– Да уж, кто в семействе уважаемом родился, весь век человек, а кто без роду без племени, тот букашка ничтожная, сколь ни живет, все мается! – с обидой произнес Чик, вспомнив детство, вспомнив, как кузнец деревенский его хозяйственными заботами изматывал, а к делу своему не подпускал.
– Не будем о справедливости толковать и о праве рождения, не о том речь! – как ни странно, не осерчал колдун, что слушатель самовольно собеседником попытался стать да его с мысли сбил. – Если бондарь, кирпичных дел мастер или кузнец чужаку умение свое передать редко отважится, то у нас, ведунов да ведьм, все совсем иначе. Есть право рождения, а есть долгий путь к познанию, по которому, к примеру, я прошел. Того ж, кто в роду ведуна или ведьмы рожден, но таинства узнать не пожелает, тех не неволят, силой премудрости старших перенимать не заставляют.
– Да нечто есть такие дурни, что от чудес отказываются?! – удивился Чик.
– Есть, и очень много, – с печалью во взоре кивнул ведун, – поскольку таинства – не только сила, не только ответственность высокая за деяния свои, но и риск огромный! Таких, как я, одни боятся, другие во благо себе приручить пытаются, всеми правдами и неправдами заставляя делать то, что душе ведуна противно. Скольких из наших по городам за последние годы пожгли да в колодцах потопили?! Да и в деревнях народец не лучше пошел! Чуть что – за подмогой к знахарке иль к целителю бежит, а на следующий день благодетеля своего колдуном иль ведьмой презрительно величает да на вилы насадить норовит. Я вон, вишь, в лесу, среди зверья дикого обитаю и к людям не суюсь, поскольку могу не стерпеть несправедливости творимой и за слабого вступиться, одному-двоим помогу, но сам на костер взойду! Нет уж, лучше с волками выть, чем с людями жить! – Замолчал повелитель волчьей стаи, с мыслями собрался, поскольку речь его хвостом, как попрыгунья-белка вильнула, да в сторону от важного самого ушла.
– А чего я сделал-то?! – развел руками парень, испугавшись, что мужик разозлится пуще прежнего и угрозу свою взаправду исполнит. – Я ж только по просьбе хозяйской замочек у сундука вскрыл!
– В той деревне, где тебя оплеухами незаслуженно попотчевали, до этого года бабка одна жила, Марфией звалася. Была она ворожеей, целительницей, и хоть когда-то очень много знала, но с годами ослабла память старческая, заклинания позабыла, да то, как настойки травяные варить. Народ страдающий с бедами своими к ней идет, а она им помочь не может, поскольку уже не помнит, как зелье надобное готовить, а бумаге мы таинства свои никогда не доверяем, уж слишком людишек алчных много вокруг крутится! Сошлись мы на совете ведунов и думу стали думать, как Марфии помочь да людей в деревне без знахарки не оставить: загнутся ведь совсем несмышленые с хворями своими да бедами! Думали долго, но наконец решили сундук ей подарить, на который один ведун, имени которого я тебе не выдам, заклинание наложил. Нужна бабке настойка от ломоты в костях, к примеру, только подумать достаточно да крышку сундука приоткрыть, вмиг на днище желанный пузырек появится. Самой ей трудиться не надо, и голове легче, не нужно рецепт припоминать, да и уверенности больше, что по забывчивости старческой никого ненароком не отравит. Сундук мы с умыслом неказистым на вид сделали, чтобы ни один супостат не позарился, да вот только шкодник Налимыч как-то о тайне сундука пронюхал…
– Постой, а не проще ли бабке было знания свои, ну, те, что еще помнила, внучке иль правнучке передать? – подивился воришка. – Куда надежней, чем вещь, чарами наделенную, сотворять, иль родни у знахарки совсем не было?
– Был, о нем как раз и речь, – произнес ведун со злостью в голосе. – Налимыч как раз бабке праправнуком и приходится! Сам он ВЕДАТЬ не захотел, поскольку знания перенимать надо, упорно трудиться, да и не заработаешь на помощи людям столько, сколь на торгах. Обирать соседей куда проще алчному потомку бабкиному показалось, так быстрее монеты звонкие в сундуки стекаются, да и в колдовстве не обвинят. К тому ж Марфия лишь врачевать людей да зверье умела, а не воле своей подчинять иль творить заклинания, супротив других направленные. Неинтересной показалась Налимычу знахарская наука, да и к прабабке своей он недостойно потомка относился. Сам в хоромах жил, а она в дряхлой избенке ютилась, даже дровишек по зиме ни разу по сердобольности не подкинул! А тут как пронюхал жадина о сундуке, так сразу о родстве вспомнил, принялся Марфию расспрашивать, откуда вещь чудесная взялась, да можно ли окромя настоек еще чего-нибудь сундучку заказать, к примеру одежку новую или злато… Настырен богач деревенский, и, когда ласковые уговоры не помогли, он грозить бабке осмелился. Поняла знахарка, что не отступится правнук, и, когда почувствовала близость конца своего, заперла сундук на замок хитрый, а ключ в болоте утопила. Не добраться Налимычу и после смерти ее до чудес, что под крышкой волшебной сокрыты, поскольку не мог замка сложного сам открыть, а повредить сундук опасался… Верны страхи его были! Коль древесина хоть немного треснет, так рассеется заклинание чудесное, пропадут чары, ведуном мудрым наложенные…
– Так в чем же моя вина?! Я ж ничего этого не знал! – стукнул кулаком себя в грудь парень. – Да и что случится, коли Налимыч благодаря чарам вашим обогатится?! С вас что, убудет?! Или дума о том так противна?!
– Эх, темнота, темнота дремучая, хуже олуха деревенского! – тяжко вздохнул житель лесной и головой закачал. – Из ниоткуда никогда ничего не возникает, таков уж закон природы, который даже нам нарушить не дано! Коль в одном месте прибыло, в другом непременно убыло! Когда кузнец из железки полезную вещь сковал, железки уже не остается… Мы, ведуны, снадобья, нужные для бабки Марфии, делали, а по надобности она их через сундук забирала. А Налимыч – жук еще тот, хоть необразован, но смекалку имеет! Быстро он разберется, как вместо настоек да выжимок знахарских при помощи наших чар золото да камни драгоценные получать. В том и корень грядущих бед! Обогатится злодей, притом за счет других, за счет сородичей! Зря я, что ль, сон на тебя волшебный нагнал?! Неужто ты так ничегошеньки и не понял?! Будет жиреть да добреть, мерзавец, а люди достойные в округе с голодухи пухнуть начнут. Будут люди за хлеба кусок глотки друг дружке грызть и, как водится, нас, ведунов да ведьм во всех бедах обвинять! Если сейчас знахари – люди в деревне уважаемые и нужные, то, как голод наступит, их всех изведут, притом не задумавшись, кто ж люд от болезней оберегать будет…
– Ну, это понятно, – кивнул Чик. – А вон то видение, где битва была, ты зачем на меня наслал? Какое отношение к промашке моей?
– А ты сам догадайся! И впрямь, что ль, так сложно?! – спросил колдун, но, не получив ответа, не стал времени даром терять и приоткрыл завесу тайны. – Когда золото не по рукам ходит, а по сундукам у богатеев отлеживается, жизнь хуже во сто крат, а люди другими становятся. Ради звона монет забывают люди о назначении своем, о том, что нужно им в жизни делать! Они хитрят, воруют, обманывают и гадости творят, лишь бы побольше деньжат в кошель стеклось… Кузнецы уже не постигают таинства металла и не стремятся сделать прочных доспехов. Некому за усердную работу достойно заплатить, поэтому и делают все на скорую руку да из материалов попроще, то есть что подешевше… А если мастер плохонькие кольчужки всю жизнь кует, то ему наследнику и передать-то нечего! Уйдут многие таинства ремесел из жизни людей, главные секреты будут утеряны… Да и дружину княжескую, что ты в самом конце сна видел, отнюдь не мастер меча обучал, а пройдоха – купеческий сыночек, сначала барскую грамоту с чином дружинника, а затем и пост воеводы по случаю прикупивший. Откуда ратному умению у воинов взяться, если старший над ними сам о боях да сражениях лишь из баек кабацких слыхивал?! Ну что, понял, наконец, каких ты бед натворил, чары волшебные в плохие руки отдав?! Ведь жадность Налимыча границ знать не будет, он поначалу деревню свою оберет, а затем и все княжество!
– Ну, прям! Во всем, значица, я, непутевый, виноват! – возмутился воришка. – Коли о беде нависшей знаешь, так что ж ты стяжателя не убьешь иль сундук заклинанием вновь не закроешь?!
– Сказать просто, сделать труднее, – покачал головою ведун. – Убить Налимыча я не могу, но о причине не поведаю. Да и чего изменится от смерти его? Был бы сундук волшебный, а алчущий злата возле него всегда найдется! Если же сундучок сейчас уничтожить, к примеру топором разрубить, то неизвестно, что выйдет, как чары развеются и какой вред кому причинят. Есть лишь один способ беду отвратить! Тебе замок запереть снова нужно. Кто сундук открыл, только тот его закрыть в состоянии, таковы уж чары наложенные, и не мне их менять.
– Так что же выходит?! – возмутился Чик и с пенька вскочить попытался, да только ветки, вдруг из трухлявого дерева выползшие, мигом его повязали. – Вы, господа колдуны, напортачили, а мне, силы богатырской не имеющему и в чарах не сведущему, все, значица, исправить положено?! Ишь ты, нашли козла отпущения! Ваша в том промашка, ваш недосмотр, что злой человек до вещицы волшебной добраться смог! Я вам не конюх, чтобы навоз чужой подбирать!
Послушал чародей лесной речь пылкую, а затем улыбнулся да щелкнул три раза пальцами. Вмиг к костру вся до единого волчья стая сбежалась и пенек окружила. Притих воришка. От такого довода в споре не только замолчать не грешно, но и портки нечаянно попортить можно.
– Что ж замолчал? – улыбнулся житель лесной. – Прав или не прав, сколь велика вина твоя и в чем кроется наша… Это мы сейчас выяснять не будем! Сила за мной, а значит, исполнишь мой наказ! Даю тебе три дня и две ночи! Поступай как хочешь, а только сундук за то время запри! Ослушаешься воли моей, волки тебя растерзают! А если сбежать попытаешься или, что хуже, с Налимычем в сговор вступишь, тогда участи твоей даже зайчонок, клыкастыми помощниками моими вчера в клочья разодранный, не позавидовал бы! Найду я способ муки тебе причинить, и телесные, и душевные! Сделаю так, что страдать долго будешь и в мольбах ко мне взывать, о смерти прося! Уразумел, воришка никчемный, что не след мне перечить?!
– Уразумел, – прошептал Чик, с опаской на голодных волков косясь… – Да только как же я?…
– А это уж не моя забота! – перебил его колдун, слова паренька как будто наперед зная. – Запомни, сроку тебе даю лишь три дня и две ночи, так что не медли, напоследок дела не откладывай!
Щелкнул кудесник пальцами, и паренек вновь на дорогу попал, как раз в том самом месте оказался, где он после побоев крестьянских очнулся. Светало. Ночь пронеслась незаметно; наступал новый день; день, суливший лишь новые тяготы и испытания.
Уж солнце встало и половину пути до зенита проделало, а Чик все на околице мерз и не решался в деревню войти. Трудно возвращаться туда, где тебя побоями да собаками встретят; трудно решить задачу, как в дом богатея пробраться да в подвал проникнув, справедливость восстановить. Все думал и думал воришка, как ему до сундука заветного Добраться, а между думами теми мысли о побеге ему приходили. Казалось бы, чего проще? Вот дорога в город, а в запасе еще почти три полных дня. Манило парня желание за стеной высокой да пиками стражи от колдуна укрыться, ведь тот в город не ходок, да и подручных его – волков – люди не жалуют. Уж решился было Чик наказ не исполнить, да испугался. А что, если житель лесной не только зверями дикими, но и крысами городскими, псами цепными и прочей живностью повелевать может? Что ж ему целый век маяться, от шавок лаючих да коров бодливых хоронясь? Можно было, конечно, в другой город или в земли заморские податься. За срок, ему милостиво отведенный, далеко можно убежать, если повезет, то и до границы Далечья добраться. Велик был соблазн, остро желание самым легким способом проблему разрешить, да только не хотелось парню до конца своих дней в страхе перед местью колдовской жить и прятаться.
«Нет, надлежит мне все же сундук проклятый запереть и волю чародейскую исполнить!» – твердо решил парень и, тяжко вздохнув, к дому Налимыча отправился, но только не открыто, а тайно, огородами.
