Само собой разумеется, что римская система стремилась воспользоваться услугами этого рыцарства, что, между прочим, нашло свое выражение в обряде вручения меча. Сразу же, в начале десяти своих клятвенных обещаний, рыцарь обязуется служить религии, затем защищать угнетенных и только в конце - повиноваться императору. Таким образом, пусть формально, но устанавливается то влияние, которое осуществлялось раньше. Некоторые благочестивые историографы пытались даже само основание рыцарства приписать Риму (как его догмы Христу), причем основателем рыцарства был объявлен Григорий VII. Это происходит, конечно, только с намерением даже причины выражения антиримской идеи приписать папе и сделать их зависимыми от него, естественно, с разными последствиями для современности. Так, например, историк Эфрёрер может нам совершенно точно поведать, как рыцарская идея произошла от святого Рима, чтобы потом откровенно раскрыть его замыслы: «Только вследствие силового воздействия, которое Церковь оказала при помощи деятельности Григория VII на воинское сословие христианских империй Запада и прежде всего романских, рыцарство достигло своего полного содержания как институт или корпорация, которая поставила перед собой задачу при помощи специальных обязательств поставить героизм солдата на службу религии». Слава, честь, клан, народ, император и империя рассматривались и рассматриваются, таким образом, представителями римской системы только как наименования и мелочи; целью фальсифицированного наместниками Христа рыцарства оказывается только служение папе. Это совершенно четко определило неизменную политику римской Церкви, и, действительно, гипнотизирующим проповедям удалось пролить реки крови во имя властолюбивой Церкви в безумных крестовых походах, «поставить героизм на службу религии», подчинить честь «любви». «Iper und Arras» - кричали фламандцы, «Husta heya Beyerlant» - звучал боевой клич баварцев. Этому Рим не мог помешать, но розыгрыш разных интересов мог посеять междоусобицы. И это до сегодняшнего дня он рассматривает как свою жизненную задачу. Стремясь к самосохранению, Рим не мог терпеть сословия, обладающего сознанием народности и чести. Еще менее он терпел сознающих честь и существующих в своих рамках, и потому был вынужден сеять раздор и способствовать разложению нации.
Это входит в сущность самой безрасовой системы и никогда не изменится пока эта система существует.
Дальнейшая фальсификация истории, кажущаяся неистребимой, и сегодня еще имеет место даже в тех кругах, которые отдают себе ясный отчет в отношении Рима и его системы: будто бы воспитание и цивилизация, которые постепенно проникали на Запад, были следствием церковной деятельности. На самом деле все было наоборот.
Преследуемый лангобардами, папа Стефан II (в 755 году) умоляет Пиппина о помощи и просит пригласить его в империю франков. Это происходит; Пиппин встречает его стоя, тот же, сознавая свое бессилие, уподобляется бедному апостолу Христа, покрывает себя и своих священников власяницами, посыпает голову пеплом и молит короля на коленях о помощи римскому народу. С этого времени Франция рассматривает себя старшей дочерью Рима (благоразумно отказавшись, однако, со времен Хуго Капета от соблазнов римского титула), Тот же папа противится бракосочетанию Карла Великого с лангобардкой. Он пишет, что Карл не может осквернить «благороднейший королевский род» франков кровью лангобардов, «вероломным и дурно пахнущим образом», и призывает в противном случае обрушить на Карла «вечный огонь». Но так как эта угроза на императора не подействовала, благочестивый отец сам заключает в дальнейшем союз с «вонючим» королем лангобардов.
Во времена, когда считалось, что от Рима духовность распространяется по всему миру, на самом деле воцарялась полная бездуховность. В 869 году в голову папе Стефану VI приходит мысль извлечь из могилы разложившийся труп своего предшественника, приговорить мертвого на синоде, как незаконно занявшего место к смерти, отрубить разложившемуся трупу как «клятвопреступнику» три пальца и позволить римскому народу утопить его. После этого папы сменяют друг друга, свергают друг друга, заключают друг друга в тюрьму, пока Гергий III не взошел на «престол Петра» по левую руку от своей наложницы Марозии. Эта женщина вместе со своей матерью Теодорой заручается поддержкой влиятельных епископов в качестве любовников и опоры своей власти. Когда с Гергием было покончено, Марозия сделала папой своего сына под именем Иоанна XI. Против этого возмутился ее первый сын и сокрушил власть своей матери. После его смерти папский престол занял его сын под именем Иоанна XII. И в дальнейшем обстановка была не лучше. В 983 году изгнанному папе Бонифацию VII удалось посадить в тюрьму своего конкурента по «представлению» Иисуса Иоанна XIV, где тот и умер. Но и Бонифаций недолго тешился тиарой, он был изгнан королевской аристократией и госпожой Теодорой, как уже говорилось, славной матерью чрезвычайно усердной потаскухи Марозии, внук которой Кресценций младший стал властителем Рима, который распродал папский престол диким созданиям. В 1024 году папский престол занял человек, который до того никогда не был священником. Он купил себе представительство Бога и назвал себя Иоанном XIX. Далее папой под именем Бенедикта IX был избран десятилетний графский сын. Так как он слишком рано предался всем мыслимым порокам, он даже римлянам показался обузой; и они выбрали нового наместника Христа, который назвал себя Сильвестром III. Новый папа, однако, очень скоро испугался опасностей, связанных с исполнением этой должности, и предпочел продать ее за 1000 фунтов Григорию VI, чем морально возмутил изгнанного Бенедикта и тот снова выразил претензию на престол Петра. Честный кардинал Цезарь Барониус назвал обоих пап просто «распутными жеребцами». Этот скандал закончился только тогда, когда вмешался император Генрих III.
Такова была обстановка в Х и XI веках, которую должен знать любой немец, но которую с одной стороны лживая, а с другой стороны трусливая историография замалчивала. Именно в это время началось объединение немцев при Генрихе I, сознательная попытка национального подъема и культивирования при Отто I Великом. В религии Отто усмотрел душеобразующий и облагораживающий момент. Благодаря ему, немецкому рыцарю, епископы получили большое влияние, вернули себе княжеские титулы и распространяли духовные знания, способствовали развитию ремесел, промыслов и земледелия. Руководимые и охраняемые императором, не папой, расцвели первые культурные центры в Кведлинбурге, Райхенау, Херсфельде. Папы же, напротив тех, кто предостерегал, посылали на казнь, как Хадриан IV, который приказал удушить и сжечь Арнольда фон Бресциа, когда услышал о его проповеди о покаянии. [Я не могу здесь останавливаться на подробностях. Следует отметить еще только то, что папы получали определенные проценты с домов терпимости, которые Павел II (1464-1471) сделал постоянным источником доходов. Сикстий IV получал ежегодно до 20 000 золотых дукатов с публичных домов. Священники должны были платить за своих сожительниц определенную таксу, тогда как Ватикан награждал своих чиновников талонами в бордели. Сикстий IV разрешал за определенную плату любовь с мальчиками. Иннокентий III должен был содержать 16 детей. Но Александр VI заявил, что папа стоит выше короля, так же как человек выше животного. Поэтому он приказал убить дюжину епископов и кардиналов, которые казались ему опасными. За 300 000 золотых дукатов папа Александр VI устранил претендента на турецкий трон Дшема и присвоил себе со спокойной совестью деньги, «неверного» султана. В 1501 году Александр VI назначил своей заместительницей свою дочь Лукрецию.].
В основе стремлений Отто I несомненно лежала идея германской национальной Церкви, которая, казалось бы, умерла вместе с утонувшими готами. На этом основании он установил порядок, по которому священники назначались бы помещиками: но это побудило его также подчиниться папству: римляне должны были поклясться в том, что они не будут избирать папу без согласия короля. Отто III назначил своей властью двух пап. Аналогичным образом очищал папство Генрих III. В великом конфликте между епископом Виллигисом фон Майнцем против римского антинародного централизма находились все немецкие епископы, сознательно отвергая папу, который, наконец, должен был уступить. Тогда в Германии свободы было больше чем в 1870 и 1930 годах!
Значительному усилению папства способствовали клюниацензеры, которые собирались создать организации, выходящие за государственные рамки и управляемые только папой. Это движение хоть и ставило целью реформу опустившегося монашества, но очень скоро проявило свою негерманскую точку зрения на духовность. Практиковавшиеся до сих пор покаяния против грешной чертовой плоти, на которые германцы смотрели со смехом, лишились своей прежней пошлой формы и превратились в хитрое мучение души (как бы предтеча иезуитства). Для определенных частей монастыря клюниацензеров действовал строгий обет молчания, всякое веселье было запрещено, дружба не допускалась. Доносительство было объявлено благим долгом, виноватые получали наказание, лишающее чести. Эта противоестественная форма воспитания происходит, очевидно, от той лигурийско-восточной расы, которая помимо прочего населяла и юго-восточную Францию до прихода туда нордического человека. Но это растаптывание собственной души, это внутреннее самооскопление и мания подчинения чуждым демонам и мистическим силам показывают нам римскую Церковь в теснейшем взаимодействии со всей неарийской кровью и с группами разложившегося населения. Поэтому не случайно «реформа» клуниацензеров пустила корни в восточно-расовой части Лотарингии. Против этой болезни души сразу выступил архиепископ Арибо фон Майнц, поддержав сознающего свою власть Конрада II. На севере почти одновременно заговорила старая кровь: епископ Адалберт фон Веттин поставил перед собой цель создать германскую национальную Церковь. Слово «немецкий» впервые стало всенародным достоянием, монахи римской Церкви разыскивали теперь еще оставшиеся, почти уничтоженные духовные ценности своего народа.
Германский император вытащил папу из болота, возвеличил его и облагородил его слуг. Снова усилившийся при этом римский универсализм, конечно, использовал эти силы и обратился - как обычно - к доказуемым фальсификациям («Константиновы дары» и «Исидоровы декреталии»), чтобы установить власть папства над императором, как обусловленную волей Бога, и заменить централизмом епископство. Эта борьба велась с использованием всех имеющихся в распоряжении средств: вассалов натравливали на императора, объявили даже церковный спор против непокорных епископов. Это была «благодарность» Рима.
С особым пристрастием римские историографы превозносят долговечность существования папства как доказательство его «божественного назначения». Но тот, кто знает, что Рим установлением своей власти, прежде всего, обязан императорской власти, а своим духовным влиянием только внутреннему величию таких благочестивых аристократических умов как Франц фон Ассизи, Альбертус Магнус, мастер Эккехарт, тот по этому поводу будет иметь, по-видимому, другое мнение. В остальном долговечность организации сама по себе не может быть мерилом ее внутренней ценности. Здесь дело только в типе сил, которые ей обеспечили длительность существования. В конце концов, египетская культура была намного старше римской Церкви; мандарин насчитывает больше известных предков по сравнению с папой, Лао-Цзы и Конфуций жили 2500 лет назад, но правят еще и сегодня. И потом немецко-римская императорская власть закончилась всего лишь какую-то сотню лет тому назад. Наступает время, когда папа станет тем, кем он должен был быть: главой итальянской национальной Церкви (спор между националистическим фашизмом и Ватиканом надо надеяться, ускорит осуществление этой необходимости). Папство должно было создавать свое господство (независимо от того, что на так называемом престоле Петра сидело некоторое количество действительно великих мужей) при условии духовного порабощения и расового разложения народов с германским характером. Из свободных великих душ, которые еще с XI по XIV века подарили себя Риму как освященной ими идее, Ватикан черпал оружие порабощения. Со времени усиления иезуитства, со времени тридентинского
