Неужто судьба моя — стать пиратом?
Крис Холкомб все еще торчал около своих сетей — видно, боялся, что их порвут из озорства. Я долго не решался к нему приблизиться. Потом все-таки подошел.
— Как там наша Анна поживает, Крис?
— Ничего, — отрывисто сказал он. — Честная она женщина, работящая — не чета тебе, сукин ты сын!
Торопясь, я рассказал ему все. Крис очень быстро уловил, в чем своеобразие моего положения.
— Вот как, — заметил он помягче. — Значит, девчонка твоя — это наживка, а приглашение стать пиратом — вроде крючка? Ну и как, заглотнешь его, что ли?
Я что-то промямлил.
— Не валяй дурака! Знаешь, сколько у них погибло народу и сколько они сами загубили христианских душ? Не всякий может заплатить выкуп, который они дерут, а это их главная доходная статья. Пленные у них мрут как мухи, я сам видел, как они скинули в море восемь человек только потому, что не было возможности получить выкуп. Твоя леди еще ничего, а сын ее, Томас этот, настоящий душегуб. Сказать, что на его языке называется «смотать клубочек ниток»? Возьмет пленного…
— О, не надо подробностей! Говори, Крис: что нам делать?
Он быстро огляделся по сторонам.
— Улыбаться, — велел он, — за нами следят. Вечером встретимся на люгере. Не будь я Холкомб, если не найду способа дать с тобой тягу от этой чертовой бражки. И девчонку твою захватим.
Глава XIII
Всюду неистовый клич: золота, золота!.. О низкое корыстолюбие века! Заменить бы это презренное слово индейским словом «табак» — таким благозвучным, мирным, домашним… Все равно за табак метрополия платит золотом.
Скоро в отдаленном конце лагеря разнесся шум: поймали какого-то рыбака-индейца. Индеец держался совершенно невозмутимо, точно был сделан из дерева. Выяснилось, что шум был поднят не из-за него — подумаешь, невидаль! — а из-за какой-то вещички, которую случайно обнаружили на его сетях из дикой конопли. Ее с торжеством показали леди Лайнфорт.
Я видел, как у нее вспыхнули глаза. Она внимательно рассмотрела предмет, держа его на ладони. Я тоже его разглядел. Это был бубенчик из металла, принадлежность обряда шизукано — волшебства. Леди нетерпеливо поискала кого-то глазами, позвала переводчика, но он остался на корабле. Посыпались юмористические предложения — например, поджарить индейцу пятки, чтобы научить его говорить по-человечески, — и тогда из толпы выступил Крис Холкомб.
— Разрешите мне, леди, — сказал он угрюмо. Обратясь к индейцу, Холкомб бросил ему два-три слова на межплеменном наречии, и тот ответил. — Он говорит, что он из рода «Того, чьи ноздри широки и прекрасны», то есть оленя, а его народ живет за два солнца отсюда.
— Спроси его, Холкомб, откуда у него эта вещь и есть ли у его народа что-либо подобное, и в каком количестве.
— Леди, его трудно понять. Как будто он говорит, что красная медь, из которой сделана эта игрушка, не имеет цены, она мягкая и для работы не годится. Он охотно подарит ее Большой Белой Матери…
— Мне нужно знать, где есть еще такие вещи! — жестко сказала леди. — И посоветуй ему, если он не хочет расстаться с жизнью, открыть, от кого он получил эту штуку. Надо еще проверить, — проворчала она, обращаясь к одному из пиратов, — из золота ли это.
Прикоснувшись рукой к шляпе, тот ответил:
— Осмелюсь посоветовать, миледи: сэр Томас в таких вещах дока, его надо спросить.
— Хорошо, приготовьте шлюпку. Ты тоже отплывешь со мной, Бэк.
Пиратский лагерь охватило сдержанное возбуждение. «Нашли золото», — говорили вокруг полушепотом, как-то даже с испугом, точно весть была такого огромного значения, что нельзя в нее и поверить. Все пришло в движение, исчезли беспечность, болтовня, вольности в обращении с командирами. И получаса не прошло, как леди, Крис, двое ее помощников и я оказались на борту «Голубой стрелы».
Томас Лайнфорт был нездоров и сидел, накинув халат, в роскошной капитанской каюте. Здесь, за столом, состоялся совет. Первым делом леди показала сыну бубенчик. Ковырнув металл длинным ногтем, поболтав бубенчиком в воздухе, сэр Томас объявил:
— Золото, мама. Чистейшее первородное золото, без примесей. Как вы его нашли?
Когда ему объяснили, он глубоко задумался. Бормоча: «Не может быть. Неужели?.. А все-таки…» — он побродил по каюте, потом сказал:
— В том, что золото попало в руки этого дикаря, нет ничего невероятного. Меновая торговля идет по всему побережью и вглубь. Но здесь золота нет, это точно известно. Виргинцы, которые пытались найти его, стали посмешищем всей Англии. Что ты скажешь об этом, бостонец?
Холкомб лениво повел плечами. Вид у него был загадочный, и леди разразилась бранью: она не позволит водить себя за нос ни паршивому бостонцу, ни собственному сынку.
— Я иду на это племя, как оно там называется, и выманю у него золото или сотру его в порошок! — азартно кричала леди. — Самое простое — это развалиться на постели и твердить, что золота нет! Золото есть! Его просто еще не нашли. Сумели бы испанцы открыть серебряные рудники в Потоси, если б сидели, как мой сын, по каютам?
Сэр Томас иронически усмехался. Вид его говорил: «Уж если мамочке что взбредет в голову…»
— Кого ты возьмешь с собой проводником кроме индейца?
— Холкомба, — сказала леди. — Он из этих мест.
— Не бери. Если его случайно подстрелят, другого лоцмана в этой глуши не найдешь.
— Ты прав, — сказала леди. — Ну, а ты, Бэк, хочешь пойти с нами в эту интересную экспедицию?
Я отозвался на предложение с великой охотой: там наверняка представится случай удрать… только как быть с Алисой? С усмешкой, которая к ней шла, хитрая старуха сказала:
— Клянусь своим флагом, цены нет этому парню, да больно уж он прыток. Нет, Бэк, посиди на «Стреле»: жалко лишать Алису такого кавалера.
Кстати, Алиса была в соседней каюте: в створке дверей был виден ее блестящий подсматривающий глаз. Пропади все пропадом, мне нужна она и больше никто! Как только совещание кончилось, леди ушла на палубу вместе с сыном, а я был предоставлен самому себе, чем и воспользовался.
Это была крохотная каютка, похожая на фонарь, вся обшитая атласом. Нога тонула в ковре, которым был устлан пол, а на постели лежало покрывало из вытканного серебром голубого бархата. Некоторое время мы молча обнимались и смотрели друг другу в глаза. Я счел нужным заметить ей, указав на покрывало:
— Помните. Алиса: все это суета!
— Благодарю за наставление, сэр пуританин, — сказала она, насмешливо присев. — Красивые тряпки в новинку только для вас, я к ним привыкла с детства.
Взяла со столика шкатулку, открыла — господи! Браслеты, ожерелья, кольца, подвески…
— Хотите, все выброшу за борт?
— Нет, зачем же, — сухо сказал я. — Оно денег стоит, да и не ваше.
— Мое. Брат подарил. Но почему мы говорим на «вы»? Лучше скажи, что ты придумал.
— Пока ничего.
— Вот видишь, — грустно сказала Алиса, — обличать суету ты мастер, а сообразить что-нибудь…
— Трудно. Леди Лайнфорт распорядилась, чтобы нас охраняли. А скажи честно: жаль тебе менять эту роскошь на прялку, на иглу?
Алиса отвернулась и села на бархатное покрывало.
— Вот теперь ты начал меня испытывать, — холодно сказала она. — Я и так креплюсь изо всех сил. Лгать не стану: да, отказаться от красоты, от удобств не легко. Ну и что же?
На меня нашла злость. С какой стати мне, иомену и пастуху, связываться с этой в пух и прах разодетой богачкой? Она что-то почуяла — вскочила, бросилась ко мне на шею, залилась слезами.
— Бэк, милый, нас разлучают, между нами уже отчуждение! Что ты делаешь, почему мне не веришь?
Тогда я малость оттаял, обнял ее и думаю: отравленный воздух здесь, в этой каюте, еще немного — и он нас погубит. На этом свидание прервалось, потому что во все поры наших тел проник голос хозяйки корабля. Леди горланила на весь люгер:
— Почему до сих пор не вымыта палуба? Ко мне, Шарль ле Комб! Сюда, Джек Блэквуд! Я вас не за тем оставляю, чтобы вы сутками дрыхли и пьянствовали!
Я поднялся на палубу. Там, уже совсем одетая в путь, распоряжалась леди Элинор.
— Ну, вот тебе, Бэк, достойная компания, — сказала она. — Мистер Блэквуд и мсье ле Комб. Это интереснейшие джентльмены, Бэк, я сама с удовольствием бываю в их обществе. Заметь, каждый из них обладает такими качествами, как бдительность, зоркий глаз, беспощадность. А ты, бостонец, сослужи мне последнюю службу: побереги корабль.
— Последнюю — это слышу в сотый раз, — пробурчал лоцман.
— Не возражай, грубиян! Скоро я вернусь и отпущу тебя, поверь, не с пустыми руками. Блэквуд, Шарль, вы знаете свои обязанности, и горе вам, если я по возвращении найду что-нибудь не в порядке!
Оба джентльмена поцеловали ей руку, она спустилась по трапу в шлюпку и стояла на корме, прямая, отважная, в длинном черном плаще.
Было ли в ее победоносной осанке на этот раз что-то комическое? Ярко-рыжие ее волосы, вылезавшие из-под широкополой шляпы с перьями, долго мерещились мне уже после того, как шлюпка отвалила от кузова люгера, повернула, блеснув веслами, к берегу и след ее сгладило волной… Рыжая! Есть что-
