— Да пошли вы подальше с вашей теорией и пропагандой! Мы создадим свою организацию — организацию действия, — примерно так заявил Виллих, покидая собрание коммунистов.
И действительно создал сепаратистскую организацию под названием Зондербунд, Особый союз, к которому примыкало так называемое Просветительское общество рабочих.
А оставшееся большинство ЦК Союза коммунистов, «партия Маркса», как назвал его Штибер, постановило перенести ЦК в Кёльн. И вот Нотьюнг уже выступал как эмиссар кёльнского ЦК, и все документы, изъятые у него, были связаны только с деятельностью «партии Маркса». Партии, которая считала, что власть в Германии обречена объективным ходом истории, и не нужно создавать организацию для свержения правительства — оно и так падет.
Между марксистским ЦК и Зондербундом Виллиха началась ожесточенная борьба за ячейки Союза коммунистов по всей Германии. Эмиссары Маркса и Виллиха двинулись по стране от общины к общине. Люди Виллиха интриговали против Маркса, а марксистские эмиссары разоблачали идеи Виллиха и сепаратизм Зондербунда. Виллих неплохо оснастил своих людей. По крайней мере каждый из них имел список адресов активистов коммунистического Союза, входящих в ту или иную общину. В Берлине это был адрес Нотьюнга: «портных дел мастер Шмидт, Кроненштрассе, 23». К нему-то в один из вечеров и пришел Шиммельпфениг. Долго говорили, а потом поздний гость попросил хозяина отправить по почте несколько листовок с «Обращением к офицерам прусской армии».
Встреча с Шиммельпфенигом дорого обошлась Нотьюнгу. За нее ухватился Штибер. Его уже не волновали их идейные разногласия. Он отстроил этот эпизод, как ему было нужно: есть единый Союз коммунистов, есть его активисты, которые поддерживают между собой связь, а один из них распространяет антигосударственные листовки, провоцируя офицеров и солдат армии.
Потом Штибер вновь вернулся к изъятым у Нотьюнга письмам и списку членов Союза с адресами. По заданию ЦК Нотьюнг должен был встретится с ними для восстановления связей между общинами. Но теперь уже полиция по указанию Штибера наносила визиты по указанным адресам, которые заканчивались обысками и арестами. Так были взяты видные активисты Союза — Генрих Бюргерс в Дрездене, Герман Беккер и Резер Беккер в Кёльне, Абраам Якоби в Хартуме, Хоупт в Гамбурге. Потом взяли еще пятерых активистов. На допросах выясняли замыслы, связи, организацию работы. Полтора года тянулось следствие по делу коммунистов, которое Штибер и Шульц назвали заговором, «носящим характер измены». Эта придуманная ими формулировка так и легла в обвинительное заключение.
Но это было потом, а тогда, в начале июня 1851 года, сидя в душном кабинете Шульца, Штибер загибал пальцы и нудно перечислял, что они имеют на сегодняшний день по делу коммунистов.
— Это наличие ЦК, потом пролетарских общин по всей Германии, потом поездки эмиссаров и деятельность активистов. Это организационные дела. Мы вскрыли подпольную сеть.
— Ну и что? — спросил Шульц.
— А то, что все это можно положить в основу заговора, а по сути, в основу организации показательного процесса над революционерами- коммунистами. Вот смотрите, какие цели и задачи они себе ставят, — продолжал Штибер, — это в их документах и показаниях арестованных. Уничтожение частной собственности, но самое главное — радикальное изменение общества с его религией, правами и обычаями.
— Это, конечно, серьезно, — после долгой паузы сказал Шульц. — Но и их ЦК, и их общины, эмиссары, поездки напрямую о заговоре ничего не говорят. Да и показания наших арестованных ничего не выявили в этом смысле. Что такое заговор? Гляньте в Уголовных кодекс. Это определенное насильственное действие, то есть покушение как объект преступной воли, — это не доказано. Дальше, это договоренность заговорщиков о способах, месте и времени этого действия — этого нет. И твердое решение заговорщиков об исполнении своих действий — это тоже не доказано. Ну да, вы о целях и задачах говорили... Коммунисты нацелены на радикальное изменение общества, они против частной собственности. Ну и что? Они не любят страну, общество, в котором живут, короля даже ненавидят. Но это лишь отношение, позиция, убеждения в конце концов. А враждебные убеждения — это не заговор. И в нашем Уголовном кодексе, как вы знаете, Штибер, нет статьи, предусматривающей уголовную ответственность за убеждения и даже за их пропаганду. Суд их оправдает это не предмет уголовного процесса, а скорее политического. Хотя, конечно, эта партия Маркса чрезвычайно опасная группа. Они хоть и не ставят ближайшей целью заговор и переворот, но столь радикальны в своих конечных целях, что несут угрозу вообще всей Европе. И если их не остановить, беды не миновать. Надо думать, Штибер, думать, как остановить! Я с вами согласен, что коммунистов-марксистов нужно поставить в центр будущего процесса, но нужно и доказать в соответствии с нашими законами их опасность и подсудность. И не только доказать, но и разрушить этот чертов союз, и кое-кого посадить! Давайте думать, Штибер, как их осудить, как это сделать.
И Штибер вновь засел за материалы следствия. В который раз листал дела арестованных коммунистов. Вот «Устав Коммунистического Союза», и в нем четко видна его структура как организации нелегальной. Вот показания Нотьюнга, Резера и Бюргерса, в которых они все же признали существование общества с определенными целями. Штибер все чаще останавливался на показаниях Бюргерса, допрос которого вел старый пройдоха Шульц.
«Вопрос. Вы утверждаете, что ваш союз чисто пропагандистская организация, цель которой — разъяснение задач рабочим после буржуазно- демократической революции. Чем вы это можете доказать?
Ответ. Чтобы понять, что такое наш союз, историю его возникновения, необходимо ознакомиться с «Уставом Союза коммунистов» 1847 года, «Манифестом коммунистической партии» и «Уставом революционной партии» 1848 года. Это программные документы, там все о целях и задачах, и они подтверждают характер союза, о котором я уже говорил.
Вопрос. У нас не все эти документы есть. Где можно взять остальные?
Ответ. Их можно взять в Лондоне, в архиве союза, который после раскола остался у Виллиха с Шапером, в их фракции».
— Так-так, — бормотал Штибер, — архив в Лондоне, архив союза в Лондоне, у Виллиха с Шапером. Они хотят поднять мятеж, они подстрекают армию, хотят сделать революцию. Значит, помимо листовок, которые у нас, у них есть еще и программные документы. И они хранятся в архиве в Лондоне. Вот что нам надо: добыть эти подстрекательские документы из архива и соединить их с партией Маркса!
Не мешкая Штибер понесся к Шульцу.
— Кажется, есть решение! — с этими словами он ворвался в кабинет директора полиции. — Мы знаем, что существует архив Виллиха, который в Лондоне, в нем программные документы и союза Маркса, и фракции Виллиха. А Виллих со своими подстрекает войска, готовит мятеж, новую революцию. Надо цели и тактику фракции Виллиха представить тождественной целям и тактике партии Маркса. Маркс и Виллих — одно и то же! Вот что надо доказать!
— А разногласия, раскол между Марксом и Виллихом? Здесь же пропасть! произнес Шульц, раздумывая над кардинальной идеей Штибера.
— Какие разногласия, какая пропасть?! — воскликнул Штибер. — Я уже думал об этом и посмотрел еще раз материалы следствия и письма Маркса. Смотрите, как объясняют раскол Маркс и Виллих. Маркс считает, что раскол произошел из-за того, что фракционеры подменили диалектику «Манифеста Коммунистической партии» немецким национальным воззрением, так приятным уху немецких ремесленников, и они же, фракционеры, исходили из того, что главное в революции не действительные отношения, а воля вождей и организации. А Виллих с компанией объясняют случившееся интригами Маркса и его соратника Энгельса, которые задумали с помощью подготовленной ими «группы литераторов» господствовать в Союзе коммунистов и превратить этот союз в орудие личной власти. Виллих здесь — наш соратник. Все эти идейные разногласия нужно представить как личную склоку между Марксом и Виллихом. В целях и тактике они едины, но поругались из-за того, что оба претендуют на роль первого вождя. Исходя из этого и нужно разрабатывать антиправительственный заговор.
— А в этом что-то есть, — задумчиво произнес Шульц. — Это вы неплохо придумали, Штибер. Давайте набросаем план действий. И немедленно езжайте в Лондон. Мобилизуйте всех наших агентов, надо искать архив.
Уже в Лондоне Штибера и его помощника лейтенанта Грейфа догнала обстоятельная сверхсекретная инструкция, сочиненная Шульцем и подписанная полицай-президентом Пруссии Хинкельдеем.
По сути, это был сценарий подготовки процесса о заговоре, текст которого гласил: «...раскол лондонского ЦК был вызван раздорами чисто личного характера... коммунистическая партия состоит из двух союзов: чисто коммунистического, то есть обнаруженного сейчас в Кёльне, и Зондербунда в Лондоне, так называемого Социал-демократического союза, который с Виллихом и Шаппером во главе стремится использовать коммунизм исключительно для политической революции и в настоящее время по существу представлен лондонским Рабочим союзом (подразумевается Просветительское общество немецких рабочих в Лондоне. — Э. М.). Вышеизложенным объясняется враждебность Виллиха и Шаппера по отношению к Марксу и Энгельсу и их взаимные нападки, о чем в достаточной мере свидетельствуют конфискованные при обысках письма... Похоже, что Виллиха, Шаппера и Лемана (соратник Виллиха. — Э. М.) меньше всего интересовал коммунизм. Для них скорее важно было использовать Союз для быстрейшего фактического осуществления политической революции».
Дальше в инструкции говорилось, что обвинение в заговоре можно доказать только при наличии документов Зондербунда: «От того, будут доставлены эти бумаги или нет, зависит все, так как из них станет известным распространение союза не только в Лондоне и Германии, но и во Франции и Швейцарии». И ниже излагалась конкретная задача для Штибера из шести пунктов, звучавшая как приказ: достать уставы Союза — «старый» и «новый» (»Устав Союза коммунистов» 1847 года и «Устав революционной партии»); установить тщательное наблюдение за действиями Просветительского общества рабочих (организация, находящаяся под влиянием фракции Виллиха — Шапера.Э. М.) с помощью «умного агента», который присутствовал бы на всех его заседаниях; составить полный список членов Просветительского общества с указанием возраста, сословия, места рождения; выяснить связи общества с северогерманским «Рабочим братством» и другими рабочими союзами Германии; обеспечить перехват писем и жесткий контроль за передвижением членов Просветительского общества, об отъезде любого члена на континент немедленно сообщать в полицай-президиум. Инструкция заканчивалась следующими словами: вручить копию этого документа полицейскому советнику Штиберу с просьбой «проинструктировать лейтенанта полиции Грейфа и поручить последнему приступить к выполнению этих заданий с особым усердием, осмотрительностью и умением. О результатах время от времени докладывать»8.
Итак, Штибер и его заместитель Грейф получили официальный приказ добыть материалы Зондербунда. Здесь они надеялись на лучшего своего агента в окружении Маркса и Виллиха — Чарльза Флери. Его настоящее имя Карл Фридрих Август Краузе. Купец из Гамбурга, он симпатизировал демократам и даже вошел в одну из общин союза. А потом был случай с исчезновением некой суммы после коммерческой сделки, о котором стало известно полиции. На допросе Карл Краузе предложил себя в тайные агенты. Дело передали лейтенанту Грейфу, в политическую полицию. И там Краузе стал Флери. Изворотливый, хладнокровный, он нашел себя в новой стихии. Ему и предстояло выкрасть архив Зондербунда. Скоро он установил, что документы Союза коммунистов хранятся на квартире одного из соратников Виллиха — некоего Освальда Дица.
Сама технология похищения предстает из докладной записки Штибера Хинкельдею, которую он написал 25 августа 1851 года, после возвращения с победой из Лондона: «Флери все бумаги получил с помощью обмана, войдя в доверие к одному из членов союза в Лондоне. Часть документов он получил благодаря тому, что выдал себя за эмиссара кёльнской фракции и привлек на ее сторону одного члена ЦК в Лондоне, который отдал Флери бумаги, считая, что
