этим советам не вняли.
Я еще долго собирал мысли в кучу, прежде чем покинул выбранную Тури стоянку. Тури… Я мог бы в тебя влюбиться, если бы не был оборотнем. Впрочем, рыжих часто называют бестиями, и я не думаю, что напрасно. Но почему-то хотелось верить, что Тури совсем не такая.
– Как же, – проворчал я, – не такая…
Сразу вспомнились трупы с окровавленным горлом, куда, несомненно, входил метательный гурунарский нож, а потом был выдернут без особых церемоний. Я и сам так поступал неоднократно.
К тому же Тури – оборотень. А это быстро отучает от доброты. Еще в раннем детстве.
Слава всему доброму под этим небом, последний пересвет обошелся без сюрпризов. Представляю, что подумала и как обозвала меня спутница, очнувшись в логове у вильтов. Кстати, умудрилась же она выкрутиться из весьма темной (во всех смыслах) ситуации. Я понятия не имел, чего хотели от нас вильты – их вообще лучше не пытаться понять. Думают они совершенно иначе, если вообще думают. Что-то такое говорил вильт-толмач перед самым пересветом, я толком и не запомнил, потому что был больше озабочен предстоящим превращением и отсутствием Тури. Хвала небу, все обошлось. Тогда и голову ломать больше не стану.
Потом, покопавшись в воспоминаниях вулха (или в своих собственных, я еще не научился отличать одни от других), я явственно увидел туманный силуэт Стража. Это сразу после фонтана, что брызнул на Тури из колодца. Страж Тепла, если я не ошибся. Рыжая бестия едва успела отойти от колодца куда-то в сторону, а вулх трусил за ней. Стража, похоже, мы разметали, потому что в тот момент вулх Морана совершенно вытеснил – наверное, в чистой драке человек ему только мешал. Похоже, зверь охотно отступает перед человеком, когда вокруг творится нечто непонятное ему, зверю.
Но Страж Тепла у воды? Нелепица какая-то. Разве что кто-нибудь его послал в качестве вестника. Точнее, даже не вестника, а предупреждения. Есть у магов такая особенность, в случае чего припугнуть Стражем…
Значит, маги? Маги. Снова маги. Возможно, хоринги… А может, и нет. Покойный Иланд поминал некоего Седракса, видимо, тоже мага. И, видимо, тоже нацелившегося в Каменный лес. Лю явно пытался добраться до У-Наринны, опередив подобных соперников.
Скорее всего Стража прислали не хоринги. У этих и магия была бы чужая. А тут – слишком по-людски: подсунуть громилу, чтоб дал по рукам в случае чего. Просто и надежно. Вот только этими самыми руками Стражу и организовали бесславную гибель.
Выходит, что неведомые соперники Лю не знают, что я этих Стражей гонял еще в Храггах с Жошем и Накустой. Местные то и дело нанимали бродячих колдунов, и те отсылали в лес наугад целые толпы этих Стражей. Полагали, что это защитит людские деревни от оборотней. Не знаю, деревни мы и так не трогали, а Стражи были опасны для щенков и детей. Я и сам тогда был еще ребенком, но уже подросшим. Причем со Стражами разбираться умел и человек-я и вулх-я. Так что у Тури был, наверное, шанс приятно удивиться способностям Одинца в общении со Стражами. Кажется, она знает меня как Одинца, потому что неоднократно так ко мне обращалась. Я, конечно, скажу ей свое настоящее имя. Но – потом… и только сам, не доверяя его бумаге. И еще – только Тури, женщине. Не карсе.
Почему-то я был уверен, что Тури меня никогда не выдаст.
Я привычно направлял Ветра в обход редких рощ, попадающихся навстречу, и вдруг задумался: а почему, собственно, я это делаю? Боюсь, что вновь подстерегут хоринги? Так они и не в лесу могут подстеречь. Правда, в лесу они и впрямь куда опаснее. Хоринг в лесу, что рыба в воде, говорят древние писания. И Унди так говорил. Только вместо «рыба в воде» он упоминал «вошь в бороде».
Кстати, о бороде. Вон ручей поблескивает. Побреюсь-ка я, а то зарос, как джерх. Только детей мной пугать – смотреть противно. Да и Тури, того… пусть увидит меня бритым.
Смысла в этом не было ни малейшего. Я это прекрасно понимал. Но тем не менее натер физиономию илом и вытащил верный гурунарский нож, тот, что поострее. Вместо зеркала я смотрелся в ручей.
Ненавижу бриться. Не потому, что это доставляет мне боль или еще что-нибудь в этом роде. Нет, просто лень. Собственно, поэтому я и зарос. В городе пришлось бы бриться ежедневно, если я хотел вести дела успешно. Бородатые в моем ремесле вызывают подозрения и косые взгляды. А чисто выбритые – доверие и симпатию. Но с момента пересечения Юбена подобные мысли перестали меня волновать и, следовательно, ни разу не посещали озабоченную совсем другими проблемами голову.
Интересно, если я побреюсь перед самым пересветом, это как-нибудь отразится на внешности вулха? Вот, Тьма, никогда раньше не задумывался!
Когда я уже закончил, успел умыться и оттирал лоскутом ткани нож от налипшего ила, пришла карса. Провалиться мне на месте, я без бороды нравился ей больше, чем с бородой, ибо первое, что она сделала, это лизнула меня в гладко выскобленную щеку!
– Ну-ну… – сказал я, легонько отпихивая ее. – Вот если бы это была твоя рыжеволосая половина…
Но у нее уж точно не возникнет идея целовать вулха. Впрочем, женщины – странные создания. Бывает, котят целуют, щенков. Вулха – еще ни разу не видел. Рискую стать первым…
Я вздохнул. Помечтай, помечтай, Одинец. Говорят, помогает.
Вскоре я снова сидел в седле, лениво мусоля очередную мысль. По-прежнему непонятно, как переносит путешествие Ветер. Порой ему приходится без отдыха нести то меня, то Тури, невзирая на пересветы и цвет дня. И не похоже, что это ему в тягость. Магия, кругом магия, джерхи меня дери. Почему я не стал магом?
«Потому что ты – оборотень, болван!» – шевельнулся внутри вулх.
– Ладно, ладно, полегче! – огрызнулся я раньше, чем успел удивиться. – Сам-то!
«Это что же получается? – растерянно подумал я минутой позже. – Теперь у меня появился шанс беседовать с самим собой? То бишь с дремлющим вулхом?»
Но ведь это правильно. Если теперь я четтанским днем просыпаюсь в вулхе, значит, и вулх отныне будет напоминать о себе во время Меара. Тьма и Тьма! Я мечтал о памяти во время зверя, но никогда не думал, что это повлечет за собой лавину странностей и неожиданностей. Всегда так. Когда о чем-нибудь мечтаешь, принимаешь в расчет только желательную и приятную сторону, совершенно забывая, что у жизни, как и у монеты, две стороны.
Где-то впереди, наверное – далеко впереди, ждал меня второй Знак с живыми рисунками хорингов. То есть меня он, конечно, не ждал, нужен я ему! Просто я к нему направлялся. Тури, кстати, свою часть пути проделала в нужном направлении, словно прекрасно знала, куда идет. Да так оно скорее всего и есть. Я до сих пор толком не знаю, где именно находится У-Наринна, но сейчас я определенно ближе к ней, чем в начале пути, и, несомненно, иду именно туда, куда следует. Ни понять, ни объяснить свою уверенность я не мог, да и не пытался. Все идет правильно – чего тогда трепыхаться?
Возможно, нас ведет магия Лю. А возможно, сама Судьба, причем во второе верится охотнее. А Судьбе я склонен доверять. Потому что она уберегла меня от участи сотен других оборотней. Анхайров и мадхетов – теперь я знаю, что это не одно и то же.
К вечеру я отмахал весьма приличный кус пути. Не меньший, чем расстояние от Торнсхольма до Ривы. Ну может, меньший, но ненамного. А потом я отчетливо понял, что сейчас мне либо снова придется драться, либо вот-вот случится долгожданный отдых за кружечкой пива. Потому что, взобравшись на очередной холм, я первым делом увидел чеканный силуэт Неспящей башни на фоне скалистой гряды. Передо мной раскинулся город. Побольше даже, чем Дренгерт. Первый город в Диких землях, если не считать Запретного.
Понятия не имею, откуда в Диких землях город, да еще такой большой. И думать не хочу. А хочу пива. И еды человеческой, а не кое-как приготовленной походной трапезы.
Подойдя поближе, я рассмотрел в стороне от города копи у самых скал. Я когда-то часто имел дело с ривскими рудокопами. Вот и объяснение – в скалах месторождение, например, серебра. Понятно, почему невдалеке вырос город. Вот только… города не растут на пустом месте. В смысле, вдали от других городов. Или я и моя спутница уже пересекли Дикие земли? Да нет, не похоже.
Отринув мешающие мысли, я зашагал к окраине. Примечательно, но с этой стороны к городу не вела даже узенькая тропинка, не говоря уже о какой-нибудь дороге. И это при том, что к скалам, неприступным скалам, минуя копи, ведет наезженная колея, ясно видимая над городом на подъеме.
Колокол на Неспящей башне возвестил шестой час пополудни. Время передохнуть.
