Да, машину она водит, хорошо плавает, у нее крепкое здоровье и африканскую жару она переносит легко.
– А что Марк рассказал вам о Пилар? – наконец спросила сеньора де Кория.
– Он сказал, что она и по сей день глубоко скорбит по своему умершему брату и что вы хотели бы ее из этого состояния вывести. Тогда я ответила ему, что с этой задачей лучше всего могли бы справиться вы, сеньора. А мистер Трайтон сказал, что причину, по которой эту задачу хотят возложить на компаньонку, объясните мне вы.
На губах Леоноры де Кория появилась улыбка, но тут же исчезла.
– Какой же Марк тактичный! – тихо произнесла вдова. – Вызвал у вас симпатию к Пилар, а меня не стал представлять монстром. Придется мне его за это поблагодарить. Ну что ж, буду с вами более откровенна. Пилар так сильно переживает смерть Хайме, потому что она его очень любила. Понимаете?
– Да, понимаю, – кивнула Эмма, стараясь скрыть неприязнь, которую вызывала в ней эта женщина.
– Вот и хорошо. Теперь мне не надо подробно объяснять вам, почему я не убиваюсь по богатому мужу так, как это делает его сестра. Видите ли, не я его выбрала, а он меня. Вы понимаете, что страдания Пилар меня раздражают. В них я вижу для себя укор. Более того, это дитя постепенно переносит свою любовь и на меня. А я уже этим пресытилась. В представлении Пилар я – скорбящая по мужу образцовая английская вдова. Понимаете, я для нее – это то, что осталось от ее горячо любимого брата. Когда я снова выйду замуж, все изменится!
– А что станет с Пилар, когда вы выйдете замуж? – осторожно спросила Эмма.
– Думайте о своем будущем, а не чужом, – отрезала Леонора. – А вдруг я предложу вам место компаньонки Пилар? Скажу вам прямо, что о моем браке в течение ближайших месяцев речь не идет. А к тому времени, я надеюсь, девочка с вашей помощью успокоится и сама станет невестой. Поэтому если в течение, скажем, шести месяцев вы себя хорошо проявите, то я смогу рекомендовать вас другим.
– Спасибо, – сухо ответила Эмма. – Вы полагаете, что за такой короткий срок можно повлиять на вашу золовку? Кроме того, о каком браке может идти речь, если ей к тому времени еще не исполнится восемнадцати? Разве можно заставить девушку ее возраста думать о браке?
– Она выйдет замуж, когда ей это посоветуют. Я же это сделала. Но я с вами согласна, повлиять на Пилар за такой короткий срок будет трудно. Если только какой-нибудь приличный молодой человек не обратит на нее внимание. А сейчас она еще наивный и неуклюжий ребенок, который собственной тени боится. Я хочу, чтобы вы занялись ее воспитанием, отвлекали от грустных мыслей и научили радоваться жизни. Будете ходить с ней по магазинам, советовать, что ей надеть. Я заметила… – Леонора еще раз бросила взгляд на костюм из зеленой чесучи, который был на Эмме, и продолжила: – что у вас неплохой вкус. Правда, одеты вы, по нашим меркам, чересчур строго. Но для компаньонки Пилар, которая пока не придерживается никаких стандартов, это вполне нормально.
– Спасибо, – вновь поблагодарила Эмма.
Она прекрасно понимала, что в этом доме ей отводится роль буфера между сеньорой де Кория и ее золовкой. «А не навлеку ли я на себя гнев этой женщины, если мы с Пилар станем настоящими подругами? – подумала Эмма. – Нет, этого я не вынесу».
– Жить вы конечно же будете с нами, – говорила тем временем Леонора. – Вы вдвоем будете ездить на той машине, что поменьше. Жалованье я вам положу неплохое. Скажем, две тысячи песет в месяц. Да, а может быть, Марк уже вам на это намекал?
– Нет, мистер Трайтон ничего не говорил о деньгах, но та сумма, которую вы назвали, меня устраивает, – ответила Эмма и, хотя она еще сомневалась, соглашаться ли ей на должность компаньонки или нет, спросила: – А могу я до принятия решения увидеться с вашей золовкой?
– Конечно, – кивнула Леонора и, спустив на пол обутые в сандалии ноги, встала с кресла.
Хлопками в ладоши она вызвала служанку-марокканку и попросила ее позвать Пилар.
– Аиша из горного племени риффи, – сообщила Эмме Леонора. – Ее родной язык – арабский, но она понимает по-испански и немного по-английски. А Хореб, наш бой, мечтает стать гидом и работать с туристами. Для Аиши он часто исполняет роль переводчика. Кстати, сама Пилар предпочитает говорить по- испански, но вы не позволяйте ей говорить с вами ни на каком языке, кроме английского.
Когда открылась дверь и в комнату вошла Пилар, сеньора де Кория сразу же замолчала и вернулась на свое ложе.
Эмма с интересом посмотрела на вошедшую девушку – жгучую брюнетку с нежно-оливковым цветом кожи. Волосы ее были расчесаны на прямой пробор. Это была худенькая, еще не оформившаяся девочка, однако глаза ее смотрели не по-детски серьезно. Она была в плоских марокканских бабушах, надетых на босу ногу, и в хлопковом платьице девочки-подростка. Длинные серьги в ее ушах и позвякивавшие на руках браслеты поражали своим безвкусием, а слишком яркая помада на пухлых губах, совсем не нуждавшихся в косметике, вызывала к девушке сочувствие. «В ней нет ни игривого обаяния маленьких англичан, ни задиристой уверенности испанских ребятишек, – глядя на нее, подумала Эмма. – Представляю, как должна злиться на нее сеньора Леонора».
Ей неожиданно захотелось взять Пилар за руку.
А та, войдя в комнату, смущенно посмотрела на незнакомку и что-то быстро сказала невестке по-испански.
– Я же тебе говорила, Пилар, что мисс Редферн англичанка, – осадила ее сеньора Леонора. – Неприлично говорить в компании на чужом языке, если его кто-то не понимает.
Лицо девочки мгновенно помрачнело, и Эмме стало жалко ее.
– Perdone… то есть простите меня, мисс Редферн, – извинилась Пилар. – Но я очень плохо говорю по-английски. Не то что Леонора..
– И все равно лучше, чем я по-испански, – улыбнувшись, ответила Эмма.
– Если бы она не ленилась практиковаться, ее английский был бы на том же уровне, что и у меня, – фыркнула Леонора. – Но я думаю, что мы это скоро поправим. Детка, ты же знаешь, что мы с мисс Редферн обсуждаем ее будущие обязанности. Теперь, когда я не смогу взять тебя с собой, ты одна не останешься. Мисс Редферн будет отвлекать тебя от грустных мыслей. Так что скучать ты больше не будешь.
И тут Эмма приняла окончательное решение: она станет компаньонкой этой юной девушки. Увидев, как та при каждой фразе, брошенной сеньорой Леонорой, вздрагивала, она захотела не столько привить Пилар хороший вкус, сколько защитить ее от злого языка невестки.
– Леонора, ты не права, – ответила Пилар. – В твое отсутствие я совсем не скучаю. Когда мне грустно, я всегда могу поговорить с Аишей и Хоребом.
Тонкие ноздри Леоноры задрожали.
– Да, ты знаешь, чем себя занять! – гневно воскликнула она. – Фантазируешь или бесцельно бродишь по саду! Знаете, мисс Редферн, Пилар полагает, что ей удастся перехитрить здешний климат. Она ухаживает за какими-то жалкими цветами и думает, что они у нее не завянут!
– О, Леонора, я выращиваю чудесные растения! У меня есть прекрасные разноцветники и самые ранние розы. А сейчас цветут мои канны.
– Канны! – презрительно фыркнула Леонора. – Это же сорняки, да еще такого кричащего цвета, как платье цыганки!
– И все равно Хайме их очень любил, – сквозь зубы процедила Пилар. – Помню, давным-давно он говорил мне, что они напоминают ему тебя.
– Ну, дорогая, спасибо. Только я это за комплимент принять не могу. А теперь хватит спорить, а то боюсь, что наша перебранка мисс Редферн уже надоела. Чем заниматься всякой ерундой, лучше бы подумала о том, в чем ты ходишь. Кстати, что за жуткая помада у тебя на губах? Разве не видишь, что она тебе совсем не подходит?
Пилар прикрыла рот ладонью.
– У тебя же самой есть такая помада, – растерянно проговорила она. – Я была в салоне косметики на улице Гойи, и продавец сказал мне, что это твой самый любимый цвет…
– В таком случае я в этом салоне больше не появлюсь! – воскликнула Леонора и, словно Пилар в комнате не было, продолжила: – Вот видите, мисс Редферн, к чему приводит рабское подражание? Ну, что вы скажете о моей юной золовке? Как вы думаете, мы сможем нашими совместными усилиями хоть как-то на нее повлиять?
Эмма посмотрела на Пилар, сжимавшую от стыда свои тонкие пальчики.
– Прежде всего, я хотела бы, чтобы мы с ней стали подругами, – тихо ответила она, поднялась с кресла и, пройдя мимо сеньоры Леоноры, протянула девушке руку.
Пилар крепко пожала ее.
– Меня зовут Эмма, – продолжила она. – Я не такая чопорная, как большинство англичан. «Мисс Редферн» звучит слишком официально, и мне хотелось бы, чтобы ты называла меня по имени. Кстати, я тоже люблю цветы…
О большей награде, чем благодарность, промелькнувшая в черных глазах Пилар, Эмма даже не мечтала. Ей показалось, что в этот момент ей удалось немного ослабить ту власть, которую имела сеньора Леонора над свояченицей.
Пока Эмма ждала, когда из Англии придет рекомендательное письмо, она сделала, как ей казалось, очень важное дело: письменно поблагодарила Марка Трайтона. Свое послание она отправила на адрес городской конторы «Маритайм-Эр», но на конверте с его ответом значился домашний адрес – адрес виллы, находившейся в Маунтин, самом респектабельном районе Танжера. Если девушка обращалась к нему официально – «мистер Трайтон», то он называл ее не иначе как «дорогая Эмма Редферн». Он сообщал, что получил ее благодарственное письмо и желает успехов в новой работе. Поскольку послание было написано сухим, канцелярским языком и из него следовало, что на этом участие Трайтона в ее дальнейшей судьбе закончено, Эмма решила при случае показать его сеньоре де Кория. «Пусть успокоится», – подумала она.
Намного труднее Эмме было сочинить письмо своим родным. Она решила подождать до того момента, пока не станет известно, получит ли она место на вилле «Мирадор». Узнав, что их племяннице удалось найти хорошую работу, дядя и тетя не стали бы так сильно переживать по поводу ее несостоявшегося замужества. «Но как изложить им все, что со мной случилось? – думала Эмма. – Как скрыть от них горечь и разочарование? Интересно, как бы повел себя Гай, если бы я стала его женой в Англии? Не осталась бы я и тогда у разбитого корыта?»
Как ни странно, но Эмма, пережив несколько мучительных дней, однажды проснулась и неожиданно поняла, что Гая видеть уже не хочет. Более того, за его предательство она совсем не желала ему зла. Теперь она спокойно воспринимала выпавшее на ее долю несчастье.
За день до того, как Эмме предстояло приступить к обязанностям компаньонки, ей позвонила Леонора и сообщила, что перед тем, как сесть за руль машины, той необходимо пройти тест. О необходимости этого, как она сказала, ей напомнил Марк Трайтон. Таким образом, Эмма могла пользоваться ее машиной, только имея на руках соответствующее свидетельство.
Девушка поначалу растерялась: она не знала, где и кому должна сдавать экзамен, но добрая, мадам Блан-шар, узнав о ее проблемах, тут же их разрешила.
Утром, когда Эмма пришла на виллу «Мирадор», чтобы взять машину, ей навстречу выбежала Пилар.
– Леонора еще не встала, – смущаясь, сообщила девушка. – Она сказала, чтобы я показала тебе гараж. Там у нее открыт счет на бензин. И еще. Вчера вечером Леонора дала мне много денег. Больше, чем нужно. После того как ты выиграешь тест, я поведу тебя на обед.
