В средневековом обществе считалось, что жизненная позиция человека определяется Богом. Короли были королями потому, что так захотел Бог, но и крестьянская доля была результатом Божьего промысла. Человек мог стараться изо всех сил или жить, не напрягаясь, но его обязанности и привилегии были четко определены, и здесь от него ничего не зависело.
Современное общество, в особенности демократическое, обещает каждому, что он сам сможет выбрать свою роль. Теперь не Бог устанавливает законы, а сами люди через законодательные собрания, членов которых они выбирают народным голосованием.
По мере того, как в XIX -XX вв. все новые группы населения получали право голоса, они становились частью этой системы. Теоретики вообразили такое общество, в котором все достоинства и недостатки предлагаемых законов обсуждаются широко и гласно, а после трезвого учета всех обстоятельств каждый избиратель подает свой голос. На практике в разных формах демократии действуют где лучше, где хуже - механизмы коллективного принятия решений, смягчаемые привычками и особенностями населения.
Однако свобода сочинять любые законы была явным приглашением к неприятностям. По наблюдению Герберта Спенсера, расширение видимых свобод вскоре оборачивается ограничением действительной свободы.
Вот что он пишет об английском парламенте XIX в.:
Законодательство пошло по тому пути, который я указал. Диктаторские меры, быстро увеличиваясь, постоянно стремились к тому, чтобы ограничить личную свободу, и притом двумя способами: ежегодно издавалось множество постановлений, налагающих стеснения на граждан там, где их действия прежде были совершенно свободны, и вынуждающих их совершать такие действия, которые они могли прежде совершать или не совершать по желанию. В то же время общественные повинности, все более и более тяжелые, особенно имеющие местный характер, ограничили еще более свободу граждан, сократив ту часть их прибыли, которую они могут тратить по своему усмотрению, и увеличив ту часть, которая от них отнимается, для нужд общественных деятелей 102 .
Как повелось в Англии в XIX в., так оно и шло в США в XX в. Все больше и больше законов, принимаемых демократическими законодателями, вело к ограничению свободы. Но при этом они вели к сплочению все большего числа людей, которых объединяло стремление иметь долю в доходах друг друга, а также в экономике в делом.
В самой основе демократии есть ложь - можно мошенничать, убивать и красть до тех пор, пока вы в состоянии заручиться 51% голосов зарегистрированных избирателей. Люди с радостью голосуют за право пользования банковскими счетами других и при этом чувствуют свое моральное превосходство. Потому что они всегда действуют во имя некоей благородной наглости, что бы ни являлось конкретной целью - защита окружающей среды, помощь бедным или торжество свободы во всем мире!
Общее мнение таково: «Пока законодатели совещаются, никакая собственность или свобода не могут считаться защищенными». Законодатели постепенно наложили лапу почти на все отрасли предпринимательства. Вопреки утверждениям Фукуямы, в Америке, как и в других развитых странах к концу XX столетия, от трети до половины валового внутреннего продукта (ВВП) перераспределялось силой политической власти.
Благородная наглость
Со времен Французской революции западный мир развивался главным образом в направлении большего голосования и меньшей свободы. «Дайте мне свободу или дайте смерть», - воскликнул Патрик Генри в то время, когда государственное регулирование еще практически не существовало, а подоходный налог был меньше 3%. О чем, интересно, он думал?
Возможно, он говорил о праве людей решать, кто будет хозяйничать и распоряжаться. Муссолини сформулировал эту идею лучше, чем Патрик. «Фашизм, - объяснил он, - это свобода. Поскольку реально существует только одна свобода, свобода государства и индивидуума в этом государстве. Таким образом, для фашиста все - только в государстве, и никакие общественные или церковные организации не могут существовать и тем более иметь смысл вне государства. Фашизм… этот синтез и единство всех ценностей, истолковывает, развивает и дает силу всей жизни народа».
Коллективную свободу люди осуществляют посредством голосования. В этом, собственно, и заключается вся демократия. Вначале в Америке и в других странах правом голоса обладали очень немногие - только владеющие землей мужчины. В 1898 г. Новая Зеландия первой предоставила право голоса женщинам. С тех пор все новые и новые категории населения получали право приходить к урнам для голосования.
В начале XX в. полагали, что голосование ключ к миру, процветанию и свободе. Даже сегодня большинство людей верит в это, несмотря на целое столетие доказательств обратного. В Первую мировую войну в основных воюющих державах все взрослые мужчины уже получили право голоса. Это принесло им куда как много блага! После войны существовала всеобщая уверенность, что распространение демократии предотвратит будущие войны. Через десять с небольшим лет после заключения перемирия народ Германии выбрал своим руководителем Гитлера, а итальянцы вручили верховную власть Муссолини.
Читатели, рассчитывающие получить финансовые советы, могут счесть эту критику демократии неуместной. Но мы лишь стремимся показать, как устроен мир. Человек не склонен к уединению, он - стадное животное. Люди мыслят и творят историю в коллективах, а не в одиночестве. Демократия усиливает влияние коллективного мышления в политике точно так же, как фондовый рынок создает условия для коллективного мышления в сфере финансов. Нет уверенности, что и то и другое сделают мир лучше, но они по-своему его меняют. А их совместное влияние делает мир более опасным.
Демократия не делает людей богаче. Одним из внушительных примеров экономического успеха в послевоенное время является Гонконг, жители которого никогда не имели никакого права голоса. Более того, когда все жители западных стран получили право голоса, рост экономики не ускорился, а замедлился.
Свободнее ли те, кто живет в условиях демократии? Можно ли их назвать более миролюбивыми? Делает ли демократия людей более богатыми? Более счастливыми? Ничто не свидетельствует в пользу этого.
«Целые библиотеки написаны по этому вопросу [что такое демократия], пишет Люсьен Бойа в книге «Демократический миф»
Король Франции Людовик XVI не был демократом, отмечает Бойа. Он был «абсолютным монархом». Его считали почти богоподобным, власть которого, как принято было говорить, не ограничена волей народа. В такой системе один человек - один голос. Людовик и был этим человеком; он имел право голоса. И при всем том, что мог сделать Людовик? Он мог вступить в войну. Но он был вынужден изворачиваться в поисках денег на войну. Он мог попросить их у банкиров. Он мог пойти на увеличение налогов, но это как повезет.
Людовик ничего не мог сделать один без поддержки огромного множества людей самого разного звания и положения. По сути, он был связан по рукам и по ногам похуже баптистского священника. Он мог столкнуться с сопротивлением собственных чиновников, церкви, банкиров или горожан. Его могло привести в уныние даже насмешливое замечание любовницы.
Людовик мог издать указ. Но кто стал бы проводить его в жизнь?
Он мог объявить войну, но кто бы пошел воевать?
Тогда говорили, что Людовик всемогущ. Но если вся власть была в его руках, у простых граждан не
