серьезнее. Это были не штурмовые машины, это были грузовики, и их присутствие могло означать только одно: рейдеры собирались применить тяжелые боевые единицы.
Штурмовые команды с осторожной уверенностью стягивались к оборонительным позициям Элизиума. Первые танки выгрузились и начали продвижение вперед. Приказы и донесения сопровождали каждый шаг. Никто не ожидал простой прогулки. Против них была морская пехота. Но они точно знали диспозицию противника, и поэтому им предстояло скорее тактическое учение с живым боезапасом, чем полномасштабный бой.
Фон Гаммель смотрел на дисплей. Авангард рейдеров был уже внутри его периметра в дюжине точек. Если его люди были и не там, где их ожидали обнаружить пираты, то все же не слишком далеко. Лишь несколько позиций могли перекрывать пути подхода.
Одна из колонн вторжения двигалась прямо на его командный пункт, щупальце смерти, протягивающееся к сердцу города. Фон Гаммель подобрал винтовку. У него было слишком мало людей, чтобы самому со штабом ограничиться руководством, не участвуя в боевых действиях.
С его тридцатимиллиметровой «винтовкой» можно было управляться, только будучи оснащенным боевой броней с внешним скелетом. Вольфрамовые сердечники ее заряда были вчетверо тяжелее, чем у винтовок, которыми оснащалась небронированная пехота. Он осторожно продвинул свое оружие по краю крыши.
– Огонь! – раздалась наконец его команда.
Упорядоченное наступление превратилось в хаос.
Рейдеры кричали, умирая в урагане скоростного вольфрама Две сотни винтовок, аналог автоматической пушки, ударили в упор. Такого огня не могла выдержать даже боевая броня. Пятнадцатимиллиметровые сердечники сметали их, как разорванных кукол. Пусковые установки отделений огневой поддержки плевались плазменными гранатами и концентрированной взрывчаткой. Тщательно проработанный инструктаж Алексова оказался смертельной ловушкой. Рейдеры
Даже застигнутым врасплох, им хватало огневой мощи, чтобы овладеть ситуацией. Но у них больше не было воли. Они даже не отстреливались, просто побежали, подгоняемые смертельной лавиной огня, стараясь выйти из его зоны.
– Перегруппироваться! Занимаем позицию «гамма». Повторяю, позиция «гамма».
Люди фон Гаммеля мгновенно отреагировали, покидая позиции, отмеченные их атакой для рейдеров. В этот раз дым, ужас и неразбериха были на их стороне. Противник не мог заметить отхода на новые позиции.
Они хорошо поработали, думал фон Гаммель. Погасло едва полдюжины маяков его людей, а рейдеры были смолоты.
Но другого такого шанса не будет. Враг не знал их точных позиций, но знал теперь их план действий. Такой жирной мишени они больше не изобразят. У них танки, у них, наконец, штурмовые «шаттлы»…
Хоуэлл наблюдал за лицом Алексова, когда приходили доклады. Другой бы на его месте ругался. В самом крайнем случае другой бы хоть что-то произнес. Алексов только сжал губы и начал разбираться в хаосе.
Коммодор отвел взгляд, благодарный Алексову за спокойствие, но совершенно неспособный его понять. Он прошелся взглядом по посту управления и нахмурился. Коммандер Ватанабе напряженно сидел в кресле помощника артиллерийского офицера. На его лбу блестел пот, лицо было бледным. Он напряженно всматривался в огонь, терзавший затемненный город.
Хоуэлл повернул голову и посмотрел на Рэчел Шу. Она тоже следила за Ватанабе суженными до щелочек глазами.
Дымная заря осветила наконец небо. Майор фон Гаммель не ожидал увидеть восход солнца, но очень хотел, потому что знал, что до заката ему не дожить. В его венах пульсировал не страх, а грозное, мстительное удовлетворение. Он и все, кто остался от его батальона, едва рота морских пехотинцев, отошли на последние позиции, и улицы позади были усеяны трупами. Слишком много было своих, еще больше гражданских, но там лежало и больше шести сотен рейдеров, там дымились девять выгоревших танков. Его взвод противовоздушной обороны даже добавил к бойне три «бенгала». Враг не смел применять сверхскоростные снаряды рядом с корпусами Генетической Корпорации. Они вынуждены были атаковать с бреющего полета и подставляться под зенитные ракеты.
Приближался финал. Изощренным тактическим маневрированием майор оттягивал конец как только мог, но боеприпасы были на исходе, последние резервы введены и использованы. Они не выдержат следующей атаки, а с прорывом последнего периметра его командные функции растворятся в безумии комнатных боев, которые могут окончиться только одним.
Он все это знал. Но он осознал и другое в эту кошмарную ночь. Это не были пираты. Он не знал, кто они были, но ни один пиратский командир не продолжил бы таких яростных атак и не потерпел бы таких потерь. А если бы попытался, его люди подняли бы мятеж. Это были не пираты, а бойня в эвакуационных центрах только подтверждала его уверенность.
Они собирались уничтожить город. Они собирались стереть его с лица планеты вне зависимости от того, захватят они свой приз или нет. Это было частью их тактики, и в этом было нечто большее, чем грубый садизм. Он слишком устал, чтобы думать ясно, но казалось, они хотят уничтожить всех свидетелей, чтобы сохранить какой-то секрет.
Он не имел представления, что это за секрет, да это и не имело значения. Никто из его людей не собирался сдаваться мясникам, которые насиловали и пытали на Моли и Бригадоне, на Мэтисоне. И не было более причины сохранять базу данных Генетической Корпорации как предмет для переговоров. Он лежал на балконе, глядя в дымное небо, и ждал.
– Ладно. – Даже Алексов был истощен. Это было слышно по голосу.
Хоуэлл с трудом верил числам своих потерь. Начальник штаба уставился на изображение наземного командира на своем экране, на лице которого читалась ужасная усталость. Только на возмещение потерь наземных сил уйдут месяцы… Хоуэлла подмывало прекратить все это, но они зашли слишком далеко. Он подумал, что, как бы все ни сложилось, главная цель достигнута. Новости о случившемся на Элизиуме потрясут Империю в ее основах.
– Еще рывок, и вы там. Понятно? – сказал Алексов.
– Понятно, – устало ответил подчиненный, и начальник штаба кивнул:
– Тогда давайте, полковник.
Фон Гаммель услышал внезапное крещендо огня и движение танков. Его люди стреляли, но у них почти не осталось боезапаса, их ряды были до слез немногочисленны. Маяки исчезали с экрана с катастрофической скоростью, и он со вздохом выключил прибор.
Он сел, всматриваясь в небо на востоке, по лицу катились слезы. Не за себя, а за его людей, которые все это сделали и о которых никто никогда не узнает.
Южный периметр прорван. Они не дрогнули и не отошли, они просто умерли, мужчины и женщины, которые его держали. Атакующие ринулись в прорыв, в то время как пылающая рука небесного светила протянулась над разбитым горизонтом. Фон Гаммель широко раскрыл глаза, впитывая в себя эту красоту, и нажал на кнопку.
Коммодор Джеймс Хоуэлл в ужасе смотрел на растущий огненный шар в центре города. Шар распухал и вздымался, сметая сооружения Генетической Корпорации и все, что он собирался там украсть, поглотив заодно половину оставшихся у него наземных войск, как какой-то дракон из земных мифов.
– Черт. – Это был Алексов. Голос холодный и почти бесстрастный. Хоуэллу захотелось наорать на него, но он сдержался. Что толку?
– Собирайте наземные силы, – сказал он Рендлману.
