Дунька оказалась разбитной бомжихой непонятного возраста, с папиросой в зубах, и пальто на голое тело. Ее двухкомнатная квартира словно копировала свою хозяйку, такая же грязная, и расхристанная.
— А Ваньки нет, — заявила она, чуть покачиваясь на стуле, — брезгует он мной в последнее время. Одеваться начал, как на праздник, пить бросил. Почти что. А как с зоны пришел, так, кто его, падлу, приютил, а? Я! Он тут месяц бухал, из комнаты не выходил, валялся вон на полу. А сейчас идет с этой курвой под ручку, нос от меня воротит.
— С какой курвой-то? — спросил участковый. — Кто такая, курва то эта?
— А, с Машкой, из восемьдесят шестого дома. Они вместе сели, с Сашкой Новиком, мужем Машкиным. Фомка с зоны пришел, а Новик крякнул.
— Новик крякнул?! — удивился Самойленко. — Вот это хорошая новость! Сколько он, гад, у меня крови выпил!
— Ну да! — подтвердила Дунька. — Ему дня три до конца срока осталось, а у него мотор не выдержал, отказал. Фомка как про это узнал, сразу к Машке клинья бить начал. Он давно на нее глаз положил. Сашка ему еще года три назад, перед последней отсидкой, морду за это бил. Так они теперь и живут вместе, Машка и Фомка.
— А где она живет, эта Машка? — поинтересовался Ведяхин.
— Я же говорю, в восемьдесят шестом доме, квартира как у меня, только подъезд первый.
До нужного им дома было метров триста, если не больше, но всех буквально одолевала жажда.
— Тут киоска с холодным пивом нигде нет? — спросил Николаев, когда они подошли к машине.
— По ходу нет, а тут за углом есть пивбар, 'Жигули', — участковый показал рукой в нужную сторону.
— Сходи, действительно, Василий, купи там на всех, — предложил Олег Николаеву. — Ты мне все равно десять литров должен. Мужики, будите?
— А как же, — согласился за двоих Самойленко.
— Постой, какие это еще десять литров? — удивился Василий.
— Как какие? Уже забыл, что ли? Простые. Про армян спорили, час назад?
— Постой! — Возмутился Николаев. — Мы же на бутылку пива договаривались!
Ведяхин усмехнулся.
— Вась, про бутылку и речи не было. Мы спорили просто по пиву. Забыл? А я люблю бочковое пиво, знаешь, есть такое, железные банки по десять литров. «Бавария», 'Гиннес'. Ну, уж так и быть, обойдешься и восьмью бутылками обычного, советского, бутылочного.
Николаев сокрушенно покачал головой.
— Да, Олежек, тебе палец в рот не клади. Куда мне потом-то идти с этим пивом?
— А вон, тот дом, — Котелевский показал рукой на пятиэтажку на самом пределе видимости. — Первый подъезд, квартира как у этой грымзы.
— Ладно, найду.
Открывшая дверь оперативникам миловидная женщина лет сорока, сразу поняла, зачем пришли эти люди.
— За Фомкой? — спросила она каким-то жалобным голосом.
— Да, — подтвердил Самойленко, — где он?
— Нет его. В бар пошел.
— В какой бар?
— В «Жигули».
Они переглянулись.
— Там сейчас этот ваш коллега, — вежливо напомнил участковый.
— Да, точно, — и Олег торопливо достал свой мобильник. В это время его напарник как раз уже заказал не восемь, а десять бутылок пива. На звонок он отозвался сразу.
— Да, слушаю.
Выслушав то, что сказал ему Олег, Николаев согласился.
— Хорошо, жду вас здесь.
После этого Василий обернулся к продавщице.
— Знаете что, мои друзья раздумали, они скоро будут здесь. Так что я их здесь подожду.
Он отошел к угловому столику, сел, оглядел зал. Из десяти столиков были заняты штук пять, так что народу было достаточно, и чтобы все видеть, и самому не маячить на самом виду. Нужного ему человека Николаев заметил не сразу. Фомичев сидел в дальнем, от него, углу, к нему спиной, и только татуировка, которой был богат Иван, подсказали оперу, что это именно он. А татуировка стала видна потому, что Фомка чересчур сильно размахивал руками. Похоже, он спорил о чем-то со своими собеседниками, которых Николаев, как раз рассмотрел прекрасно. Один из них был без сомнения, русским: сивый, курносый, с помятым лицом хорошо пьющего человека. А вот двое остальных были явные кавказцы. В отличие от Фомки они сидели молча.
— …и это чистая работа!? Я садиться из-за вас не хочу, — наступал Иван.
— Тебя никто и не заставляет, — ухмыльнулся его славянский собеседник. — Ты можешь молчать на следствии, можешь хоть сейчас стрельнуть из Москвы.
— Да не хочу я уезжать из Москвы! Я, может, только жить начал!
— Тогда что ты хочешь, я не пойму? — спросил русский.
— Бабки за последнее дело! Я знаю, вы там хорошо взяли, так что башляйте.
Трое переглянулись, коротко обсудили что-то на каком-то кавказском языке, и русский согласно кивнул головой.
— Хорошо. Когда тебе нужны бабки?
— Да хоть сейчас.
— Сейчас денег нет. Если хочешь, поехали с нами, там отдадим.
— Где там?
— Это за городом. Только уж оттуда сам доберешься, нам тебя везти не с руки. Договорились?
Фомичев несколько секунд колебался, потом махнул рукой.
— Ладно, поехали.
Ничего этого Николаев, конечно, не слышал. Он, с равнодушным лицом, пил пиво, и все поглядывал на часы. Василий не мог понять, куда девались его коллеги. По его прикидкам они давно уже должны были оказаться в баре. Но, его величество случай опять внес коррективы во все планы. На всякий случай обыскав квартиру, и не найдя Фомичева, они втроем спустились вниз. Выйдя из подъезда, опера увидели, что их «девятка» поджата сзади громоздким 'Ланд Крузером'. Навороченный внедорожник занял своей мощной тушей все пространство дороги, а вперед они выехать не могли, там зияла громадная яма.
— Нет, ну совсем охренели эти новые русские! — разозлился Ведяхин. Со злости он со все силы пнул машину по бамперу, отчего, естественно, по всей округе понесся истошный вой сигнализации. Самойленко, как и все милиционеры, оглядывавший окрестности, успел заметить, как с лоджии на третьем этаже высунулась рука с брелком и вой прекратился.
— Вот он! — участковый ткнул пальцев в направлении лоджии. — Эй, с 'Ланд Крузера'! Убери тачку с дороги!
Ответом было молчание. Теперь уже Котелевский пнул машину по колесу. Все повторилось заново — вой, руки, брелок. Сергей мгновенно повторил свой пинок. Лишь тогда в поле зрения милиционеров появились две круглые, бритые наголо головы.
— Э-э, ты чего там хамишь? — сурово спросил хозяин машины.
У Ведяхина все уже кипело, но он сдержался.
— Земляк, убери машину с дороги, — попросил он.
— Подождешь. У нас тут базар всего минут на десять.
— Слушай, я пока добром прошу! — Вскипел Ведяхин. — Ты что, не видишь, что мы из милиции!?
— Да мне хоть из ФБР! — засмеялся качок. — Я, может сам в ФАПСи работа.
— Если в ФАПСи, то тем более освобождай дорогу! У нас срочное дело!
— Да, подожди ты! Дай договорить! — отмахнулся упрямый качок.
— Ну, счас я тебе устрою!
Олег открыл багажник, и вытащил не что иное, как толовую шашку. Воткнув в нее бикфордов шнур, он поджег его, и крикнул вверх.
— Эй, мудило! Смотри, как я сейчас с дороги твою тачку уберу.
Продемонстрировав хозяину тачки свое «изобретение», он сунул шашку под машину, так, что сверху был виден только горящий шнур.
Сверху донесся какой-то жуткий рев, и, секунд через десять хозяин машины оказался на улице. Не взирая на свой чистенький наряд, он распластался на земле, выхватил из-под машины шашку, и, вырвав шнур, затушил его. После этого он мгновенно оказался в окружении милиционеров. Лица у всех троих были настолько злы, что качок тут же начал извиняться.
— Нет, ну, что вы, мужики. Зачем так то? Счас, я отъеду. В чем проблема то?
Он действительно завел машину, и освободил дорогу. Уже проезжая мимо, Олег притормозил.
— Ну, если сейчас там Ваську убьют или ранят, я тебя, козел, из-под земли найду, и взорву этот твой самовар вместе с тобой! — Пообещал он.
— А ты крутой мужик! — с уважением заметил Котельневский. — Что, так бы и взорвал бы к чертям?
— А то, — буркнул Олег. Говорить о том, что на самом деле толовая шашка была искусственно изготовленным муляжом, он сейчас не имел желания.
Между тем сам Николаев в это время голову сломал, что ему делать дальше. Компания явно собиралась уезжать. Все расплатились с официанткой, поднялись из-за стола.
'Задержать? — думал он. — И что я им предъявлю? Их четверо, я один. А если у них стволы?'
Все решилось само собой. Уже разворачиваясь к выходу, Фомичев бросил взгляд в зал, и увидел невольно поднявшегося из-за стола Николаева. Фомка мгновенно узнал в нем одного из тех ментов, что приходили к нему на работу.
— Шухер! Менты! — крикнул он, и подтолкнул вперед идущего впереди кавказца.
