заключавшуюся в нем разрушительную силу и прекрасно понимая муки, которые испытывал в этот момент Хода, потому что он, Кондор, тоже знал об авторитете, которым пользовалась на флоте Ли Хан.
Ли Хан видела на экране монитора озабоченное и негодующее лицо Саймона Хода. Она читала страх и гнев в его глазах и думала, может ли он прочесть в ее собственных глазах скорбь, которая переполняла ее. С трудом шевеля искривленными, словно от боли, губами, Хода хрипло проговорил:
– Капитан Ли, вы нарушили военный кодекс! По приказу адмирала Хейла вы отстраняетесь от командования кораблем. Корабль должен лечь в дрейф и ждать нашу абордажную команду. Назначенный мной офицер примет на себя командование кораблем и арестует вас. Вас ожидает трибунал. Этот приказ занесен в журнал и записан на ленту. Если вам что-то неясно, свяжитесь с адмиралом Хейлом.
– Капитан Хода, – спокойно ответила Ли Хан своему старому другу, – возьму на себя смелость не выполнить ваш приказ.
– Вы не имеете права отказываться! – Но даже яростный тон не мог скрыть умоляющих ноток в голосе Хода. – Опустите щиты, капитан, и прочь с дороги! Или, клянусь, я разнесу ваш корабль в щепки!
Ли Хан повернулась к находившимся рядом с ней на мостике офицерам. Они сидели, стиснув зубы, в напряженных позах, но никто из них не промолвил ни слова, и она спокойно повернулась лицом к разгневанному капитану Хода. Как же она гордилась своей командой! И все же ей было невыносимо больно из-за того, что мужество ее людей проверяется не в схватке с инопланетными монстрами, а в противостоянии со своими же товарищами по оружию. Ситуация была бессмысленной – трагической, нелепой и бессмысленной. Все они стали жертвами по-разному понимаемого долга, любви к родине, верности присяге. Неужели ее команда не отдает себе отчета в том, что именно в них она, Ли Хан, и черпает свои силы?! Или же команда считает ее, капитана, главным источником своих сил?
Ли Хан почти рассеянно взглянула на экран, на котором замелькали условные обозначения, говорившие о том, что на трех противостоящих ей кораблях ожили лазеры, ракеты и системы наведения. Она понимала, что это смертельно опасно для «Черной Стрелы». В один момент Ли Хан вспомнилась вся прожитая ею жизнь. В мозгу замелькали воспоминания о том, что ей удалось сделать, и мысли о том, чего она не успела. Что бы сказал обо всем этом отец? А как же дети, матерью которых она надеялась стать в один прекрасный день?!
Ли Хан снова посмотрела в глаза Саймону. Она прекрасно его знала. Он, безусловно, откроет огонь – она сама не оставит ему иного выхода, – а когда «Энрайт» и линкоры сделают это, от «Черной Стрелы» ничего не останется. Ни один линейный крейсер во всей Галактике не смог бы выстоять против такого шквала огня на такой короткой дистанции.
Подбирая свою превосходную команду, Ли Хан и не предполагала, что подписывает этим замечательным людям смертный приговор, и все же Хода шел на огромный риск. Уничтожив «Черную Стрелу», он расчистит себе путь к «Андерсону», но у этой страшной жертвы будет и обратная сторона медали, потому что каждый мятежник увидит, что его ожидает, и до конца осознает роковые последствия сопротивления. Возможно, мятежники испугаются и сложат оружие, но Ли Хан сильно в этом сомневалась.
Она спокойно взглянула в глаза Хода и прочла в них смертный приговор своему кораблю и его команде. Это было так несправедливо! Так жестоко! И все же в известном смысле это была прекрасная смерть. Надеясь, что никто не заметит ее отчаяния, Ли Хан набрала в грудь побольше воздуха.
– Идите вы к черту! – резко прошептала она.
Задрожав всем корпусом, «Энрайт» угрожающе двинулся в сторону непокорной «Черной Стрелы». К «Энрайту» подошли, мерцая поднятыми щитами, полностью укомплектованные командами из Внутренних Миров линкоры «Нанда Деви» и «Пентеликон». За ними прятался транспорт «Чиф Джозеф», но в этой схватке голиафов он казался карликом. Пальцы Кондора бегали по кнопкам пульта управления, хотя его ум и отказывался верить в то, что происходит. Его подчиненные застыли в немом ужасе, уставившись на коды целей, всплывавшие перед ними на мониторах. Виндрайдер слышал ответ Ли Хан и мучительно ожидал команды, которая неизбежно должна была последовать.
– Центральный пост! – Ударил по ушам голос Хода.
– Слушаю! – Кондор даже удивился спокойствию своего ответа.
– Наведите все вооружение. Приготовьтесь открыть огонь по моей команде.
– Есть! Навожу.
Пальцы Кондора вновь забегали по клавишам, вспыхнули красные лампочки, и одна за другой стали открываться шахты и амбразуры. Высунулись тупорылые тепловые излучатели, ракеты скользнули в пусковые установки, освободив место в зарядных лотках своим сестрам-близняшкам. Ожили смертоносные ракеты на внешней подвеске. Едкий пот разъедал глаза Кондора, оказавшегося перед мучительной дилеммой: ведь он был одновременно сыном Звездных Окраин и офицером Земной Федерации. В чем заключается его долг? Этот неразрешимый вопрос снедал Кондора, пока его пальцы автоматически тянулись к кнопкам ведения огня.
– Капитан Ли, даю вам последний шанс! – рявкнул Хода.
– Валяй, Саймон! – ответила Ли Хан. Ее голос наконец стал хриплым и недобрым, словно она нарочно злила своего старого друга. – Открывай огонь, и будь ты проклят!
– Как прикажете, капитан! – сказал Хода голосом ледяным, как безвоздушное пространство. – Вы сами виноваты… Центральный пост, вам известен приказ… Огонь!
Пальцы Кондора дрожали над смертоносными кнопками ведения огня. Он судорожно моргал: у него все расплывалось перед глазами. «Черная Стрела» и линкоры почти касались друг друга щитами. Линейный крейсер, казавшийся, несмотря на свою броню и мощное вооружение, небольшим и беззащитным по сравнению со своими противниками, находился так близко, что занимал собою почти весь экран наведения. На таком ничтожном расстоянии его немедленная гибель была неизбежна. Перед глазами Кондора замелькали лица, а в ушах раздались звуки. В его памяти всплыли воспоминания о далекой родине, о выпускном параде в Академии, о мужчинах и женщинах, служивших на кораблях, которые он видел сейчас на мониторах, о тех, кому предстояло погибнуть, когда он коснется кнопок. Все это пронеслось у него в голове, и его пальцы застыли в воздухе. Он не может это сделать! Видит Бог, он не может!
– Черт возьми! Кондор! Огонь! – взревел Хода, ярость которого могла сравниться только с его горем. – Исполняйте свой долг!
Слово «долг» взорвалось в мозгу Кондора, как граната, и по его телу пробежала судорога.
– Есть! – тихо произнес он и впился глазами в коды целей. Даже в полуобморочном состоянии он не забыл с придирчивостью профессионала проверить проделанную работу. Потом он нажал на кнопки одеревеневшими пальцами, и «Энрайт» открыл огонь.
Его наушники как будто взорвались бесчисленными голосами. Некоторые яростно проклинали Кондора, но в основном слышались возгласы радости. «Энрайт» изрыгнул вал смертоносного огня: стрелы тепловых лучей и рой неумолимых ракет. Безвоздушное пространство содрогнулось, когда эти орудия разрушения достигли своей цели, которую выбрал им Кондор. Щиты вспыхнули и погасли. Обшивка разошлась по швам, разлетелась на куски, рассыпалась в прах и испарилась. Воздух вырвался из разрушенного корпуса, а Джейсон Кондор, вцепившись в пульт управления окровавленными пальцами, всеми силами старался не утратить рассудок, наблюдая сквозь слезы за тем, как гибнет линейный корабль Земной Федерации «Нанда Деви», по которому он открыл огонь.
7. Клеймо Каина
Капитан-лейтенант Наоми Иезикия чувствовала себя в кресле командира «Поммерна» не в своей тарелке: ведь офицеры ее ранга обычно не командуют тяжелыми крейсерами, и даже тонкая Библия, спрятанная у нее на груди под защитным комбинезоном, служила слабым утешением, когда она задумывалась о том, что ей предстоит.
Наоми включила монитор, и у нее защемило в груди, когда она увидела на экране ответившего ей молоденького младшего лейтенанта. Если бы ничего не случилось, на его посту находился бы офицер чином
