пыли. Большинство язычников уже скрылись в поросшем густым лесом ущелье реки Тей. Они вели за собой выносливых мулов с прародины Земли и полосатых новогебридских волов, нагруженных боеприпасами, стрелковым оружием, ракетными установками и гранатометами. Лейтенант видел, как оружие на спинах у животных покрыли фиванской камуфляжной тканью, и проклял тот день, когда интенданты прислали ее к нему на склад с горючим. Она не позволяла магнитным и термическим детекторам засечь то, что под ней скрыто!
Последние партизаны окружили пленных, и лейтенант не мог понять, почему их до сих пор не застрелили. Насколько ему было известно, партизаны никогда не брали пленных. Конечно, обычно они нападают на гвардейцев Синода, но какая, в сущности, разница?!
Двое язычников подошли к нему, огибая воронки. Мужчина был высоким, мускулистым и смуглым. Дархан уже повидал достаточно язычников, чтобы понять, что он старше сопровождавшей его почти такой же рослой женщины. Когда они подошли поближе, лейтенант заметил, что у мужчины на воротнике поблескивают начищенные шевроны.
– Ты старший по званию? – спросил мужчина, и Дархан кивнул. – Отлично! Мы уходим, но я хочу, чтобы ты кое-что передал адмиралу Ланту!
Дархан заморгал сразу обеими парами век. Так, значит, их не расстреляют?!
– На!
Ничего не соображавший Дархан механически взял протянутый конверт. Мужчина браво отдал ему честь, поднеся ладонь к потрепанному берету, как это делают военнослужащие из числа язычников. Лейтенант автоматически ответил на его приветствие. Мужчина усмехнулся, сделал знак своим спутникам, и все они скрылись среди деревьев за спинами ошеломленных фиванцев.
А еще через сорок пять минут с юга раздались воинственные крики, и появились первые солдаты батальона подполковника Шемака.
– Все могло быть намного хуже, – со вздохом сказал Манак. – По крайней мере, они не перебили пленных.
– Это верно, Святой Отец, – ответил Ланту, снова думая, стоит ли рассказывать своему старому учителю о послании, которое язычники передали ему с лейтенантом Дарханом. Раньше он не задумываясь сделал бы это, но Манак с каждым днем нервничал все больше и больше, а естественное нежелание идти по стопам архиепископа Танюка боролось в нем с чувством отчаяния. К примеру, яростные нападки Манака на адмирала Яханака были совсем не в его прежнем духе. Казалось, капеллан старается спрятаться от суровой действительности в кокон своей веры и срывает на военных горечь от неудач в деле перевоспитания язычников.
– Может, наша сдержанность все-таки чему-то их научила, – рассуждал вслух капеллан.
– Возможно, – согласился Ланту. Он заложил руки за спину и задумчиво скривил рот. – Святой Отец, я хотел бы предложить кое-что такое, что явно будет не по душе отцу Шамару и полковнику Хуарку.
– Какая разница?! – со своим прежним юмором воскликнул Манак. – Им и так ничего не нравится.
– В таком случае, Святой Отец, я хотел бы временно приостановить казни за нежелание вернуться в лоно истинной веры.
– Что?! – воскликнул Манак и поднял глаза на адмирала. – Сын мой, обращение язычников в истинную веру – наша главная цель!
– Я это прекрасно понимаю, – осторожно начал Ланту. – Но в этой связи у нас возникает две проблемы. Во-первых, мы должны обратить язычников, – Ланту почти с трудом выговорил это слово, от которого уже отвык, – в истинную веру. И во-вторых, чтобы сделать это, мы должны удержать этот мир в наших руках, не истребив при этом все его население. Теперь, когда, по нашему настоянию, инквизиция действует менее жесткими методами, партизаны тоже свирепствуют меньше, чем раньше. По крайней мере, они реже нападают на наши жилые районы и не расстреляли лейтенанта Дархана и его подчиненных. Полагаю, в ближайшем будущем нашему военно-космическому флоту понадобится восполнить поредевшие экипажи кораблей и нам вряд ли пришлют большие подкрепления. Думаю, что бремя, легшее на плечи нашего контингента, будет существенно облегчено, если мы постановим, что язычников можно казнить только за нарушение тех или иных конкретных правил.
– Гм…
У Ланту холодок пробежал по коже, когда он увидел, что Манак смотрит себе на руки со скрещенными пальцами. Еще несколько месяцев назад старый священнослужитель не только понял бы, какую цель Ланту преследует своим предложением, но и помог бы достичь ее. Теперь же мысль о том, что на расстрелы язычников будут наложены ограничения, даже расстроила его. Наконец капеллан медленно кивнул:
– Ну хорошо, сын мой. Я поставлю отца Шамара в известность о том, что – исключительно по соображениям военной целесообразности – язычников отныне можно казнить только за конкретные проступки. Однако, – с этими словами Манак посмотрел в глаза Ланту пронзительным взглядом, – я сам составлю список этих проступков. А если террористы, – продолжал Манак, сделав особое ударение на слове «террористы», – снова начнут нападения на гражданские объекты, я отменю это постановление.
– Очень мудрое решение, Святой Отец!
– Ты добрый человек, сын мой, – негромко проговорил Манак. – Но я не хочу, чтобы доброта мешала тебе выполнять долг.
При этих словах Манака у Ланту ёкнуло сердце, но он лишь покорно склонил голову и молча вышел.
Ханата с нетерпением ожидала его в кабинете. В отличие от остальных работников штаба она ознакомилась с содержанием послания партизан. Теперь она пристально смотрела на Ланту своими красивыми золотистыми глазами.
– Он согласился прекратить казни местных жителей за то, что они еще не приняли истинную веру, – негромко сказал Ланту, но Ханата не успокоилась. Вместо этого она еще больше напряглась.
– Ты уверен, что это правильное решение, Ланту? Ханата впервые назвала адмирала просто по имени, и он ласково обнял ее за плечи длинной рукой.
– Не вполне, – сказал он, стараясь скрыть беспокойство. – Я уверен лишь в том, что мне надо было это сделать. Кроме того, мы теперь знаем, кто командует партизанами.
Ханата с печальным видом кивнула, и Ланту снова обнял ее. Потом он сел за стол и потянулся за ручкой и бумагой, потому что не мог доверить компьютеру послание, которое ему предстояло написать.
– Ну что ж, – пробормотал Ангус, складывая письмо, принесенное Таллохом МакЭндрю. Этот дюжий мужчина до сих пор недоуменно поводил густыми бровями, поражаясь тому, что еще жив и вдобавок находится среди друзей. Его по чистой случайности задержали на фиванском блокпосту, но отпустили, вручив письмо, написанное адмиралом для Ангуса, который понял, что содержание этого послания подкрепляется тем, что Таллоха отпустили.
– Он согласен? – спросила Кэтрин.
– Да. Он пишет, что может остановить расправы в лагерях, если мы будем нападать только на военные объекты. А еще, – с усмешкой добавил Ангус, – он ни словом не упоминает гвардейцев Синода.
Собравшиеся вокруг Ангуса партизанские командиры кровожадно засмеялись.
– Думаешь, он сдержит слово? – с недоверчивым видом спросил Шон Баллок.
– Пожалуй, да, – ответил Ангус. – Этот Ланту отличный боевой командир, и, по-моему, ему можно доверять. И вообще, он не так уж и плох… для павиана, конечно!
«Все мы должны выполнить свой долг, адмирал Беренсон!»
