой.
В Новгороде и Пскове тоже идет формирование субэтноса, а если не пресечь независимого развития этих государств — то и этноса, отличного от москалей.
Я уж показал на многих примерах — не только в XIV, но даже в XV–XVI веках не было единой великоросской народности! Северо-Запад мыслил иначе, чем москали, жил иначе и даже говорил на особом цокающем говорке, отличавшемся от разговорной речи Северо-Востока.
В XV, даже в XVI веке Северо-Запад имел все основания заявить, что не имеет ничего общего с «собиранием русских земель». Потому что они-то — не русские!
Причем соседняя Швеция показывала пример неуступчивости и готовности освобождаться из объятий родственного, но все же иного народа.
Дело в том, что период с 1397 по 1523 год в истории Скандинавии часто называют Кальмарской эпохой: в 1397 году на съезде всей знати Скандинавии король Эрик короновался как король Дании, Швеции (с Финляндией), Норвегии и Исландии. Всего скандинавского мира.
Кальмарскую унию 1397–1523 годов поддерживала знать, у которой имения могли находиться в разных странах. В пользу унии было осознание некоего единства…
Но уния не была прочной. Дворяне оседали в одной из стран Скандинавии и все сильнее ощущали себя «местными» — примерно так же, как князья Руси все меньше осознавали себя членами единого рода Рюриковичей и все больше — главами своих земель.
Назначение датчан на административные и церковные должности в Норвегии и в Швеции терпели до тех пор, пока Дания оставалась более развитой, несла некий соблазн. Но это все сильнее раздражало по мере того, как в других странах росли города, формировались местные культурные центры.
Племена ютов и данов, из которых выросла народность датчан, родственны свеям-шведам. Скандинавы и сегодня понимают друг друга без переводчика, — примерно как русские понимают украинцев и сербов. Но все же на основе этих разных племен рождались и разные народности.
В середине XV века в Швеции вспыхнуло восстание, датских дворян изгнали из страны. В 1448 году после избрания Карла Кнутсона шведским королем Швеция фактический вышла из унии.
Но датчане с этим не смирились!
В 1520 году датский король Кристиан II вторгается в Швецию, разбивает войско регента Швеции Стена Стуре Младшего. Цель — восстановление унии любой ценой. Верхи шведского общества против!
И тогда в королевском замке в Стокгольме 8–9 ноября король Дании устраивает с помощью католических прелатов церковный суд по обвинению… в ереси. То есть реально — в приверженности к лютеранству.
Казнено более 100 видных дворян и горожан, сторонников шведского короля, лютеран и «сочувствующих» лютеранству… а главное — тех, кто не желал
