— Я думал, что ты просто не хочешь делиться, и это было нормально. Но если ты так поступаешь, то я…
— Что? — спросил Сэнди, подходя к Шаку.
— Я просто имел в виду…
— Ты хочешь попасть в Новый Орлеан или отправиться назад в Тусон, Эрнандес?
— Я хочу ехать с тобой, Сэнди, но…
— Тогда заткнись, о'кей?
Шак испустил глубокий и протяжный вздох отчаяния.
— О'кей. Будет, как ты скажешь, Сэнди.
Я понял, что Сэнди проверяет свою власть над Эрнандесом. Успокоившись, Шак взглянул на меня так, что мне стало не по себе.
В конце концов нам удалось остановить подходящую машину, на сей раз пикап с двумя мужчинами в кабине. Мы вчетвером забрались в кузов. Проехали сорок миль до Увальда. После ужина и ночлега в домиках, немногим лучших, чем в Брэккетвилле, у нас осталось меньше девяти долларов.
— Если мы будем передвигаться с такой скоростью, — объявил Сэнди, — у нас отрастут длинные бороды или мы умрем с голоду, пока попадем на Бургундскую улицу.
— Можно остановиться и подработать, — предложил Шак.
— Никогда не произносите при мне это слово, сэр, — сказал Голден.
— Все потому, что нас так много, — объяснила Нан. — Я же тебе говорила. Нам нужно разделиться. Мы бы с тобой доехали до Нового Орлеана за день, честное слово.
— Нам слишком хорошо вместе, чтобы расставаться, — возразил Сэнди.
— Это ты называешь хорошо? — угрюмо спросила она.
— Заткнись, — ответил Голден. — Вместе веселее. Во всяком случае, у меня есть идея. Пора использовать наши таланты и достоинства. Нам нужна своя машина, дети мои.
— Великая автомобильная кража, — угрюмо пробормотал Шак.
— Может, нам удастся просто одолжить ее.
— Как? — поинтересовался я.
— Век живи — век учись, студент, — ответил он.
Следующий день оказался вторником 21 июля. В этот лень началась наша «деятельность». Голден так зарядил нас вечером, что мы беспробудно проспали до полудня. Вскочили с кроватей, влили остатки текилы в Шака.
Стоял ослепительный летний день. Сэнди потащил нас на восток по шоссе. Он решил не начинать операции, пока не найдется подходящее местечко.
Все прошло точно по плану Сэнди. Нан стала на обочине со шляпной коробкой в руках, а мы залегли за кустами. Одинокий водитель в новом бело- голубом грузовом «форде» с визгом затормозил, проскочив пятьдесят ярдов, а потом так быстро вернулся, словно боялся, что ее подберет следующий водитель. Нан уселась на переднее сиденье, улыбнулась ему м попросила, чтобы он переложил коробку назад. Мужчина взял коробку обеими руками и, не вставая, развернулся. В этот момент она приставила нож к его животу и, слегка поцарапав кожу, сказала, что, если он хоть чуть-чуть пошевелится, она разрежет его, как рождественского гуся.
Нан говорила так убедительно, что водитель даже не выпустил из рук коробку. Она держала его в таком положении, пока мимо не проехали две машины. Когда дорога в обоих направлениях стала пуста, Нан позвала нас. Мы подбежали к машине. Сэнди и я устроились на заднем сиденье. Шак открыл дверцу и сильно ударил водителя кулаком чуть выше уха. Парень завалился на бок. Шак отодвинул его, сел за руль, и через секунду мы уже ехали по шоссе, не превышая скорости. Нан проверила бардачок и протянула Сэнди пистолет 32-го калибра, который тот засунул в рюкзак.
— Люблю фургоны! — воскликнул Сэнди, и все мы облегченно засмеялись.
Я не чувствовал ни малейшей вины или страха. Тогда мне казалось, что это игра.
Владелец «форда» пошевелился, застонал и поднял голову.
— Что вы, ребята, делаете?..
Нан приставила ему нож к ребрам.
— Вопросы потом, техасец, — сказал Сэнди. Когда мы проехали около пяти миль, Сэнди велел Шаку затормозить. Шоссе в этом месте было пустынным. Мы свернули на едва заметную грунтовку. Трясясь по кочкам, объехали голый холм и поставили «форд» носом к дороге. Мы очутились словно за тысяч миль от последнего очага цивилизации. Несколько секунд нас разглядывала ящерица, потом убежала. В голубом небе на высоте реактивного самолета кружил стервятник. Шум машин, проносящихся по невидимому шоссе, то возникал, то замирал вдали.
В двадцати футах от «форда» лежала куча камней. Нан с Сэнди сели на них. Я устроился на корточках неподалеку. Облокотившись о крыло автомобиля, Шак раскурил окурок сигары. Владелец машины, блондин лет тридцати пяти с коротко стриженными волосами и плешью, стоял около открытой двери, тер шею и растерянно моргал. Красные нос, лоб и плешь шелушились. На светло-голубой спортивной рубашке виднелись пятна пота. Короткие кривые ноги в серых штанах и черно-белых туфлях, на сползший пояс нависал живот.
Под ярким солнцем сверкало золотое обручальное кольцо, а на правом мизинце — массивный перстень — знак ложи.
Он попытался улыбнуться.
— Я думал, что маленькая леди путешествует одна.
— Как тебя зовут техасец? — поинтересовался Сэнди.
— Бечер. Гораций Бечер.
— Чем ты занимаешься, Гораций?
— Я менеджер «Блю Боннет Тайл Компани» из Хьюстона. Объезжал нашу территорию с проверкой.
— И проверкой девочек, путешествующих автостопом? — усмехнулся Сэнди.
— Ну, знаете, как бывает…
— Как, Гораций?
— Не знаю. Я просто увидел ее… — Толстяк сделал усилие собраться с духом. Его улыбка стала более заискивающей. Легко было понять, что он говорил себе: «Ты же продавец, ну вот, давай уговаривай, дружище». — Наверное, вам, ребята, нужны деньги и машина. Все застраховано, так что можете забирать. Я не причиню вам неприятностей, ребята, ни капельки. Подожду, сколько вы скажете, а потом заявлю о пропаже. При этом я забуду номер. Ну как, по рукам?
— Брось бумажник, Гораций, — приказал Сэнди.
— Конечно, конечно. — Он вытащил бумажник и бросил. Бумажник приземлился рядом со мной, и я передал его Голдену. Сэнди пересчитал деньги.
— Двести восемьдесят два бакса, Гораций. Замечательно. Очень мило с твоей стороны, дружище.
— Люблю иметь при себе много наличных денег, — похвастался Гораций.
— Мм… м. Кредитные карточки, членские удостоверения. Ты весь начинен карточками, Гораций. «Американский легион» тоже?
— Я вступил в него сразу после войны. Служил в оккупационных войсках в Японии.
— Прекрасно. Являешься членом многих клубов? — Ну, «Лоси», «Масоны», «Цивитан».
— Есть успехи в гольфе?
— Я играю в боулинг по классу «А». В прошлом году в среднем набирал сто восемьдесят три очка.
— За игрой пьешь пиво?
— Конечно, но ведь часть игры, по-моему…
— Гораций, у тебя отвратительная мозоль, ты находишься в паршивой форме. Нужно пить меньше пива.
Бечер шлепнул себя по животу и рассмеялся. Но смех под жгучими лучами солнца быстро стих.
— Что это за жирная девка на фотографии, дружище?
— Моя жена, — довольно натянуто ответил Гораций.
— Лучше и ей не давать пива. Это твои дети?
— Да, двое. Этому снимку три года. Сейчас у меня еще родился сын. Ему восемнадцать месяцев. Забирайте машину и деньги, ребята, и никаких обид.
— Если мы заберем, ты назовешь это воровством? Бечер посмотрел на Сэнди.
— А что же это такое?
— Ты удачливый бизнесмен, член многих клубов. У тебя появился шанс одолжить нам машину и немного денег.
— Занять?
— Мы твои новые друзья. Веди себя с друзьями хорошо, техасец.
— Конечно. — Бечер сразу все понял. — Если хотите, я вам их займу.
Он потихоньку двигался к открытой двери «форда». Я заметил движение и думаю, что и Сэнди обратил на него внимание.
Внезапно Бечер нырнул в машину и раскрыл бардачок. Обеими руками выгреб оттуда целый водопад торговых марок, использованный клинекс, лосьон от солнца, дорожные карты. Наконец его руки стали двигаться медленнее и затем замерли. Он затих, и мы услышали его хриплое дыхание. Толстяк медленно выбрался из машины и слабо улыбнулся вымученной улыбкой.
— Фу, как невежливо, дружище! — укоризненно произнес Сэнди. Раздался треск разрываемой ткани — высоко в небе пронесся самолет. Бечер стоял, отбрасывая короткую черную тень, и обильно потел. Ситуация менялась, и Гораций сам был в этот виноват. Я почувствовал, как в моем животе похолодело.
Шак медленно вытащил из кузова тяжелую, картонную коробку. Гораций тотчас же властно воскликнул:
— Осторожнее! Это спецзаказ. Импортированная из Италии черепица для крыши бара.
