было заработать на сорок второй.
Хорошо, что я от природы не комплексую на себе. У меня никогда не было осиной талии, а 90-60-90 получались только в сумме. Мой родитель мне в детстве говорил, что сердца я могу завоевать только делом, а не тем, как я выгляжу. Цитирую: «ты, мол, и сейчас не красавица, а когда вырастешь, еще хуже станешь», конец цитаты. Очень у меня родитель душевный был. Умел словом обогреть. Но польза от всего этого есть, как ни странно. Мне иногда, как всем теткам, хочется задом повилять, пококетничать, но, как правило, мое общение с противоположным полом строилось на другом, в смысле, собственно на общении, то есть на разговорах.
Мой вес упорно колебался около отметки семьдесят плюс-минус пять, но я называла себя исключительно блондинкой во всей полноте жизни. Учитывая то, что цвет моих волос в лучшем случае темно-русый, нетрудно понять, почему подавляющее большинство моих знакомых снисходительно улыбались в ответ на подобное утверждение, и считали меня неисправимой оптимисткой.
В этот раз мне повезло: к Чвокину я попала по знакомству. В игре «в дурака» с Судьбой мне, наконец, выпал маленький козырь. Антону было наплевать на мой вес, а его солидным клиентам это даже нравилось. По их мнению, я выглядела презентабельно, как какой-нибудь антикварный комод.
И вот теперь все закончилось…
– Ты че, мать, сдурела? – донесся Алкин крик со стороны моего совмещенного санузла. Я как будто очнулась и рванула на зов. Алка стояла перед стеклянной подзеркальной полочкой, уперев руки в боки, и негодовала. – Обросла банками, как пень опятами, – возмущалась подруга. – И, главное, все какая-то гадость! Где ты ее только берешь?
– И ничего и не гадость! – Обиделась я. – Очень полезная вещь! Старость – дело стремное. Туда еще добровольно никто не сдавался. А эти кремы борются со старением.
– Мда? – Алла скептически взглянула на меня. – И где эффект? – Она отвинтила крышечку, нюхнула и скривилась. – Ты бы еще скипидаром морду намазала.
– Моя физиономия и мне ее носить. Что хочу, то и мажу. – Я заупрямилась. – Мне морщины не идут!
– Ну и мажь, старая вешалка! Только потом мне не жалуйся, что тебя надули.
– Кому ж мне жаловаться, как не тебе? И я не вешалка. Мне всего тридцать!
Алла ехидно прищурилась:
– В каком году?
– А в каком бы ни было! – азартно парировала я. – Пока полтинник не стукнет, будет тридцать каждый год! У тебя с этим проблемы? У меня были, но больше их нет. Мне даже нравится жить «по ту сторону»!
На самом деле я лгала. Трудно было не заметить среди замужних подруг-ровесниц признаки паники: одна переделала нос, другая – попу, третья увеличила грудь, ну а четвертая надула губы, не в переносном, а в самом буквальном смысле слова – парафином.
Со мной тоже происходили перемены: сегодня все буквально моложе меня, девочкой меня теперь называют исключительно пятидесятилетние, потому что ровесники поголовно ухаживают за старшеклассницами.
Алка вдруг как-то сморщилась, быстро подошла ко мне и крепко обняла. Сначала я ничего не поняла, растерялась, растеряв весь боевой задор, а потом разревелась.
Потом мы запивали слезы крепким чаем. К Алке вернулась ее всегдашняя предприимчивость.
– Значит так! – объявила она. – Что мы имеем? Вся страна торгует поголовно. Нужны продавцы. Желательно – вчерашние школьницы. Школу ты закончила не вчера, и даже не позавчера. Полнота тоже не добавляет тебе шансов. С первым мы ничего поделать не можем. А вот со вторым нужно бороться.
– Да бесполезно все, – отмахнулась я. – Диеты не помогают.
– И не помогут! Нужно зайти с другой стороны.
– С какой? – Я всерьез испугалась.
– Добавим физической нагрузки. Спорт – это сейчас модно! У тебя гантели есть?
– Ну… да, – не слишком уверенно призналась я и смущенно призналась: – Я ими балконную дверь подпираю.
– Вот и отлично! Бери, дорогая попу в руки и бегом в фитнес-центр.
Так я оказалась в спортклубе.
Аллочка, широкая душа, оплатила мне месячный абонемент в группу для начинающих и лично отвезла на первое занятие.
Ничто не предвещало беды. Ритмичная музыка, табунок тетенек разной комплекции, степ-платформы в центре зала, похожие на гробики. Пока отсутствовал тренер, я решила продемонстрировать собравшимся клушам класс. Я тщательно подготовилась, проштудировала парочку Алкиных дамских журналов – раздел «фитнес» – то есть, была в курсе, что перед тренировкой нужно размяться, а потому принялась прыгать на месте, энергично размахивать руками и дрыгать ножкой. Тетеньки глазели на меня уважительно.
Когда появилась тренерша, я уже почти выдохлась, а маленькая накачанная женщина бодро объявила:
– Начали! Кому будет тяжело – передохните!
И началось…
Пять минут – полет нормальный. Оказывается, скакать под музыку – это здорово! И чего я раньше не пришла?
Десять минут. Двадцать теток слева и справа машут ногами и долбят в платформу с упорством универсальных солдат. В ушах уже звенит:
– Мах! Степ! Захлест! Активнее! Еще раз! Не снижаем темпа!
Пятнадцать минут… Я сейчас лопну с брызгами и запачкаю вам спортзал. Или у меня нога на очередном замахе оторвется.
Через двадцать минут велели взять коврики. Слава богу! Хоть полежу. Пресс качать? Да пожалуйста. Главное – чтобы лежа. А то у меня уже физиономия цвета российского флага: местами синяя, местами – красная. Плюс пара белых пятен.
Двадцать две минуты. Верните степ-платформы: я хочу умереть стоя, а не в позе рака-эпилептика!!! Ну не могу я закинуть ноги за голову силой мышц пресса. У меня там нет мышц!!! У меня там завтрак!
– Не халявим! Работаем!
Тихо ненавидя инструкторшу, сползаю на пол. В зеркале передо мной отражаются разноцветные и разнокалиберные попы. Зато физиономии все одного колера – малинового. Выражение лиц соответствующее: антицеллюлитный джихад какой-то.
Новая команда. Простите, но я не могу в такую позу свернуться, у меня ноги растут в противоположном направлении. И так я тоже не могу сделать. В конце концов, это неприлично! Появилось желание отщипнуть кусочек от тренерши и сдать на экспертизу – вдруг это внучатая племянница Терминатора? – ну не может нормальный человек в такие узлы завязываться!
Через полчаса мое тело притворяется дрожащей тряпочкой и отказывается принимать любые положения кроме лежачего.
– Так, девочки, отжимаемся! – не унималась тренерша– терминатор. – Кто коснется грудью платформы – у того грудь красивая!
Я коснулась, но так и осталась лежать. Интересно, это считается или нет?
От усталости я потеряла бдительность, и эта фашистка подкралась ко мне незамеченной. АААА! Я так не сложусь! Я сделана из цельного куска дерева. Стойте, не уходите! Разложите меня обратно немедленно! Нет, сама я не распрямлюсь!
Кто-то добрый собрал меня в кучку и откатил к стенке. Занятие закончилось без меня. Нас ждут через два дня…
– Але, Алла? Приезжай и забери мои останки! – простонала я, кое-как доковыляв до раздевалки.
Если бы я знала, что будет со мной на следующее утро. Оказывается, вчера мне было хорошо! Безболезненно я могла шевелить только глазами. Оооо! Люди, запомните меня молодой и красивой: сейчас я буду вставать и умру в процессе одевания трусов…
Через день я снова лежала на диване с книжкой и бутербродами, раз и навсегда распрощавшаяся со стройностью. Приняв решение не худеть и спокойно стареть, я чувствовала себя Джордано Бруно, но только счастливым Джордано Бруно. Стало вдруг очевидно, что тоска по молодости – это всего лишь тоска по свежести чувств, но вернуть ее с помощью косметики невозможно. Нельзя в пятьдесят лет любить, как в двадцать. А вечная молодость исключает возможность иметь прошлое. Вечная молодость не предполагает воспоминаний. Вы только представьте себе: вместо того, чтобы на пару с мужем добродушно посмеиваться над испепеляющими страстями младшей дочери и вспоминать при этом собственные ошибки молодости; вместо того, чтобы читать внуку книжку перед сном; вместо того, чтобы учить невестку выводить с одежды ягодные пятна, – вместо всех этих радостей, составляющих обаяние зрелости, вы должны с утра до ночи натирать свое тело всевозможными мазями и кремами только ради того, чтобы какой-нибудь знойный болван умолял вас ему отдаться. Фу!
Все это хорошо, но пока в моем распоряжении не было не только внуков, но и мужа. Бутерброды кончились через неделю. Больше того, целый месяц я обивала пороги агентств по трудоустройству, но удача мне так и не улыбнулась. Никто не хотел брать меня на работу. То ли кризис виноват, то ли моя стойкая нелюбовь к физкультуре, то ли паспортные данные, выдающие мой возраст с головой. В какой-то момент я устала бороться с обстоятельствами, но желудок требовал положенную ему порцию еды. И я потащилась на рынок.
Ходить на рынок без денег удовольствие, скажу я вам, то еще. Особенно, в канун Нового года. Прилавки ломятся от всевозможных вкусностей. Слюни текут в три ручья, желудочный сок вырабатывается в усиленном режиме. Стараясь не смотреть по сторонам, я бодро прошагала к овощным рядам, туда, где торговали немногие местные крестьяне. Их товар – это все, что я могла себе позволить.
Искомая картошка продавалась по соседству с бойкой тетенькой, торгующей квашеной капустой. К ней выстроился целый хвост покупателей. Приличная на вид публика в норке и соболях терпеливо переминалась на морозе, шурша целлофановыми пакетами. В моих заиндевевших мозгах шевельнулась какая-то мысль. Несколько минут я пыталась ее идентифицировать, а потом, не дождавшись своей очереди за картошкой, рванула в павильон и на все деньги накупила капусты с морковкой.
Так моя жизнь круто изменилась.
Дело в том, что тетка – та самая, что взяла меня на воспитание, – была очень экономной. Соленья – варенья мы потребляли исключительно ее собственного приготовления. С июня по октябрь она только и делала, что закручивала бесчисленные банки со всем, что в тот или иной момент произрастало в огороде – а хозяйство у нее было огромное. Кое-что передалось и мне. Не то, чтобы я специально запоминала – лет мне было всего-ничего, – но месяц за месяцем процесс невольно отложился в голове и сейчас, через столько лет, я без труда смогла воспроизвести его на собственной кухне.
Наверное, у меня оказалась легкая рука, так как почти сразу на мои соленья нашлись постоянные покупатели. Голод мне больше не грозил. Капусту раскупали быстро, платили, не скупясь. Косящие недобрым глазом старушки-конкурентки скоро ко мне привыкли. И я, наконец, смогла себе купить новые
