масштабов. Даже если предположить, что со времени пленения коммандера Айнспана новых рейдов не совершалось, сама возможность их повторения наверняка заставила Адмиралтейство пересмотреть все стратегические и оперативные планы. Более того, учитывая коммуникационные задержки, Объединенный генеральный штаб и Адмиралтейство могут просто не знать нынешней дислокации всех наших частей и соединений. Возможно, они и откликнулись бы на наш призыв, но обращаться к ним с такой просьбой в нынешней ситуации – просто недопустимо! Более того, преступно!
– Это ваше личное мнение, не более того, – парировал Стайлз. – Никто не уполномочивал вас принимать решения за Адмиралтейство и Объединенный штаб. Но дело даже не в этом: позволю себе заметить, что, оставляя «Крашнарк» на орбите Аида, вы лишаете нас единственного шанса спасти хотя бы некоторых узников. Если мы снимем с корабля все что можно и запустим систему жизнеобеспечения на предельном режиме, он сможет взять на борт почти сорок процентов тех, кто сейчас находится на Стиксе. Не лучше ли спасти часть людей, чем погубить всех, снова отдав их в руки Госбезопасности?
– И кто, по вашему мнению, должен войти в эти сорок процентов? – спокойно спросил МакКеон.
Все остальные – Хесус Рамирес, Гастон Симмонс, Гарриет Бенсон, Синтия Гонсальвес, Соломон Маршан и Уорнер Кэслет – выглядели обеспокоенными, и вопрос МакКеона спокойствия им ничуть не добавил. Все они были ниже Стайлза по званию, все не являлись мантикорцами и сейчас походили на друзей семьи, старающихся держаться подальше от семейной ссоры. К тому же, успев узнать Стайлза гораздо лучше, чем им бы того хотелось, эти люди, как и МакКеон, представляли себе, кого имел в виду контр-адмирал под пресловутыми сорока процентами. Наверняка офицеров Королевского флота и его ближайших союзников.
Впрочем, уловив общее настроение, он не решился высказаться столь определенно.
– Критерий можно установить позже, особым решением, – обтекаемо ответил Стайлз. – Главное – вывезти этих людей, по каким бы признакам мы их ни отобрали, и проинформировать высшее командование о сложившейся здесь ситуации. С учетом сказанного предложение оставить «Крашнарк» в системе представляется мне верхом безответственности. Более того, полагаю, что соответствующая комиссия сумеет обнаружить в этом признаки должностного пре…
– Довольно, адмирал Стайлз! – оборвала его Хонор.
Голос ее звучал спокойно, однако Лафолле, узнав эту интонацию, отреагировал ледяной улыбкой. Он стоял у стены позади землевладельца, не упуская в помещении ни слова, ни жеста, но ухитряясь при этом не бросаться никому в глаза. За разбушевавшимся Стайлзом он наблюдал с опасным предвкушением и даже поймал себя на том, что мысленно подталкивает этого глупца к явному нарушению воинской дисциплины.
– Нет уж, адмирал Харрингтон, это с меня довольно! – воскликнул Стайлз, ошибочно приняв спокойствие Хонор за боязнь обострения конфликта. Он, по-видимому, решил, что ему представилась возможность подорвать ее авторитет в глазах подчиненных.
Лафолле, судя по расплывшейся еще шире улыбке, воспринимал ситуацию иначе.
– Многие решения, принятые вами здесь, на Аиде, казались мне по меньшей мере сомнительными, – разошелся контр-адмирал, – но последнее и вовсе граничит с безумием! До сих пор я мирился с вашими претензиями на командование, хотя отнюдь не уверен в том, что закон позволяет офицеру служить на двух флотах одновременно. Однако теперь мне приходится сожалеть о своей уступчивости: не говоря уж о неубедительности вашего старшинства, самовольно присвоенный вами уровень ответственности никак не соответствует вашему ограниченному опыту!
В начале тирады Стайлза Алистер МакКеон угрожающе привстал со своего кресла, но потом вдруг успокоился и сел. Теперь он смотрел на контр-адмирала почти заворожено – так смотрят на водителя, который гонит свою машину по оледенелой мостовой навстречу неизбежному столкновению. Хонор слушала Стайлза со снисходительным спокойствием, и лишь живой уголок ее рта едва заметно подергивался. Так же как кончик хвоста Нимица, восседавшего на своем насесте.
Оторвав взгляд от Хонор и оглядев остальных собравшихся, МакКеон успокоился окончательно: люди явно не понимали, почему Харрингтон до сих пор не осадила зарвавшегося болтуна, и были готовы поддержать ее, но не хотели вмешиваться в спор между старшими офицерами. По мнению Алистера, Стайлза следовало
– Я понимаю, – продолжал между тем Стайлз, – вы, надо думать, считаете свое решение правильным, но это говорит лишь о том, насколько вы оторваны от реальности в силу прискорбно малого командного стажа, да и жизненного опыта! Ваш долг, как офицера королевы…
– Мой долг офицера, – спокойно произнесла Хонор, – в настоящий момент состоит в том, чтобы последний раз напомнить вам о том, что нарушение субординации карается Военным кодексом!
– Нарушение субординации? – вскричал Стайлз, видимо не заметив опасного блеска в зрячем глазу Хонор. – В чем оно состоит? Уж не в попытке ли указать неопытному офицеру на очевидное расхождение между ее самомнением и реальностью? Да вы…
– Майор Лафолле! – Голос Хонор неожиданно обрел суровость и остроту клинка.
– Да, миледи?
Гвардеец за ее спиной вытянулся в струнку.
– Вы вооружены? – спросила она, не оглядываясь и не сводя стального взгляда с налившейся кровью физиономии Стайлза.
– Так точно, миледи.
– Оч-чень хорошо.
Правая сторона ее губ изогнулась в едва заметной улыбке, а глаза контр-адмирала округлились. В его сознание наконец-то начало просачиваться подозрение, что Харрингтон его совершенно не боится. Лафолле уже сдвинулся с места, он обходил стол по дуге, направляясь к Стайлзу, но контр-адмирал этого не заметил. Он с нарастающим ужасом смотрел на Харрингтон. Затем открыл рот, намереваясь что-то сказать… Слишком поздно.
– В таком случае, майор, я приказываю вам поместить контр-адмирала Стайлза под арест. Не под домашний, а с содержанием в арестантском трюме. Его надлежит немедленно препроводить на борт корабля. Ему не дозволяется на пути к месту заключения посетить свою квартиру или вступать в контакт с кем бы то ни было!
