полупочтительности, которой обильно потчевали ее обычные медики. Это действовало освежающе, а его полное безразличие к ее умственному состоянию радовало еще больше. Алисия так рвалась из кровати, что Оканами и майор Като скоро сдались. И Де Рибек стал их местью. Его профессиональный интерес заключался не просто в том, чтобы поставить капитана Де Фриз на ноги, но в полном восстановлении ее прежней формы, а он был личностью, одержимой в достижении своих профессиональных целей.
– Маловато будет, капитан, – продолжил он весело и немножко добавил темпа шаговой дорожке. – Как насчет еще пяти процентов, чтобы было интересней?
Алисия простонала и повисла на поручнях. Движущаяся дорожка поволокла ее ноги дальше, и она свалилась животом вниз, повиснув на поддерживавшем ее поясе. Пояс с мягким шлепком дал ей сползти на пол.
Лейтенант Де Рибек ухмыльнулся, а кто-то зааплодировал в дверях. Алисия перевернулась и села, отлепляя волосы ото лба. В проеме двери она увидела неистово хлопавшую в ладоши Таннис Като.
– Девять и пять за художественность исполнения, три и две десятых за технику и координацию. Алисия молча потрясла кулаком.
– Пабло показывает свои садистские наклонности, – продолжала Таннис.
– Всячески стремимся угодить, вашество, – ухмыльнулся Де Рибек. Алисия засмеялась, Като протянула руку и помогла ей подняться.
– Знаете, я никогда не думала, что признаюсь, но это та сторона Кадров, которой мне не хватало, – сказала она, тяжело дыша и массируя заживающую ногу обеими руками. Мышцы болели, но это была здоровая боль физических упражнений.
Несмотря на восстановление в Кадрах, она не стригла волосы, и они снова свалились на лоб. Она еще раз собрала их и закрепила, затем вытерла лицо полотенцем.
– Кажется, я еще жива, Пабло.
– Ну конечно, всегда есть еще одно завтра.
– Обнадеживающая мысль. – Алисия повесила полотенце на шею и повернулась к Като. – Можно догадаться, что твой приход имеет еще одну цель, кроме спасения меня от лейтенанта Де Сада.
– Таки да. Дядя Артур хочет тебя видеть.
– О! – Голос Алисии посерьезнел. Ее указательные пальцы медленно крутились, наматывая концы полотенца. Успешное уклонение от разговора с Кейта заставляло ее чувствовать себя виноватой, но она действительно не хотела его видеть. Не сейчас… а лучше – никогда. С ним связано много мучительных воспоминаний… Толки в Кадрах приписывали ему всяческие таинственные способности, и телепатические, и прочие… В его присутствии ей всегда казалось, что у нее череп стеклянный.
– Извини, сержант, но он настаивает. И я считаю это целесообразным.
– Почему? – тупо спросила Алисия. Като пожала плечами:
– Ты уволилась из Кадров не ради избавления от дяди Артура. И ты прячешься от него уже достаточно долго. Пришло время увидеться с ним. Кейта знает, что ты не винишь его в своей отставке. Но ты не сможешь чувствовать себя спокойно, пока не поговоришь с ним. Можешь назвать это отпущением грехов.
– Я не нуждаюсь в отпущении! – воскликнула Алисия, ее зеленые глаза вспыхнули, и Като ехидно усмехнулась:
– Почему тогда такие эмоции? Пошли, сержант. – Она взяла Алисию под руку. – Удивляюсь, почему он дал тебе так долго увиливать от разговора.
– Ты иногда такая зануда, Таннис!
– Это точно! Марш, марш, сержант!
– Дай мне хотя бы привести себя в порядок…
– Дядя Артур знает запах пота. Пошли!
Алисия вздохнула, но сквозь юмор Таннис просвечивала сталь, и она была права. Алисия не могла вести себя, будто сэра Артура здесь не было. Но Таннис только воображала, что знает, почему Алисия ушла в отставку. Даже она не знала истинной причины. Никто не знал, кроме сэра Артура. Но нежелание будить эти воспоминания было лишь одной, хотя и ужасной причиной ее теперешнего колебания.
Знакомый жар поднялся по ее руке от соприкосновения с левым локтем Като; она ощутила мысли подруги. Радость по поводу ее быстрого выздоровления. Скрытая тревога по поводу предстоящей встречи с Кейта. Жгучее желание узнать причины ее страха и опасения по поводу результатов этой встречи. И за всем этим – глубокое беспокойство о ее психическом состоянии и стабильности.
Последовало недовольное ворчание, но поток информации иссяк, и Алисия ощутила благодарность. Ей претило перекачивание мыслей Таннис, казалось нарушением доверия, почти насилием, даже если она о том и не подозревала.
Она признавала, что это приносило пользу. В первый раз, когда Таннис ее обняла, Тисифона выявила ее подозрение насчет монологов Алисии, чрезмерно воодушевленных. Таннис слишком хорошо ее знала. Предупрежденная Алисия сократила излияния, как будто устала от игры. Таннис списала их как саркастическую реакцию на утверждения о расстройстве ее психики. После этого Алисия ограничивалась краткими ответами на реальные обращения к ней Тисифоны. Это работало гораздо лучше – они были спонтанными, фрагментарными и загадочными, но едиными по стилю, а не столь очевидно скроенными для рекордеров. Их искренность направила мысли Таннис в желаемом направлении.
Алисии претил обман, но она вела эти беседы. Всегда оставалась возможность, что она действительно ненормальная, ей иногда почти хотелось этого. Но если она была нормальной, то она не несла ответственности за неправильную интерпретацию ее слов.
Тисифона смотрела глазами своей хозяйки, когда они шли по коридору. Последние несколько недель были самыми странными в ее долгой жизни, странной комбинацией нетерпеливого ожидания и открытий. Ей было непонятно, нравится ли ей пережитое.
Она и Алисия узнали многое о ее теперешних возможностях. Она еще могла узнавать мысли смертных, но лишь при физическом контакте. Она еще могла ускорять выздоровление, заживление, но что раньше было чудом, стало обычным процессом, освоенным медициной смертных. Она мало в чем могла улучшить работу врачей, ограничиваясь поэтому лишь сдерживанием боли и дискомфорта в полезных пределах и обеспечивая Алисии нормальный сон без лекарств или этих странных соматических узлов. Тисифона ненавидела соматические узлы. Они могли погрузить Алисию в забытье через ее рецепторы. Для нее успокаивающие волны соматических узлов были едва переносимым оцепенением.
Они обнаружили, к своему удовлетворению, что Тисифона в состоянии обманывать органы чувств смертных даже без физического контакта. Их технология играла роль и здесь, и первый эксперимент едва не окончился несчастьем. Сестра
Их эксперименты вызывали разочарование и возбуждение почти в равной мере, но ни радость открытия и самоутверждения Тисифоны, ни удивление Алисии тому, что она может совершить, не могли подавить тягостной скуки. Она была существом из огня и страсти, голода и разрушения. Алисия была методичной, неутомимой в выслеживании и преследовании, терпеливой, как сами камни. Мегера была мыслителем, все взвешивающим умом из льда и стали. Тисифона была оружием, действовавшим, лишь когда цели были определены, задачи четко поставлены. Сейчас она даже не знала, кто ее цель, еще меньше – где ее искать. Она чувствовала… растерянность. Незнание подавляло ее. У нее не было сомнений в конечном успехе, но к задержкам и загадкам она не привыкла. Она стала мрачной и раздражительной с Алисией (состояние для нее не удивительное, признавалась она себе). Новое открытие перевернуло все.
Тисифона обнаружила компьютеры. Точнее, она наткнулась на процессоры, имплантированные в тело Алисии и входящие в систему жизнеобеспечения. Если бы у нее были глаза, они широко раскрылись бы от изумления. Объем памяти системы Алисии был немногим больше дюжины терабайт, так что биоимплантаты
