Крылья Феникса; Введение в квантовую мифофизику

особой восприимчивостью к луне в тихую погоду или к ветру, теперь уже непонятной. Мы почти бесчувственны и неспособны уловить настрой подобной игры природы. Что же говорить о сердцах, открытых иным стихиям и планетам! И все-таки для мистов и мистиков - как прежде, так и теперь - достижение главной цели, созерцания, наполовину зависит от правильного настроя, от его тончайших нюансов.

(Д. Лауэнштайн. Элевсинские мистерии)

Тем не менее, историческая тенденция налицо. Становясь атеистической, западная цивилизация с ее неуклонным прогрессом движется к новым, все более серьезным опасностям.

Как мы могли предпочесть богам, неспособным
заискивать перед нами, выплавку стали,
их не знающей, чтобы, следуя пробным
выкладкам, старых друзей вы на карте искали?
Мощные наши друзья, бравшие вместо дани
мертвых, не прикасаются к нашим колесам.
Наши пиршества мы, как и наши бани,
удалили от них, и в столпотворенье разноголосом
обгоняем гонцов их; мы живем скопом,
чужды друг другу, друг с другом, роемся в хламе
общедоступном, предпочитаем извилистым тропам
трассы; под паровыми котлами
былые огни, и молоты тяжелеют;
а мы, как пловцы, слабеем; нас не жалеют.
(Р. Рильке)

Ориентируясь на внешние эффекты, поверхностные и непостоянные причинные связи, культура теряет свою опору в вечном и неизменном.

И чернь, что надо всем царит,
их быстро в деньги превратит
или в машины переплавит.
(Р. Рильке)

Металлы (или сталь) символизируют здесь физические законы; их уровень даже более низок, чем у законов жизни людей как биологических существ. Чернь, в контексте нашего разговора, - это адепты классической физики, технологи, превращающие нечто высокое (золотой блеск солнца) в неблагородные инструментальные материалы. Мир людей, живущих скопом и роющихся в хламе, - это мир примитивных логических построений, творений ума, мир машин. Через человека старая классическая механика проявляется в технологии, которая постепенно захватывает всю власть в мире. Весь этот прогресс вращается вокруг денег, личной материальной выгоды человека. При этом, как хорошо известно каждому из личного опыта, нас не жалеют. Венец прогресса - попытка построить Царство небесное на земле - как раз и является главным признаком конца мира. В пределе развития классической физики и сопутствующей ей технологии человеческое сознание сливается с компьютерным, которое якобы позволяет смоделировать небесное блаженство (человек, превратившийся в придаток машины, другого блаженства уже недостоин, да и неспособен воспринять). Это сращивание достигает такой степени, что известны случаи гибели людей при случайном выключении компьютера в процессе обучающей игры. Начинает работать новая идеология компьютерных сетей. Бог, спасение и другие высшие категории уже не прикасаются к нашим колесам, уходят из тварного мира, так как не нужны людям: они воспроизводятся на земле магическим путем. Суррогат Бога - это самый страшный из суррогатов.

Что знал я в ту пору о Боге
На тихой заре бытия?
Я вылепил руки и ноги
И голову вылепил я.
...
Когда ж он померк, этот длинный
День страхов, надежд и скорбей,
Мой бог, сотворенный из глины,
Сказал мне: Иди и убей!
(А. Галич)

В отличие от западной традиции, на Востоке реальность существования Бога ставится под сомнение весьма редко (а если это происходит, как в буддизме, то совсем в другом смысле). Здесь никогда не забывают, что Бог пребывает внутри нас, о чем, впрочем, говорят и многие тексты иудеохристианской традиции.

Господи, где я найду Тебя?
Высоко и скрыто место Твое.
И где я не найду Тебя?
Этот мир наполнен Твоей славой.
Я искал Твоей близости,
Всем сердцем я взывал к Тебе;
И, выйдя навстречу к Тебе,
Я увидел, что Ты идешь ко мне.
(Иегуда Галеви)

Восточный человек всегда чувствует, что находится с Ним в тесных взаимоотношениях, которые находят свое выражение и в экстатических религиозных ритуалах, и в восточной поэзии, всегда в конечном счете говорящей о любви к Богу. Принятые здесь способы поклонения Богу через Его многочисленные проявления и персонификации часто представляются западному человеку неприемлемыми как языческие. Однако и в восточной традиции нет недостатка в возвышенных и абстрактных философско-теологических построениях, говорящих о Едином.

Большинство канонических текстов Востока посвящено описанию запредельной, неземной реальности (мира богов, а не людей), поэтому в дальнейшем они не раз пригодятся нам при разговоре о квантовом мире. Иллюзорность и нереальность обычного бытия по сравнению с высшей реальностью особенно подчеркивается в индобуддийской традиции:

Кто смотрит на мир, как смотрят на пузырь, как смотрят на мираж, того не видит царь смерти.

(Дхаммапада 170)

Благородные истины Будды провозглашают существование страдания (дукха, тягота), то есть преходящесть мира, отсутствие постоянных и неизменных вещей. Мы находимся в точке перехода - в промежуточном состоянии между здесь и там. Нет прошлого, будущего и настоящего - есть чередование комбинаций сна, мозаика калейдоскопа, меняющиеся картинки мульфильма.

Все вещи не имеют реальности, поэтому нужно освободиться от идеи реальности вещей. Тот, кто верит в реальность вещей, живет в совершенно нереальном мире. Тот, кто может обрести истинную реальность в самом себе, освобождается от иллюзорности феноменального мира, обретая истинное сознание.

(Сутра Помоста)

Запредельный мир, которым мы не владеем, и есть непреходящая реальность. Там кончаются все беды и страдания, бытия там уже нет, это реальное небытие, единственное желанное состояние. Вечно существующее сознание человека будет всегда искать этой устойчивости, стремясь соединиться с ней. Такое соединение возможно для тех, кто ранее получил удостоверение через соприкосновение с нирваной, а далее прошел длинный путь достижения, к