исторгнутый — впечатано виденье в пространство дня, что долог и беспечен. Но этот мир не прочен и не вечен, и вестницей времён коловращенья поёт цикада, приближая вечер. Несколько сонетов из книги Мигеля де Унамуно 'От Фуэртевентуры до Парижа'
В сборник 'От Фуэртевентуры до Парижа' (1925) вошли стихи, написанные Мигелем де Унамуно в изгнании, в том числе на одном из маленьких Канарских островов — Фуэртевентура, куда поэт и бывший ректор университета Саламанки был сослан за публичные выступления против профашистской диктатуры генерала Примо да Риверы.
* * * Нагое море, сердце мирозданья! С тобой я как с супругой обнимаюсь, в твой вечный взгляд всецело погружаюсь, и в смерти не желал бы расставанья! В миру я обречён лишь на скитанья, но я частицею твоей являюсь, и в глубине твоей найти пытаюсь ту нить, что свяжет два существованья. Как бредили тобой сухие дали Кастилии, безводные от зноя, и цепи Сьерры о тебе вздыхали! И грезили тобой потомки Ноя, не могучи прочесть твои Скрижали сияющие древней новизною. * * * Как сердце матери, нагой и мускулистой, о море, колыбель шумов неспешных, лишь ты отрада в мыслях безутешных, и наполняешь их лазурью чистой. Ты — Божий щит, блистающий лучисто, гнездо огромное штормов и бурь кромешных, ты — и молчание, и стоны безутешных изгнанников на берегу скалистом. Твоих приливов нежность несказанна, в них — пульс Вселенной и пучина горя, что сердце распознает без обмана. Ты царствуешь с начала мира, море, и песнь твоя, забвеньем осиянна, влечёт нас в недра собственных историй. * * * К чему все буквы, рифмы, словопренья, когда напевы море навевает? Словесный лепет ветер заглушает, хоть ветер не заглушит песнопенья. Цикадой, бессловесной с дня творенья, оно без устали рокочет, воспевая блаженство видеть свет. Душа нагая в той песне обретает утешенье. Ты — кровь, о море, кровь, что стала песней, ты кровь без мышц и костного каркаса, ты — исцеление от всех земных болезней, ты — кровь Спасителя на неотмирной мессе, века в тебе сжимаются до часа, а этот час хоронит все их вместе. * * * Родное море, ты привычным стало для глаз, для стоп, для тела и для слуха. Я жду и жду — а ты рокочешь глухо, утяжеляя груз души усталой.
