– Можно к обеду приходить, – подмигнула Вика. Соседка нравилась ей все больше. – Чаю хочешь? У меня есть вкусный. Или кофе?
– Пойдем лучше ко мне. Угощу!
– Пошли. Интересно на ваше царство посмотреть.
Вика, вслед за архитектором, решительно направилась в соседний кабинет, на пороге встала, как вкопанная. Ее взору открылась небольшая комнатка, утрамбованная столами так, что двигаться приходилось боком. На столах, в углу, на полу – всюду, куда бы ни падал взор, лежали длинные рулоны бумаги. Завал!
– Чертежи?
– Ваши планировки. Сто пятьдесят вариантов.
– Покажи!
Архитектор развернула несколько листов и стала объяснять:
– Это – планы первого этажа, это – парковки…
От кучи чуть видимых линий зарябило в глазах. Вика наклонилась, прищурившись.
– Ты сама все рисуешь?
Оля рассмеялась:
– Нет, программа. Вручную долго.
– Параметры задал и вперед?
– Да. Вот, последние планировки. Придется переделывать опять.
– Почему?
– Мухину кухня показалась маленькой.
– А сколько там?
– Двадцать метров.
– Ничего себе! У меня дома – восемь. Хотя, если судить по Мухину…
Девушка довольно хмыкнула, представив грузную фигуру директора, плавно рассекающую по двадцатиметровой кухне.
– Я пойду, чайник принесу, пока горячий, – спохватилась Оля.
Вскоре они сидели, уплетая найденные в ящиках конфеты и печенье, запивая все это сладкое богатство чаем с ароматом жасмина, привезенного кем-то из-за границы. Вика, прихлебывая из чашки, тщательно рассматривала одежду своей спутницы, так не похожую на ее. Светлые хлопковые штанишки с рисунком в мелкий цветочек, желтую мужскую рубашку, сандалии из рогожки, фенечки с каким-то незатейливым рисунком, детские кулончики…
Этот мир художников, архитекторов, переводчиков, музыкантов был для нее чем-то далеким, незнакомым, непостижимым, словно другая планета. Все они какие-то странные, видящие красоту там, где и не подумаешь; одевающиеся, как хиппи в какие-то обноски. «Гарантию даю, что эти неказистые штаны кучу денег стоят»! Несмотря на разницу в миропонимании, заметную невооруженным взглядом, Оля ей очень нравилась – чувствовалась доброта, тепло, ум, порядочность. С ней легко, непринужденно. И очень интересно.
– Друзья подарили, – заметила на себе та изучающий взгляд. – А это, – она дотронулась до кулона на шее, – сама сделала. Нравится?
– Нравится.
«Только у меня такие племянница носит», – подумала Вика, но вслух не проронила ни слова, боясь обидеть новую подругу.
Глава 13
Следующим летом два брата приехали погостить к матери с женами. Мария не без содрогания вспоминала свой первый визит к свекрови в качестве полноценной супруги. Устав после долгой и утомительной дороги, она рассчитывала наконец-то отдохнуть, перекусить на скорую руку и вытянуться на диване. Но не тут-то было. Свекровь с нетерпением ждала рабочую силу для помощи в огороде. «Для вас же стараюсь», – объяснили ей и вручили мотыгу. Окучивая ненавистную картошку, невестка проклинала все огороды и сады вместе взятые и валилась с ног от усталости. Бок нещадно саднило, нежная кожа ладоней покрылась водянистыми волдырями, спина превратилась в одну сплошную боль. Мало ей дома работы! Когда же они закончат? Украдкой посмотрела на другую невестку – может у той хватит смелости прекратить этот никому не нужный изматывающий марафон? Но жена старшего брата со сноровкой и невозмутимым спокойствием выполняла черновую работу в любой удобный момент демонстрируя свекрови и мужу, кто тут лучший работник. Взглянув на мужа, Маша поняла, что с его стороны понимания и поддержки она точно не дождется. И выхода нет. Придется терпеть, смириться. Ее долгожданный отпуск! Как она о нем мечтала! Нет сил работать и все бросить и уехать нельзя. Она бессильна что-то изменить. Крушение иллюзий было слишком болезненным, – всхлипнув, молодая жена утерла навернувшиеся слезы и уже мучительно ждала, когда они наконец-то уедут домой.
Свекровь, в свою очередь, внимательно, с тревогой наблюдала за молодыми. Старший сын с женой переглядывались, подмигивали друг другу, подшучивали над собой, иногда над ней. «Поладили. Хорошо», – подумала вдова и все ее взоры обратились на младшего, любимого сына. Там явно проблемы. Невестка то и дело обиженно отворачивалась. Или молчала или резко что-то выпаливала невпопад. «Даже злиться не умеет! Хоть бы толком объяснила, чего дуется! Сама, небось, не знает, чего дуется. Избалованная ведь какая! Сама сосватала, – горько вздохнула женщина, – и чего она говняется? В ее то положении впору прощения просить за все, что нам пришлось вытерпеть, да кланяться мне, ведь я – мать ее мужа все-таки. Да-а, ошиблась я, ничего тут больше не скажешь».
В деревню к свекрови невестка старалась больше не ездить, находя любой предлог. Зато ее супруг туда писал, ездил, время от времени жаловался на неподдающуюся перевоспитанию супругу. Отношения с невесткой только ухудшались, несмотря на периодические усилия обеих сторон проявить терпимость к друг другу и дипломатию. Даже рождение двух дочек не сделало их брак в глазах свекрови полноценным.
Рождение детей для Маши стало тем событием, которое наполнило наконец-то смыслом нескладную до этого жизнь. Пока она была в больнице, муж каждый день навещал ее, писал письма, стоя под окнами роддома. Было приятно, что у нее, как у всех, есть муж, дети. Акушерки в роддоме уважительно смотрели на золотое кольцо и заботливо сообщали о том, как чувствует себя ребенок. С разницей в два года на свет появились две дочери. Лиза и Вика. После рабочего дня усталый Алексей торопился домой и с удовольствием пеленал, гулял и кормил малышей. Наконец-то, и в ее семье наступило что-то, похожее на гармонию.
Неожиданно, как торнадо, обрушилось новое несчастье, – у ее матери Александры, которой было всего-то пятьдесят четыре года, рак крови! Обожаемая ею мама умирает! Это все из-за ее отца! Она бросилась за поддержкой к мужу, но тот не захотел связываться с проблемным семейством жены, да и зачем ему лишние траты? Обиженная, Маша полетела к родителям, надеясь застать мать живой, оставив детей на мужа.
Александра любила зятя не больше, чем ее дочь свекровь. Теща считала своего зятя недалеким, жадным и примитивным человеком, неспособным сделать женщину счастливой. И не раз советовала бросить такого супруга, не понимая, что ее дочь сделала лучший выбор, чем она сама. И что та терпимость, с которой ее любимое чадо относится ко всем жестоким словам и поступкам мужа – лишь привычка, норма, тянущаяся с детства.
«Не умирай, как же я буду тут без тебя один», – рыдал убитый горем отец.
«Я умираю. Молодая. А он даже сейчас только о себе думает», – прошептала женщина, и, горько вздохнув, отошла в мир иной.
Измотанная, опустошенная, потерявшая последний оплот в жизни, Маша вернулась домой, где ее ждал раздосадованный супруг, вынужденный все время ее отсутствия справляться с детьми и домашними заботами один.
Ее брат тоже себя никак не проявил, не помог даже с похоронами! Вообще, странный он какой-то. Ничего не доводит до конца. «Непризнанный гений», – раздраженно подумала она о брате, который при всех его талантах не смог проложить дорогу в жизни. Сейчас работает где-то шофером и начал, как и его отец, злоупотреблять спиртным. Это ее брат, который все детство ненавидел за это отца! Вряд ли у них дальше сложатся хорошие отношения. Молодая женщина находила утешение только в слезах…
