— Да нет, не думал. Особенно после того, как нас сегодня встретили у отеля.
— Но Сократоса то изолировали, — настаивала Ольга.
— Ты думаешь, надолго?
— Я бы лично, запрятала его пожизненно.
Юрий засмеялся.
— Ой, пожалуйста, Оленька, не изображай из себя Вышинского. Ты не у себя в Кривове. И вряд ли бы ты смогла это сделать даже по нашим, российским, дебильным законам. А уж тем более по местным! — он безнадежно махнул рукой. — Янгелос сказал, что, скорее всего его выпустят уже завтра, после обеда.
Но Ольгу было трудно убедить.
— Вот именно! Если его выпустят, то я не знаю, как нам вообще появляться теперь на улице. Вдруг они за нами снова прицепят хвост? А мы тут пошли за оружием, в злачное заведение. Я не знаю, как мы выкрутимся из этого положения.
Юрий думал недолго.
— Чего это ты не знаешь? Ты же у нас девушка, должна разбираться в маскировке.
Ольга пристально посмотрела на него, потом, поняв его идею, хмыкнула, и согласилась.
— А это, вообще-то, мысль! Надо посмотреть, что у нас есть в гардеробе.
Этой идеей они занимались столько, что легли спать в три часа ночи.
Утром из дверей отеля вышла впечатляющая группа из трех людей. Яркая, платиновая блондинка с прямыми волосами до плеч, в стильных очках, с активным макияжем, в кожаном, плотно обтягивающим ее аппетитные формы брючном костюме шла под руку с длинноволосым парнем в кожаных же штанах, светлой футболке и кожаной безрукавке. Его длинные, черные волосы были собраны сзади в пучок, в ухе красовалась круглая клипса под золото, на носу громоздились массивные черные очки. Все это изрядно дополнялось пятидневной щетиной Астафьева. Он привез с собой на Кипр старую, еще отцовскую электробритву, но она в первый же день отпуска приказала долго жить. Оказалось, что напряжение на Кипре гораздо сильней, чем в России, и престарелый «Бердск» не выдержал подобной подлости империалистов. Покупки же новой бритвы их беспощадно урезанный бюджет уже не выдержал бы.
Остановившись, Юрий осмотрел свою подругу и сказал: — Слушай, не отдавай ты этот костюм своей племяннице. Он тебе так идет.
— Ага, смеешься, что ли. Во-первых, он мне маловат, во-вторых, представь, куда я смогу пойти в такой косухе? Если я заявлюсь в таком виде к себе в прокуратуру, то мне точно сразу вызовут психиатра.
Они остановились, закурили, а потом Астафьев спросил: — Ну, где там эта внучка Билла Гейтса?
И тут в раскрытых дверях отеля показался Михаил Юдин. Впрочем, сегодня его, то есть ее, звали просто Нинулей. На Мишке был ярко рыжий парик, собранный по методу Пеппи в две косички по бокам. Брови и ресницы были подведены, губная помада подчеркивала пухлые губки хакера. При его вздернутом носе и милых веснушках по лицу, из Мишки получилась вполне симпатичная девушка. Ольгино короткое, синее платье с белыми горошинами на нем смотрелось чуть большеватым, но это было и хорошо, оно придавало новообращенной девушке подростковую угловатость. Среди всего Ольгиного гардероба нашлись только одни туфли-лодочки, но и в них Мишка ступал так, словно шел по минному полю. Вот только лицо Мишки было на удивление обиженным, но и эти надутые губки шли к его миленькому лицу.
— А хорошая у тебя сестренка получилась, — похвалил Юрий Ольгу.
— Да, только ходить по-женски она не умеет. Или не хочет.
Ольга подождала, когда Юдин подойдет поближе, и начала ему выговаривать.
— Нинуля, я тебе сколько раз показывала, ноги при ходьбе сдвигай, а не раскорячивай. Ты что, не читал 'Тома Сойра'?
— Ольга Леонидовна, да не могу я так! — взорвался Мишка. — Я не баба, нашли во что меня нарядить! И 'Тома Сойра' я не читал, я кино смотрел.
— Ну ладно, пусть топает, как умеет, мы и так его нагрузили выше головы, — согласился Юрий.
— Хорошо, — согласилась Ольга, — только надо на обратном пути зайти, купить прокладки. А то все мои запасы ушли на груди нашей новой подруги.
По пути они зашли в студию тату, и через полчаса Юрий вышел на улицу с руками, украшенными впечатляющими татуировками. Теперь вокруг них вились китайские драконы, а на пальцах зияли наколотые перстни.
— Эта фигня точно всего лишь на месяц? — осматривая эти свои новые приобретения, с некоторым беспокойством спросил Астафьев.
— Это мы узнаем как раз через месяц, — успокоила его жена.
В это время мимо их проходил парнишка со стопкой газет в руке.
— Свежие новости! 'Кипрские вести'. Известный сутенер Сократос Михаилидис арестован за нападение на русских туристов.
— Пацан, газету! — крикнул Юрий.
Прочитав все, что было написано в газете про их вчерашнее приключение, Астафьев хмыкнул.
— Они довольно точно описывают события. Не иначе на них стучит кто-то из полиции.
— Ну, это не удивительно. Они же так далеко ушли в своей демократии, — съязвила Ольга.
Через полчаса они были около нужного им бара. Место, действительно, было еще то. Проехав действующий порт, они оказались в удивительно пустынной местности. Раньше тут был грузовой порт, но потом море беспощадно размыло берег, а со стороны склона сошел большой оползень, похоронивший часть пакгаузов и портовых кранов. Сам бар располагался в тупике, не очень чистом. Снаружи была только вывеска, а чтобы попасть в сам бар, нужно было спуститься вниз по доброму десятку ступенек. Рядом, со входом в заведение, было и наблевано, и нещадно замусорено окурками. Кроме того, прямо на пороге лежало что-то, удивительно похожее на выбитые зубы.
— Как ты, говоришь, зовут того барыгу? — спросил Мишку Астафьев.
— Абрам Моисеевич.
— Хорошее, типично киприотское имя.
— Юр, может, вернемся? — засомневалась Ольга. Астафьев в ответ только скривился в ее сторону.
Он начал спускаться первым, старательно перешагнув чьи-то лишние зубы. А в бар Юрий вошел, обнимая обоих «девушек» за талии, и старательно нажевывая сразу три подушечки жвачки.
Народу было не так много: человек пять вялых моряков бородачей, по виду скандинавов, снимающих за угловым столиком похмельный синдром литрами темного, баварского пива. Новые же посетители расположились у стойки бара. Юрий заказал два виски с содовой и стакан апельсинового сока для младшей «сестренки». Судя по облику и говору, бармен родился в пределах Одессы. Когда все заказанное было подано, Юрий спросил бармена: — А где мне тут у вас найти такого Абрама Моисеевича?
Бармен сразу насторожился.
— Вы это меня за просто так спросили, или вам, вдруг, случайно, назначено?
Астафьев глянул на часы, было ровно десять.
— Мне вдруг случайно назначено.
Бармен ткнул пальцем в левую от себя сторону. Там была массивная дверь из темного дерева.
— Позвольте тогда вам прогуляться туда, третий кабинет налево.
За этой дверью оказался коридор с рядом аккуратных, но таких же массивных дверей. В номере третьем за столом завтракал громадных размеров, с огромным животом и тремя подбородками, лысый еврей лет шестидесяти, с массой перстней на пальцах. Увидев перед собой Астафьева, он очень удивился.
— Вы это ко мне?
— Да, — подтвердил Юрий, разваливаясь на небольшом диванчике напротив еврея, — вы же сами назначали это время.
— Да? Вот как странно. Но я думал, что придет такой мальчик…
— А я что, по-вашему, девочка? — обрезал Юрий.
— Логично, — пробормотал еврей. — Не поспоришь.
Юрий был готов поклясться, что человек, через секунду возникший в номере, и вставший за его спиной, в дверь не входил. Он словно материализовался из воздуха. Чуть скосив глаза, Юрий быстро оценил габариты этого нового собеседника.
Астафьев вспомнил одного из своих «клиентов» воровского мира, Вову Садова, по кличке Садюга. Так-то он был безвредным парнем, но манеры у него были впечатляющими, особенно говор.
— Убери его оттуда! — прорычал в стиле Садюги Юрий еврею. — А то покалечу! Не люблю, когда сзади стоят!
Абрам Моисеевич сделал жест рукой, и человек переместился из-за спины Астафьева в сторону от беседующих. Это был явный вышибала, причем юмор заключался в том, что одет он был приметно так же, как Астафьев: кожаные штаны, белая майка и кожаная же безрукавка. Да и татуировок на руках у него было не меньше. Длинные волосы были собраны сзади в пучок, но на этом схожесть с Астафьевым кончалась. Судя по черным глазам и длинному носу товарищ был одной национальности с хозяином кабака, а по черным, с сединой усам и большими мешками под глазами — возрастом не менее пятидесяти лет.
— Ну, теперь о деле, — сбавил тон Юрий. — Где ствол?
Еврей запустил руку под стол, и вытащил из-под него оружие. Это был старый, чуть ли не дореволюционных времен наган.
— Вот, проверенное, так сказать, временем, безотказное оружие, — прорекламировал Абрам Моисеевич свой товар. — Что там эти современные пистолеты? Они же постоянно отказывают. А эта штука по понятиям не может отказать, тут нечему отказывать.
Юрий не торопясь, протянул руку, взял револьвер, оттянул курок, и хмыкнул.
— А если я тебе этой волыной по голове засобачу, ты не обидишься? — спросил он строго у еврея. — Ты чего, ара, хочешь, чтобы я на стрелу с этим металлоломом пошел? У него же боек сточен!
Глаза у еврея забегали еще больше.
— Ну, это, вообще-то, больше психологическое оружие, — согласился он. — Им можно хорошо пугнуть…
— За пятьсот баксов? — иронично спросил Юрий. — Тебе, может, лучше клизму сделать из этого ствола? Я могу бесплатно подсуетиться.
