Входит в «Тюльпе», садится к столу.Кельнер, глядя в упор,видит только салфетки, огни бакалеи,снег, такси на углу,просто улицу. Бьюсь об заклад,ты готов позавидовать. Ибо незримостьвходит в моду с годами — как тела уступка душе,как намек на грядущее, как маскхалатРая, как затянувшийся минус.Ибо все в барышеот отсутствия, отбестелесности: горы и долы,медный маятник, сильно привыкший к часам,Бог, смотрящий на все это дело с высот,зеркала, коридоры,соглядатай, ты сам.XVПризрак бродит бесцельно по Каунасу. Онсуть твое прибавление к воздуху мыслиобо мне,суть пространство в квадрате, а неэнергичная проповедь лучших времен.Не завидуй. Причислипривиденье к родне,к свойствам воздуха — так же, как мелкий петит,рассыпаемый в сумраке речью картавой,вроде цокота мух,неспособный, поди, утолить аппетитновой Клио, одетой заставой,но ласкающий слухобнаженной Урании.Только она,Муза точки в пространстве и Муза утратыочертаний, как скаред — гроши,в состояньи сполнаоценить постоянство: как форму расплатыза движенье — души.XVIВот откуда пера,Томас, к буквам привязанность.Вот чемобъясняться должно тяготенье, не так ли?Скрепясердце, с хриплым «пора!»отрывая себя от родных заболоченных вотчин,что скрывать — от тебя!от страницы, от букв,от — сказать ли! — любвизвука к смыслу, бесплотности — к массеи свободы к — простии лица не криви —к рабству, данному в мясе,во плоти, на кости,эта вещь воспаряет в чернильный ночной эмпиреймимо дремлющих в нишеместных ангелов:вышеих и нетопырей.XVIIМуза точки в пространстве! Вещей, различаемых лишьв телескоп! Вычитаньябез остатка! Нуля!Ты, кто горлу велишьизбегать причитаньяпревышения «ля»и советуешь сдержанность! Муза, примиэту арию следствия, петую в ухо причине,то есть песнь двойнику,и взгляни на нее и ее до-ре-митам, в разреженном чине,у себя наверхус точки зрения воздуха.Воздух и есть эпилогдля сетчатки — поскольку он необитаем.Он суть наше «домой»,восвояси вернувшийся слог.Сколько жаброй его ни хватаем,он успешно латаемсветом взапуски с тьмой.
