встреч в клубах. В 13:50 начинался еще один урок, за которым следовали обязательные занятия спортом или физкультурой, регби осенью и весной, хоккей весной и крикет летом. Если все площадки были заняты, занятия все равно были обязательны, и те, кто не играл в «пятерки» [2] или в теннис - и не рубил дрова - должен был пробежать пять или семь миль. После всех упражнений ученики принимали горячую ванну, за которой следовала еще одна холодная.
Спорт и игры были важной деталью. В школе верили, что жизнь - это соревнование, и все должны участвовать в нем. Слабым или полным мальчикам не делали скидок. Некоторые из пробежек проводились на время и за провал отнимали очки. И никто не освобождался от «Маршрута Ньюфилда» на 940 ярдов, который должен был быть пройден за определенное время для каждой возрастной группы.
В 16:00 вечера начиналось «легкое чаепитие» - быстрый визит в столовую за кусочком хлеба и пирожным или печеньем, затем еще два сорокаминутных урока и «большое чаепитие»: что-то горячее, предостаточно хлеба и джема, дополненных чем угодно, что было в персональных шкафчиках для хранения еды.
Ровно в семь вечера начиналось приготовление домашнего задания. Все ученики до пятого класса должны были прийти в зал Колина Томсона на 90 минут в распоряжение дежурного. Домашнее задание было поделено на три периода по 30 минут, и разговоры были строго запрещены.
В 20:30 начиналось свободное время, которое можно было использовать для занятий в клубах, игр в «пятерки» или теннис, репетиций пьес или игры на музыкальных инструментах. Мальчики могли пойти в комнату для рисования, мастерскую или библиотеку, или просто бродить вокруг и болтать.
Наконец, в 21:10 начиналась еще одна «двойка» главы школы в столовой, где проходило короткое чтение Библии и молитва. Затем вся школа отправлялась спать, так было каждую ночь, кроме одной в неделю, когда для каждой комнаты была «ванная ночь». Она включала в себя горячую ванну (за которой, конечно, следовала еще одна холодная), что было очень кстати, когда северные ветры, дующие из устья Форта, выстуживали спальни. По всей школе, в любой комнате, где находились мальчики, окна всегда оставались открытыми.
В плане дисциплины было самоуправление: за ней следили старшие ученики, составлявшие нечто вроде внутренней полиции. Нарушения были примерно одинаковы и незначительны, вроде провала регулярного осмотра книг и шкафчиков для еды, общей неаккуратности или хождения по траве. Более серьезным проступком был бы пропуск официального занятия. Наказания оглашались после «большого чаепития», и нарушителей отправляли в большие купальни, где староста давал им, как минимум, три удара палкой по спине и до шести, если проступок был особенно серьезным. На наказание отправляли в белых шортах, которые обычно были тоньше обычных и надевались, чтобы подчеркнуть позор. «Шесть раз в белом» назначили только один раз за то время, пока Кларк и Корми были в школе. Учителя назначали еще и классные наказания, в основном за неуспехи в учебе.
Делать покупки разрешалось в Мюссельбурге в субботний полу-выходной, но не дальше двухсот ярдов от школы и только в определенных магазинах. Мальчики сильно подозревали, что школа получала определенную благодарность от облагодетельствованных заведений. Это было единственным случаем, когда мальчики общались с окружающим миром.
После обеда в воскресенье проводились большие спортивные состязания, и если они проводились против других школ, то их просмотр был обязательным. Позже упражнения стали обязательны для всех, обычно это был бег на небольшую дистанцию. Летом, если не было матча в крикет, можно было проехаться на велосипеде, и популярностью пользовались самостоятельные пикники, с условием, что за первые пять миль нельзя было делать покупки. По воскресным вечерам не было домашнего задания, но вместо него была часовая хоровая репетиция церковной службы на следующий день.
Воскресенье означало дополнительный час в постели и никакой переклички. Если не считать урока каллиграфии и двух служб в школьной церкви, это был день отдыха и писем домой. Погулять с родителями разрешалось три раза за семестр между утренней и вечерней службами.
«Мы знали, что были привилегированным и избранным классом, - рассказывает Корми. - Мы почти не общались с местным населением. В то же время не было отношения превосходства, наверное, из-за строгого режима в Лоретто. Было лучше, если ты был и общительным, и любил соревноваться, и если для кого-то это было естественно, то другие были вынуждены перебиваться с трудом».
Возможно, школа не воспитывала правильного отношения к девушкам. Во время учебы девочки были очень далеко и чем-то почти мифическим - особенно для тех, у кого не было сестер. Становясь старше, ученики строили глазки сестрам других мальчиков, когда они приезжали их навестить. Единственный раз, когда девушек допускали на территорию школы без сопровождения, был в конце летнего семестра, когда шестиклассники исполняли «безрукавку» - это были танцы в спортзале, когда все мальчики надевали белые рубашки с открытой шеей и белые шорты, - и потом провожали девушек в комнаты.
Джиму нравилось Лоретто. Он любил спорт и, хотя, возможно, он и не смог полностью принять академию, он ни в коем случае не был отстающим. Он не слишком отличался в школьном деле, оставаясь постоянно в потоке C, но он не был ни медленным, ни ленивым, ни непослушным. Бетти говорила: «Я не могу сказать, в чем он был лучшим, он был середняком в большинстве вещей, не был зубрилкой, но и не последним в классе».
Он никогда не претендовал на особую образованность, и его табели успеваемости содержали такие отметки: «Он мог бы добиться успеха, если бы приложил к этому усилия». Он играл в регби, крикет и хоккей и вроде бы не мог понять, зачем фермеру может понадобиться латынь. Его любимым спортом все еще был крикет. Если верить его зятю, Кену Смиту, игроку шотландской сборной по регби, у него «от природы была отличная реакция».
С каким-то упрямством Джим преуменьшал свои учебные способности. Возможно, это был способ оправдать свой недостаток общих знаний, который мог казаться постыдным в мире автогонок, полном умных, высокомотивированных, высококвалифицированных людей. Их было много среди хорошо образованных техников и изобретательных инженеров, часто с высшим образованием, как, например, Колин Чепмен. Хотя, возможно, Джим оказывал сам себе медвежью услугу и часто говорил, что невосприимчив к урокам, и попадал в неприятности, прикидываясь прогульщиком, он был сообразительным, умным, относительно трудолюбивым и, разумеется, не хулиганом.
Возможно, истинной причиной того, что он принижал свое хорошее образование, было стремление освободить отца от позора, который мог быть навлечен на него после того, как Джим покинул школу в 1952 году, в 16 лет. Это было сделано, в конце-концов, чтобы уладить семейные дела, и Джим, возможно, переживал преждевременное расставание со школой глубже, чем это показывал. Однажды он сказал, что покинул школу, когда отец понял, что он не станет прилежным учеником, но было что-то извиняющееся в его утверждении: «Отец не сомневался, забирая меня из школы. Он считал, что я научусь большему на ферме, чем из школьных книг».
Причиной покинуть Лоретто стал кризис в семье. Его дядя и дед умерли с разницей всего в две недели, и нужно было приниматься за наследство. Джима выдернули из школы, назначили ответственным за Эддингтон-Майнс, и как только он достиг нужного возраста сделали участником семейной фирмы. После этих смертей Джеймс Кларк-старший управлял тремя фермами. В добавок к Эддингтон-Майнс он управлял Керчестерс, оставшимся от его отца, и Овер-Роксбургом - вместо его брата, и все три продолжали принадлежать семье. Джеймс Кларк-старший управлял Керчестерсом, двоюродный брат Джима (еще один Джеймс Кларк) - Овер-Роксбургом, а Джим руководил Эддингтон Майнс.
Ферма занимала 1240 акров, и еще 200 акров леса. Там было порядка 700 или 800 племенных овец, в трех стадах; в Оксфордских Холмах, Холмах Саффолка и на границах Лейстера, и еще выращивалось около 500 голов крупного рогатого скота для продажи на местных ярмарках. Обычно около 500 акров было распахано, и там Кларки выращивали ячмень, пшеницу, овес, картофель и репу.
Если бы он не покинул школу так рано, он легко мог бы пойти в колледж учиться на инженера, к чему он проявлял способности. Во время школьных каникул Джим перегонял скот, ухаживал за овцами, и с нетерпением ждал со всей семьей сбора урожая. Это было еще до того, как комбайны автоматизировали этот процесс, и было острое соревнование: чьи стога выдержат непогоду. Он оказался глубже вовлечен в фермерство, но его стремление к хобби - это не было ничем более, - к автоспорту, зародилось в школе.
У Билли Потса, двоюродного брата Джима, который вошел в историю автогонок, как человек, курировавший первую авантюру на 100 миль/ч для будущего чемпиона, была ферма неподалеку. «Кларки были очень уважаемой фермерской семьей. Отец Джима и его дед были хорошими фермерами. Они обращали внимание на детали, когда главные вопросы были уже решены. Они были дотошны в покупке лучшего из возможного, не переплачивая сверх меры. Они любили делать вещи правильно».
Уход из школы был поворотной точкой, хотя последствия могут не показаться глубокими на какое-то время. В конце-концов, Джим готовился быть
