Работа на лето

— Прими, боярич, — нараспев сказала она, делая вид, что не заме

чает, как Генка смутился. Мачо захохотал. Надька была одета в длинное платье — тоже с вышивкой, лёгкие башмаки, на поясе тоже виесл нож, рядом — резной гребень, в волосы на висках были вплетены подвески.

— Ну…  — и Генка выскочил в смежную комнату — переодеться…

… Одежда оказалась очень удобной, хотя первые минуты Генка чувствовал себя странновато. Но улицы буквально кишели точно так же одетыми людьми — они тянулись, смеясь, переговариваясь и даже напевая, за окраину села, в сторону озера. Если честно,

Генка не мог определить, сколько в этом от игры, а насколько окружающие на самом деле ощущают себя «своими» в этой одежде… но выглядели все весёлыми. Генка, шагая между братьями и Надеждой, обратил внимание на то, что по центральной улице тянутся пешком десятки явно не местных людей, в том числе — конкретных иностранцев.

— А это кто? — удивился он. Мачо ответил:

— Да ты что, не знаешь? Мы уже четвёртый год таакую ярмарку

закатываем, до десяти тысяч человек приезжает, только машины за селом оставляют, на специальной площадке… А вот ночь сегодня наша, — и он блеснул зубами, — никто не помешает… Пошли скорей, началось всё уже!

Но, как оказалось, официальная часть как раз подходила к концу. Глава совета — в красном плаще на одном плече — под общий одобрительный гул как раз выкрикнул, как князь Александр из старого фильма:

— А теперь — гулять будем! — и народ, заполнивший луговину меж

ду поставленными лёгкими палатками, отозвался одобрительным многоголосым рёвом… А из колонок, расставленных по всей территории, послышался женский голос:

— Посреди степи да в кольце реки
на семи холмах чащи высоки,
а во тьме — луны золотистый срез.
Спи, душа моя темный лес.
Лесоруб забрел порубить дубы
не нашел обратно путисудьбы,
и охотник был, и стрелу метал,
но вернулся к нему металл.

Все следы ведут в глубину твою,
а следов обратно — не узнаю.
Вот в болоте — крест, вот во мху — обрез.
Спи, душа моя — темный лес.
Я цветы твои как детей крещу.
Я облаву царскую не впущу.
Сторожит тебя беспощадно, верь,
Волк матерый, свобода — зверь.

На лесной заре сосны в янтаре,
золотой туман на траве — ковре.
Соловейразбойник разбудит нас,
коли будет опасный час. (1)

Мачо тоже мурлыкал — поневоле Генка прислушался, узнав мотив 'От Москвы до самых до окраин'. Но слова были другие, не слишком приятными, скорей — горькоциничными, и в глазах Мачо — прищуренных, которыми он окидывал многих приезжих, не было ни капельки тепла.

1.  Слова М. Струковой.

— От Москвы до самых до окраин,
С южных гор до северных морей
Сын тех гор проходит, как хозяин
Полусдохшей Родины моей.
Наркота привольно и широко,
Точно Волга, по стране течёт,
Пацанам в тюрьму у нас дорога,
Стариков дом престарелых ждёт…

— Твои слова? — спросил Генка. Мачо кивнул и продолжал мурлыкать:

— Широка страна моя родная,
Много в ней детишек, нефти, баб!
Я другой такой страны не знаю,
Где всем этим так торговля шла б!
Наши нивы заросли бурьяном.
В ад базарный наших городов.
Ты не суйся, дорогой товарищ:
Рот раскрыл не вовремя — готов!
Там себя ведут, как будто дома,
Орды чёрных, голубых, цветных!
Это зрелище нам всем знакомо,
Днём и ночью видим их, родных…
Над страной могильный ветер веет,
Что ни день — начальству слаще жить.
И никто на свете не умеет
Лучше них бабло в стране рубить!
Но сурово брови оно сводит,
Если зад не хочешь им лизать!
По всему, друзья мои, выходит,
Что мы сдохнем все, едрёна мать!(1)

1.  Стихи подарены герою автором книги.

— Ну, куда пойдём? — Генка улыбнулся Надежде и взял её за руку.

— Куда хочешь, — весело ответила она.  — Тут всё интересно…