Не может быть.
Нечестно.
Надо встать.
Н А Д О.
… Первый из находившихся в помещении мужчин не успел ничего понять. Он как раз готовился подхватить за ноги одного из потерявших сознание мальчишек, когда страшные глаза — белок и чёрный зрачок! — вдруг заглянули ему в лицо, невероятная сила сгребла, скрутила, отшвырнула все его тренированные девяносто килограммов — и мир, вспыхнув на долю секунды, погрузился во мрак навсегда… Второй — он как раз убирал мобильник, повернувшись к окну — услышал звук удара и ещё что-то странное. какой-то звук…
— Хррраууррр…
Повернуться он не успел. Чудовищный удар обрушил его лбом в стол, доски треснули, просели, посыпались. Трансформированная всплеском воли наркотическая муть переродилась, и Генка превратился в лжеберсерка — были такие, кто, не будучи в силах достичь нужной кондиции чистым усилием воли, принимал наркотик. Эффект это давало не такой мощный, как чистая психотехника, но всё равно не слабый. Теперь оба братка проверили это на своём опыте — один лежал с раскроенным о стену черепом, второй валялся без сознания среди остатков стола, а обомлевший хозяин увидел, как с пола поднимается фигура, не имеющая почти ничего общего с человеком — горящие глаза, на губах — пена, зубы оскалены до корня дёсен, руки с крючьями пальцев расставлены в стороны… Дикий звук повторился:
— Хррраууррр…
— О господи… — только и выдавил хозяин, не в силах пошевелить ся. То, что недавно было мальчишкой, отшвырнуло с дороги скамью из настоящего дуба, как картонный муляж. Скамья рассыпалась о стену на детали.
— Не надо!
Существо повернулось. Между ним и мужчиной, вжавшимся в камень, встала выскочившая из кухни девчонка лет пятнадцати — растопырив руки, она загораживала хозяина.
— Не надо! Папа не хотел! Ему пригрозили! Сказали, что увезут меня! Это из-за меня он согласился! Не трогай! Меня убей, ну?!
— Дочка, беги… — простонал хозяин. Девчонка закрыла глаза.
И не видела, как страшное существо рухнуло на пол…
… Над обрывом лесного озера горел костёр. Генка пил чай — пятую кружку — и мерзко, неудержимо рыгал, чертыхаясь и смущённо глядя на остальных. Возле него, завернувшись в одеяла, спали вытащенные из тайника в передке фуры две девочки и мальчик лет по 810. Диман, Мачо и Юрз следили за тем, как косящийся на них амбал с чудовищным чёрным синяком во весь лоб говорит по телефону:
— Да… Да, на границе… Нет, не успели, они ещё в отключке…
Там поговорим… Спит… Ага, большое спасибо… — он сложил мобильник и, искательно улыбнувшись, сказал: — Это, пацаны. Ну, я всё сделал. Я пойду?
— Куда? — удивился Юрз и застрелил амбала в лицо из выхваченного «вальтера». — Вот и пришёл…
— Тише, — поморщился Генка, — голова болит… и мелких разбудишь…
— Намотались, спят, — почти нежно сказал Мачо, вставая. — Ой, жрать охота… всё начисто выблевал, даже желудок, такое ощущение…
— Прокололись вы, товарищ начальник службы безопасности, сердито сказал Диман, поднимая на него глаза. — Как последний… мда. Нам просто повезло, такое везение раз в десять жизней бывает! — он тоже встал. — Так, грузим труп и топим фуру. Тут глубоко, это точно. Потом нам надо быстробыстро домой — и действовать. Молниеносно. Какоето время у нас есть, но маленькое, очень маленькое… — он достал блокнот. — Кто бы мог подумать… Марк Исаакович Вишнепольский, глава благотворительного фонда 'Наше будущее — Россия!', владелец заводов, газет, пароходов… и кандидат в губернаторы через год. А ято ещё сомневался, когда мне Нико про счета говорил… Ну что ж. Пожили, Марк Исаакович — пора и честь знать. Жить все хотят… но не все достойны. Тем более, что вы, кажется, пока не подозреваете, откуда мы. И незачем…
Генка, разминаясь, подошёл к озёрному обрыву. Уже начинался рассвет. Позади взревел мотор КаМАЗа, но Генка крикнул:
— Погодите!
— Ты чего? — из кабины, заглушив двигатель, свесился Юрз. Генка вытянул руку:
— Смотрите.
Посмотрели все. Даже проснувшиеся от шума и ещё не отошедшие толком мальки, потирая глаза руками и устало зевая, смотрели на лесное озеро, на притихшие деревья, на предутренний туман в камышах… Над озером пролетело несколько уток — и опять опустилась тишина…
— Над вечным покоем, — сказал задумчиво Диман. — Есть такая картина… там непохоже, но по смыслу — точно. Над вечным покоем…
Д Е Р Е В Е Н С К И Е
Когда Диман вошёл к Генке, тот плакал.
Это было настолько неожиданно, что Диман замер. Но глаза не обманывали. Генка лежал на кровати, уткнувшись в локоть, и плакал.
— Ты чего? — почти с испугом спросил Диман, садясь в ногах и ка
саясь бока Генки. Тот мгновенно сел, глянул мокрыми глазами и отвернулся:
— Ничего… — потом дрожаще вздохнул и сказал: — У меня отца контузило…
… Историято была примитивной. Дорога, 'мирное селение' во 'вставшей на мирный путь развития республике' Из мирного дома кто-то дружелюбно засадил по бронетранспортёру из мирного РПГ7. Машина сгорела вместе с водителем. Те, кто ехал на броне, успели соскочить ещё до попадания, увидев вспышку выстрела, и даже вытащили наружу оглушённых бойцов из десантного отделения. Но тут в нём взорвалась граната. Пострадал только капитан Тихонин — он как раз выволакивал бойца. Контузия была не очень сильной, отец сам звонил Генке уже из дома…
… Так чего же ты… — Диман осекся, — … расстроился?
— из-за всего вообще, — глухо сказал Генка. — Им ведь сказали: селение чистое. А потом они ломанулись по домам, а их местная же милиция не пускает — куда, мол, вы закон нарушаете, тут никого нет, это не наши, они убежали и вообще вам это показалось… И на отца же потом наехали, прямо в санчасти — мол, почему вы начали врываться в мирные дома?!
— Поедешь домой? — спросил Диман. Генка помотал головой:
— Неа… Я с отцом поссорюсь обязательно. Успокоюсь, тогда… Да
с ним ничего особо страшного, просто… просто мне жалко его и за него обидно! — Генка сделал быстрое движение, выхватил из кобуры у изголовья «аникс» и так же быстро убрал его обратно.
Диман не знал, что сказать. Тогда он просто достал из-за ремня шортов тонкую оранжевую книжку. На обложке в круглой рамке шли колонной грузовики, а выше — надпись:
Д Е Р Е В Е Н С К И Е
— Вот, я тебе книжку принёс. Проханова,'Деревенские'. Помнишь, ещё в июне обещал… Читай… и это… сегодня вечером в школе спектакль, а потом будут 'Волей России' показывать, уже домонтированное… Придёшь с Надькой?
— Приду, — кивнул Генка. Диман тоже кивнул. Встал. Помедлил.
И хлопнул Генку по плечу.
… сколько не берегись, а помрёшь… Русскому человеку хоть один час пожить, себя ощутить. Потому помрёт не своей смертью… Русский человек только на свет роидтся, а для него уж пули отлиты. Дитятей сиську сосёт, цветики на лужайке рвёт, а пули для него уж отлиты. Под пули… родимся.
… и казалось ему сквозь слезы: вынеслись из дубов два волка, вспыхнули под луной голубым огнём и пошли метаться в сияющих росах.
Генка отложил книжку. Невидяще поглядел в окно. Повторил, словно раскушивая слова:
— И казалось ему сквозь слезы: вынеслись из дубов два волка, вспыхнули под луной голубым огнём и пошли метаться в сияющих росах.
Слова были странные и страшные, звонкие и прекрасные.
— Стихи? — спросил Генка тихо у вечера за окном. — Да… стихи…
На площади людно. Звёзд полно. Обсыпали как пчёлы. Командир держит речь.
— Вот что! Не удержать Воскресенского! Сил нету! К утру войдёт немец! Уходить надо!
— Как уйдёшьто? Обложил. Все тута сгибнем!
