благотворительность в стадии бредового расстройства и тому подобные «перегибы»? Согласитесь: люди, в подобном состоянии пребывающие, — не самое приятное зрелище и не самое желательное общество, несмотря на отвлеченное благородство целей и средств. А почему? Да потому, что мы все-таки ощущаем это несоответствие — разницу между реальными намерениями адекватной личности и демонстративными намерениями эмоциоголика. Аддикт, нашедший свое удовлетворение, воспринимается как пьяный (одурманенный, закосевший, улетевший и словивший кайф). И для тех, кто не является его подобием, единомышленником и собутыльником, он довольно несимпатичен. Патологическое состояние аддикта проглядывает даже сквозь общественно одобряемые пристрастия. Выдает бессмысленное выражение лица и расторможенное поведение. А также многочисленные отговорки и отмазки.
Чего вы ждете от человека с такой наследственностью? Чего вы ждете от человека с таким образованием? Чего вы ждете от человека с таким здоровьем? Чего вы ждете от человека, живущего в такой стране? Все это argumentum ad hominem[83], как говорили римляне. И рассчитан этот argumentum на то, что собеседник сразу же начнет извиняться: да нет, я вас не обвиняю, я, наоборот, понимаю ваши проблемы, но не могли бы вы постараться, сделать усилие, как-то преодолеть… Или, наоборот, начнет ругаться: что это за уловки, люди и побольнее вас трудились, боролись, добились, и между прочим, живется сейчас не хуже, чем при татаро-монгольском иге, а ведь и тогда русские люди… Словом, краткий курс истории с активными патриотическими добавками. Оба варианта реагирования — не что иное, как проявление Родителя: снисходительного, все понимающего, или строгого, жутко требовательного. А вашему собеседнику только того и надо. Он может оставаться Ребенком и сколько угодно ратовать за свободу самовыражения вплоть до криминальных выходок.
Между прочим, эту психологическую игру (она называется «Убогий») подкрепляет мысль: «Если я прекращу совершать асоциальные, не одобряемые поступки, я никогда не узнаю мотивы своего поведения, а значит, никогда не выздоровею окончательно». Стало быть, познание себя вообще полезно. А данная конкретная форма познания еще и приятна. И я не перестану этим заниматься, сколько вы на меня, дяденька/тетенька, ни ругайтесь. В общем, для выхода из игры есть только один антитезис: на вопрос аддикта «Чего вы хотите от меня?» отвечать «Я ничего не хочу. А вы чего хотите от себя?» — то есть занять позицию Взрослого с его объективностью и, что греха таить, равнодушием. Пусть ведущий попробует ответить также с позиций Взрослого, а не Ребенка, хнычущего, дабы вызвать жалость.
Увы, но человек редко углубляется в собственное «Я». И даже в поисках ответа на жизненно важные вопросы он предпочитает шарить по поверхности. Как-то утешительней представлять, что причины всех проблем коренятся в плохих условиях для жизни, работы и любви. Вот почему людям свойственно применять разные «исправительные меры» без оглядки на конкретные задачи, поставленные их собственным телом и мозгом. Намного удобней вернуться в рамки игры «Я только хочу помочь вам» — в роли подопытного кролика, он же Клиент, — и принимать расплывчатые рекомендации Советчика вроде «Попробуй эти травки! Вот я (моя тетя, моя тренерша, моя соседка, моя собака) попробовала — улет!» А расспроси поподробнее, что за улет такой случился с рекомендующей стороной, с пресловутыми соседкой, собакой, теткой и прочими — сразу выяснится: больше «улетности» гнездится в воображении Советчика, нежели в его опыте.
Как говорил Станислав Ежи Лец: «Тот, кто не разбирается ни в чем, может взяться за что угодно». А для игры требуется именно такой участник: чтобы ни за что не отвечал и ни на что не годился. Причем по мере «утяжеления» последствий выход из игры становится все более проблематичным, а окончание игры — все более опасным. Аддиктивное поведение усугубляет обычную психологическую игру, превращая обычные проступки в преступления…
Эхо детских переживаний в каменных джунглях
Психологически зависимый человек ищет в подобной игре оправдания и основания, каковых у него нет и быть не может. Ведь у аддикта одна цель: следовать своему образу жизни сколько получится. Со своей стороны, партнер аддикта ищет повода, чтобы не разрывать привычных отношений, не менять обстановку, не обращаться за помощью к психотерапевту, не смотреть в глаза реальности. Еще несколько лет игроки будут закрывать глаза на очевидные вещи, пока однажды ситуация «сама собой» не сорвется в пропасть. И тогда бесполезно заламывать руки и глядеть на разбушевавшегося партнера жалобно- преданным взглядом. А также клясться всеми религиозными святынями и всей своей преданной родней, что данный конкретный раз был последний, что никогда больше… Вероятнее всего, последует единственно возможная мера — окончательный разрыв отношений и великий передел имущества. Хотя бывает и по-другому.
Ира считала себя человеком неординарным, наделенным недюжинной харизмой и бездной вкуса. Поводов у нее было предостаточно. Ну, во-первых, она чувствовала себя не такой, как все. Ей было тяжело сходиться с людьми, налаживать отношения, заводить друзей. Окружающие ее люди казались Ире агрессивными, туповатыми, корыстными и эгоистичными. А еще серыми. Как такие самоупоенные чудовища могли отличить Иру и воздать ей должное? У них на это ума не хватит. Во-вторых, Ира считала себя наделенной тонким художественным видением. Во всяком случае, ей не нравились вещи дешевле трехсот долларов. Ирины родители не особенно вникали в рефлексии утонченной натуры своей дочери и тем более не стремились удовлетворять ее потребности целиком и полностью. Нет, они не игнорировали Ирины запросы, но и не желали давать девочке то, что сами считали излишеством. Одевалась Ира в магазинах подростковой одежды, разговаривала не по самому крутому мобильнику, училась не в самой престижной гимназии. Если Ирина семья ездила отдыхать, то останавливалась в добротных трех-четырехзвездочных отелях, а не в «Астории» и не в «Ритце». Обычная девочка не обратила бы на это никакого внимания, но Иру поведение родных страшно уязвляло. Ей казалось: никто не обращает внимание на ее индивидуальность именно потому, что она довольствуется средним продуктом. Ведь даже посредственные девушки считаются законодательницами моды, если их родители вкладывают в них деньги. А у Ириных родителей на все был один ответ: «Вот вырастешь, выйдешь замуж, будешь сама себе хозяйка, станешь покупать, что сочтешь нужным».
Класса с восьмого Ира мечтала вырваться из родительского дома и зажить своим умом. Но, поступив в институт, Ира все равно продолжала жить с родителями. Зарабатывать она не умела. Оставалось последовать родительскому совету — выйти замуж. Мужа себе Ира искала со средствами. И остановила свой выбор на Антоне. Антон был на пятнадцать лет старше, имел свою фирму, ездил на BMW и строил дом в Подмосковье. Оставалось только найти молодую красивую жену, так почему бы и не Иру? Самой Ире Антон нравился. Он относился к ней, как к ребенку, только без родительской строгости, постоянно ее баловал, дарил подарки. Еще в медовый месяц во Франции Ира оттянулась в парижских магазинах и бутиках. А когда вернулись домой, то есть в дом Антона, Ира получила от мужа кредитку на расходы по хозяйству, на то, на се…
До хозяйства как такового у Иры руки не дошли, хотя она была уверена, что прекрасно справляется. Каждый день Ира встречала мужа с работы в новом платье, подавала на ужин деликатесные продукты с бутылкой коллекционного вина. Обставляла дом очаровательными безделушками. К своей роли жены Ира относилась с большим усердием. Она с трудом высиживала занятия в институте, а потом садилась в свою тойоту, подаренную мужем, и отправлялась по магазинам. Для Иры шоппинг представлялся экспедицией в рай. Магазины и бутики образовывали собственную вселенную, отдельную от реальной жизни, воплощение идеального мира. Красивые интерьеры, приятная музыка, услужливый персонал, разнообразные вещи. В магазинах Иру посещало чувство душевного равновесия. Здесь реальность становилась адекватной Ириным представлениям о ней. Ее не обижали, не задирали, ее внимания добивались, разговаривали с ней сладкими голосами, демонстрировали преданность и уважение, выслушивали ее мнение с любезной улыбкой. Никто не смел с ней говорить, как подружки по школе или институту, оборвав на половине фразы: «Ну, Ирка, ты и коза!» А еще Ира могла здесь реализовать свои желания: получить все, что хотела, под восхищенные взгляды продавщиц.
Когда через месяц Ира попросила у Антона пополнить счет — муж от неожиданности аж присвистнул. Последовало разбирательство, требования отчета. Поначалу Ире казалось, что она легко отделалась. Антон повел себя снисходительно: «А ты у меня, Парамоша, азартный, — отшутился он фразой из популярного фильма, — ладно, не реви, я сам виноват. Но теперь аппетит придется умерить. Так что, лапуля, будем мы с тобой, как чеховские герои, мать их за ногу, работать, есть простую грубую пищу и увидим небо в алмазах». Ира согласно кивала, но когда спустя пару дней увидела, сколько муж перевел ей на кредитку, смертельно обиделась. Она думала, что вышла замуж за щедрого, великодушного мужчину, а Антон оказался жадиной и жлобом — как все. Ира пробовала поговорить с мужем, но в ответ натолкнулась на стену глухого непонимания: «Давай лучше ребенка заведем», — предложил Антон, и Ире пришлось пенять на институт, на сессии, на диплом, чтобы хоть как-то отовраться от нежелательной беременности со всеми вытекающими последствиями.
Поначалу Ира попыталась сосредоточиться на учебе, на общении с подругами. Все это не требовало больших затрат. Но ее страшно тянуло в магазины. Подруги стали раздражать, причем раздражать до того, что хотелось запустить в них чем-нибудь тяжелым или от души стукнуть кулаком. Ссориться с девчонками не хотелось, поэтому Ира решила перестроиться. Она стала просто гулять по магазинам, не делая покупок. В начале этих холостых вояжей к Ире вернулось чувство эйфории, которое потом обернулось куда более сильной депрессией, нежели депрессия после насильственного отлучения от магазинов. Однажды Ира сорвалась. Потом она даже не смогла объяснить, как это случилось. Просто встала и ушла с середины лекции, поехала домой, взяла свою шубу, сдала ее в ломбард и рванула по магазинам. В каком-то истерическом припадке она покупала вещи, истратила все вырученные за шубу деньги до копейки и очнулась уже дома рядом с кучей коробок и пакетов. Придя в себя, Ира растерянно перебирала покупки и отчаянно не понимала, зачем она все это приобрела. На следующий день, сгорая от унижения, она возвращала покупки в магазины. Большую часть удалось вернуть. Взяв деньги у родителей, Ира выкупила шубу и дала себе честное-пречестное слово, что никогда больше… Но в следующий раз невероятным усилием воли заставила себя поставить на место китайскую вазу XVIII века, память об антоновом дедушке-дипломате.
Без магазинов семейная жизнь с Антоном не представляла для нее никакого интереса, он становился досадной помехой между Ирой и своими деньгами. Ира начала искать Антону замену. То есть она специально никаких планов не строила, никаких тактик и стратегий не изобретала, просто начала внимательно оглядывать рядом находящихся мужчин и чаще улыбаться в никуда. Судьба в ответ улыбнулась не сразу. На Иру, в основном, клевали молодые люди, которые тусуются то там, то сям, заводя необременительные адюльтеры со скучающими замужними домохозяйками. Ни один из них не выдержал «испытание кошельком»: Ира вместе с кавалером заходила в магазин, выбирала понравившуюся вещь, а потом предлагала ему расплатиться за нее. Молодые люди, проявлявшие небывалую прыть в постели, как-то серели и никли у кассы, а если и расплачивались, то потом никогда в Ириной жизни больше не появлялись. А она и не жалела. Неспособный расплатиться мужчина вызывал у нее отвращение — в том числе и на физиологическом уровне.
С Борисом Ира познакомилась случайно, в магазине. Борис покупал дорогое портмоне. Ира, оценив стоимость покупки и покрой костюма, невзначай бросила фразу, завязался разговор, который продолжился в ближайшем ресторане и закончился весьма посредственным сексом. Но потом Борис произнес волшебную фразу: «Я бы хотел тебе сделать подарок, купи себе что-нибудь». И вложил Ире в руку несколько купюр. Ира испытала один из самых сильных оргазмов в своей жизни. Роман с Борисом ее захватил, Борис щедро оплачивал ее прихоти. Ира забросила институт, перестала скрываться перед Антоном, а когда муж уличил ее в измене, демонстративно собрала свои вещи и переехала к Борису. Тем более что Борис был один: с женой они давно жили раздельно, а с любовницей он расстался незадолго до знакомства с Ирой, застукал ее с тренером по фитнесу и отлупил обоих — мало не показалось.
Жизнь с Борисом казалась Ире раем. Дни она проводила в магазинах, вечерами ходила с Борисом на тусовки. Она даже не поинтересовалась, собирается ли Борис жениться на ней. Правда, однажды Борис устроил ей дикую сцену, когда Ира спустила крупную сумму в магазине элитного белья. Борис надавал молодой сожительнице пощечин, разорвал в клочья покупки, что не смог порвать — порезал ножницами, и устроил форменный допрос с
