Вселенная богов начала распадаться на части. Молин прижал шарф к лицу, стараясь защититься от подобного льву существа, которое вдруг превратилось в тяжелые черные градины, закружившие жреца в раскручивающейся книзу спирали. Застывший в горле крик рвался наружу, переполняя его.
- Все закончилось, расслабься.
Длинные сильные пальцы взяли его за запястье, отводя руку от лица. Тяжелые градины превратились в принесенные ветром капли. Разжав руки, Молин увидел, что они пусты, а сам он лежит на спине.
- Ты вернулся к простым смертным, - сообщила женщина, закутывая его в плащ и повернув туловище жреца так, чтобы плечи Молина оказались на относительно сухом пучке соломы.
Жрец приподнялся на локтях. Как после каждой встречи с Буреносцем, каждый мускул его тела, каждая кость, каждый нерв отдавались тупой болью, однако все было не так уж и страшно. Женщина молча повесила фонарь.
- Кама? - позвал Молин.
Он находился в каком-то грубо сколоченном строении, похожем на овчарню, судя по запаху. Во всяком случае, здесь можно было переждать непогоду. Жрец давно не встречался с дочерью Темпуса, тогда она была значительно моложе.
- Я видела, как ты словно застыл. Представляю, что с тобой произошло. Это был Вашанка?
-Нет.
Кама склонилась над ним, и фонарь высветил в темноте ее профиль. На женщине была закрытая черная кожаная туника. Волосы дочери Темпуса были уложены на голове в подобие короны, на лицо ниспадали отдельные мокрые пряди. Кама поежилась от холода и принялась искать свой плащ, который оказался весь покрытым грязью и был совершенно не способен защитить от дождя.
- Остальные уехали? - донесся до нее голос Молина. Кама кивнула:
- Они уже должны быть во дворце. Страт знает, что я с тобой. Он никому не скажет.
Молин глянул на лампу. Ему явно следовало бы встать на ноги и направиться в сторону дворца. В его жизни не было места любви или страсти, тем более, если это касалось Камы.
- Тебе не стоило со мной оставаться, - тихо заметил он, уводя свой рациональный аналитический ум прочь от политики.
- Мне стало любопытно. Всю зиму я слышала про Факельщика, ведь практически все удачные действия проистекали от твоих замыслов. Похоже, Молин, к тебе никто не питает особой любви, но тебя все уважают. Мне захотелось взглянуть на тебя самой.
- И ты увидела меня падающего с лошади и с пеной у рта!
Кама ответила быстрой полуулыбкой.
- А что, Третьему отряду и впрямь достанется мясо и бренди?
- За мной больше нет ни империи, ни преданного жречества, - признался Молин. - Я не могу испытывать человека на верность, как не могу и вдохновлять. Я знаю свои возможности. Еще задолго до того, как процессия двинулась из дворца, я подкупил поваров. - Пробившаяся сквозь соломенную крышу струя воды хлынула ему прямо в лицо. - Никто из потрудившихся на благо Санктуария не должен остаться без вознаграждения в такую ночь, так что, если Третий отряд поедет в казармы, наемники получат свою долю. А как насчет тебя?
- Меня?
Кама пожала плечами и принялась дергать за бахрому наложенной на правую ладонь повязки.
- В казармах я не найду то, что хочу.
- Ты не найдешь это среди Третьего...
Кама повернулась и загадочно посмотрела на него.
Буреносец, ведьмы, дети - все, что было значимым в этом круговороте вещей, ушло из его головы, когда Молин приподнялся и обнял ее.
- Тебе не найти этого ни с кем из его людей. Такая мысль уже приходила в голову Каме, вот почему они без колебаний рухнули на солому.
* * *
Они возвратились во дворец лишь после того, как на востоке тускло посветлело небо, однако, как надеялись оба, раньше, нежели встанут с постели те, с кем Молину предстояло повидаться. Они ничем не отличались от других вымокших, усталых путешественников, ищущих пристанища за стенами дворца. Молин не стал помогать Каме сесть в седло или смотреть, как гарцует ее конь. Жрец и впрямь сознавал, что захвачен чувством, похожим на внезапную любовь, но оно было не настолько сильным, чтобы он превратился в полного дурака. Он ничего не сказал бы, если бы Кама повернула коня и направилась в Лабиринт, как не прореагировал и на то, что она последовала за ним через ворота.
Жрец провел ее в илсигскую опочивальню, где ожидал увидеть Джихан, Детей Бури, Нико и прочих обитателей этого бедлама. К его удивлению, в опочивальне никого не оказалось, кроме склонившейся над колыбельками Сейлалхи.
- Они с наемниками или со жрецами? - осведомилась Кама озабоченно.
Молин покачал головой. Его разум дотянулся до того темного уголка сознания, в котором магическое наследие нисийцев, боги или же его собственная удача давали ему верные указания.
- С бейсой, - неспешно ответил он, а затем поправился: - Возле змей.
Когда бейсибцы прибыли в Санктуарий, они привезли с собой семьдесят коричневых в крапинку яиц столь почитаемых ими бейнитских змей. Завернутые в девственно чистый шелк, яйца были помещены в специально оборудованную комнату, где камелек поддерживал камни постоянно теплыми. Еще до начала зимы яйца лопнули, и комната наполнилась змейками величиной в палец человека, которые стали предметом постоянного преклонения со стороны бейсы и ее личной свиты.
Благодаря умению бейсибских знахарей изготавливать различные снадобья из змеиного яда и трав, импровизированный инкубатор превратился в место постоянных встреч всех дворцовых целителей. Джихан варила в нем вонючие снадобья для Нико, а когда со стороны обитателей илсигской опочивальни доносились слишком громкие протесты, то пользовала Нико прямо там. Молин понял, что угадал, когда заметил толкущихся неподалеку от камелька знахарей-бейсибцев.
- Долго же тебе пришлось до нас добираться, - прогрохотал Темпус, когда жрец появился в комнате. Он собирался сказать кое-что еще, но замолчал, когда в дверь проскользнула Кама.
Воспользовавшись возникшей сумятицей, Молин быстро оценил обстановку. Первым на глаза жрецу попался Крит, который, как и Темпус, уставился на Каму так, точно у нее выросла вторая голова. Здесь же присутствовала и Джихан, улыбка которой на этот раз была значительно теплее. Она отставила в сторону наполненную черными остроконечными листьями чашу и обняла Каму, как давнего друга. Пока женщины обнимались, Молин заметил и причину, из-за которой все собрались в этой чрезвычайно теплой комнате: с ними был Никодемус.
Пасынок лежал на спине, широко разметав руки, и спал, на первый взгляд спокойно, хотя, приглядевшись, Молин заметил, что лицо Нико поцарапано, а на руках запеклась кровь. Молин сделал шаг вперед, но Темпус схватил его за руку.
- Оставь его, - предупредил он.
- Что случилось? - спросил Факельщик, подавшись назад, и почувствовал, что Темпус отпустил его. - Рэндал сказал...
- Ты угадал, - заметил Крит с такой горечью в голосе, от которой кровь едва не застыла у Молина в жилах. - Она нанесла удар через Нико как нельзя вовремя.
- Это был Хаут, - Темпус выплюнул имя. - Нико прыгнул из окна с криком 'Хаут'. Он предупредил нас. Крит провел рукой по темной густой шевелюре:
- Не нас. Хаут решил действовать сам, и Роксане пришлось его остановить.
- То же говорит и Страт, - добавила Джихан.
- Не имеет значения, прав Страт или нет. - Крит принялся расхаживать по комнате, точно загнанный в клетку тигр. - Не имеет значения, является ли Хаут приспешником Ишад или же продался Роксане. Не имеет значения, что Джихан...
- Что именно?
- ...сообщила Нико о двойной игре со Сферами. Имеет смысл лишь то, что эта дрянь снова взяла власть над Нико, опять добилась своего.
