слишком уверенным, чтобы прямо бросать ему вызов.
- Кто ты такой, чтобы бранить меня? - пробормотала она, глядя в землю. - Кто тебе поручил охранять Санктуарий? Ты просто один из чужаков, которые пришли подзаработать на постройке стены. Это мой дом, и я пошлю его ко всем чертям, если захочу того.
- Ты еще глупее, чем я думал, Иллира.
- Ну ладно, я не хочу, чтобы этот город шел ко всем чертям. Я хотела бы увидеть такой Санктуарий, в котором на улицах растут цветы, а честным людям не нужно прятаться по домам после захода солнца. Я хотела бы видеть такой Санктуарий, в котором мужчины любят своих жен, женщины любят детей, а у детей есть возможность расти не впроголодь. Да кто же не хочет увидеть Санктуарий таким? Но Санктуарий есть Санктуарий, и этого не изменить.
Иллира подняла глаза и бросила на своего собеседника сердитый взгляд, надеясь заставить его получше подумать, прежде чем говорить ей что-нибудь еще в этом же духе.
- Если ты сможешь заставить себя заботиться об этом городе, он может перемениться к лучшему. И может, даже станет таким, каким тебе хотелось бы его видеть.
- Хотела бы я дожить до этого! Кстати, а ты кто такой?
- Зови меня Пастухом.
Иллира наклонила голову и посмотрела на незнакомца повнимательнее. Кем бы он ни был, но домашнюю скотину он явно встречал исключительно в виде жаркого. Скорее уж этот тип похож на странствующего воина. Иллира отметила про себя, что незнакомец оставил на дорожке стреноженную лошадь, и то, что на дорожке сейчас не было прохожих. Не очень-то разумно спорить с человеком, если он носит на поясе и приторачивает к седлу с десяток разновидностей смерти.
- Хорошо, я благословляю Санктуарий...
- Сядь на камень.
Иллира уселась на ближайший камень и откашлялась, прочищая горло.
- Я благословляю Санктуарий! - повторила она. Порыв ветра швырнул ей в лицо пригоршню пыли. Эта пыль и бьющее в глаза солнце снова не позволяли ей хорошо видеть незнакомца. - Пусть его обитатели живут в мире. Пусть его правительство правит мудро. Пусть его стены будут крепкими, а кастрюли полными. Ну как, этого хватит? - спросила С'данзо, искоса взглянув против солнца.
- Ты забыла о любви.
- Да, правильно. Пусть мужья любят своих жен, женщины любят детей, а дети... дети пусть любят, кого захотят.
- Пусть будет так, - заключил непохожий на пастуха Пастух. - Пусть все растет и зеленеет, ну и так далее. Хочешь выпить?
Он отвязал бурдюк для вина и протянул его Иллире. Иллира взяла бурдюк. У нее промелькнула мысль, что незнакомец хочет поставить ее в затруднительное положение. Немногие из горожанок могли поймать ртом вытекающую из бурдюка струю и не облиться при этом с ног до головы. Иллира могла. Она умела пить из меха - и научилась этому не из чужих видений. Это была одна из немногих вещей, которым ее научил отец. Вино было довольно неплохим - правда, чувствовался чересчур сильный привкус дубильных веществ - и явно нездешним. Иллира поймала ртом последние капли и вернула бурдюк хозяину, улыбнувшись, словно сытая кошка.
- Спасибо, - поблагодарила она и с немалым удовольствием заметила, что ей удалось удивить незнакомца своим искусством.
Незнакомец вскинул бурдюк над головой и развернулся таким образом, что чуть не задел Иллиру спиной. Сам он при этом оказался лицом к солнцу. Иллира не могла понять, с чего вдруг ему понадобилось так странно поворачиваться - ему же было неудобно! Вино струйкой пролетело мимо уха незнакомца и брызнуло на землю.
- Что ты делаешь?! - возмущенно воскликнула Иллира, поспешно подбирая юбку.
Но незнакомец снова сдавил бурдюк. На этот раз он украсил изрядным пятном полустершуюся надпись на камне, прежде чем приспособился и сумел сделать большой глоток. Для воина - а тем более для пастуха - такое неуклюжее обращение с бурдюком выглядело странным. Еще труднее было поверить в случайность, - особенно после того, как незнакомец взглянул на Иллиру и усмехнулся.
- Отсутствие практики, - прокомментировал он свою неудачу. Этому Иллира и вовсе не поверила.
- Я лучше пойду. Уже поздно. Я живу...
Иллира заколебалась: стоит ли говорить чужаку, где она живет. Впрочем, что-то подсказывало ей, что, даже если она и не назовет своего адреса, это не помешает незнакомцу при желании нанести визит им с Даброу. Женщина осторожно соскользнула с камня, избегая соприкосновения и с вином, и с незнакомцем, и сложила остатки своего обеда в корзинку. Ей казалось благоразумным побыстрее убраться подальше от этих камней. Незнакомец все еще продолжал усмехаться, когда каблучок Иллиры коснулся дорожки. Потом он расхохотался, и Иллира опрометью вылетела за ворота.
По правде говоря, было не так уж поздно - не намного позже середины дня, - а Иллира не собиралась возвращаться на Базар до захода солнца. День был приятным и теплым - такого теперь может не выдаться до следующей весны. Иллира решила еще погулять вдоль Главной Дороги и отправилась в путь через внешний двор, мимо Губернаторской Аллеи.
Торговец Хакон бродил по своему обычному дневному маршруту, распевая: 'Пирожное! Пирожное с ореховым кремом!' Несмотря на то, что Иллира недавно поела и в корзинке у нее было достаточно снеди, при этих его криках рот у нее наполнился слюной.
- Два пирожных... - начал торговец, увидев, как Иллира двинулась в его сторону. Потом он узнал женщину и закончил фразу уже тише: - ...за медную монету.
Иллира улыбнулась и протянула торговцу выщербленную монетку, полученную утром. Поскольку она купила два пирожных, второе Хакон завернул в клочок просвечивающего пергамента и сунул сверточек в складки шали Иллиры.
- Изумительно! - пробормотала Иллира, откусив кусочек сладкого пирожного, приправленного пряностями.
- Будет еще вкуснее, если с кем-нибудь поделиться.
Хакон имел в виду Даброу, но Иллире при этих словах представилось лицо Сайян. Иллира подумала: интересно, а кормилица хоть раз в жизни пробовала сладости, продающиеся только в приличных районах города? Маловероятно. Сайян утверждала, что выросла в Низовье, хотя Уэлгрин нашел ее в переулке Развалин. Иллира представила себе, какое выражение появится у Сайян, когда та откусит кусочек еще теплого пирожного, сделанного в форме морской раковины и начиненного ореховым кремом. Она свернула в другую сторону и поспешно направилась к Базару.
Кузня была пуста, но прежде чем Иллира успела забеспокоиться, она услышала плач Тревии и поспешила на этот звук.
- Я купила тебе пирожное, - с этими словами она и влетела в комнату, откинув занавеску.
Сайян улыбнулась, но улыбка почти затерялась среди ее безуспешных усилий успокоить младенца.
- Давай я подержу девочку. Пирожные нужно есть, пока они теплые - так вкуснее.
Иллира подхватила ребенка на руки и, даже не удивившись, обнаружила, что удобно пристроила девочку на сгибе руки. Она, оказывается, помнит, как укачивать ребенка, и пошевелила перед личиком девочки пальчиками. А поскольку пальцы Иллиры блестели от масла и крема, Тревия сочла их исключительно привлекательными. Она тут же потащила пальцы себе в рот и довольно зачмокала. Иллира почувствовала острый край зубок - видимо, они и были причиной плаксивого настроения малышки.
- У нее режутся зубки.
Сайян проглотила кусок пирожного, не разжевывая.
- И острые, верно?
На этот раз напевный вопрос сопровождался легкой улыбкой.
- Точно. Скоро можно начать давать Тревии по утрам жидкую кашку. Я раньше любила варить овсянку, особенно зимой.
Лицо Сайян мгновенно сделалось несчастным. Иллира почти что видела, как Сайян вспомнилось ее прежнее место обитания, где она жила до того, как попала в семейство кузнеца.
