бубны.
Жорж Мельес объясняет:
– Это круг, и в нем – история. История четырех царств – пик, червей, треф и бубен. Они живут отдельно друг от друга.
Он показывает на четыре параллельных ряда карт.
Я представляю себе карточные царства, где червовые короли, пиковые королевы, бубновые валеты правят своими народами-тузами.
– Но со временем, с развитием дорог, когда люди начали больше путешествовать и вступать в смешанные браки, народы перемешались между собой. И вместо четырех отдельных царств возникла федерация государств, на смену которой позже пришла одна нация, образованная четырьмя народами.
Жорж Мельес собирает четыре ряда карт в одну колоду – шестнадцать карт рубашками вверх.
– Государства объединились, и для федерации наступило время небывалого расцвета. Однако слияние народов произошло слишком быстро. Новое правительство, возглавившее федерацию, поддалось коррупции. Олигархия злоупотребляла властью, возник новый слой нищих. Люди, которым не хватало жилья, начали селиться в пригородах, стали возникать ужасные трущобы, язвы на теле городов. Появилась организованная преступность. Развитие промышленности вызвало загрязнение окружающей среды, пробки на дорогах, всеобщий стресс. Росла безработица, и одновременно падал уровень безопасности. Люди больше не решались выходить из дома по вечерам. Тюрьмы были переполнены.
– Это мы уже видали, – усмехнулся Густав Эйфель.
Жорж Мельес не обращает внимания на его слова и невозмутимо продолжает:
– Политики бессильны, они не могут вывести страну из кризиса. Вернуться назад невозможно, идти вперед страшно. И тогда правительство решает обратиться к… Мишелю Пэнсону.
Фокусник протягивает мне карты.
– Только ты можешь теперь все спасти, Мишель.
Я беру карты, но не знаю, что с ними делать.
– Мишеля назначают чрезвычайным премьер-министром. Он решает немедленно принять драконовские меры, – объявляет Мельес. – Он приказывает произвести перестановку в правительстве. Давай, Мишель, разбей колоду.
– Все равно как?
Я делю колоду на две части и перекладываю нижнюю наверх.
Фокусник комментирует:
– Министр Пэнсон только что провел первую реформу, но население по-прежнему колеблется и не доверяет ему, поэтому он приступает к осуществлению следующей меры. Мишель, пожалуйста, сделай это еще раз.
Я снова разбиваю колоду пополам и перекладываю нижнюю часть наверх.
– Министр Мишель может повторить этот шаг столько раз, сколько сочтет нужным. Он – глава правительства и знает, что делать.
Семь раз я повторяю то же действие. Мельес говорит:
– Народ все время сомневается, ему постоянно нужны новые доказательства. Люди говорят: «Ну хорошо, он занимается перестановками, но чем это поможет нам?»
Я сам думаю об этом.
– Тут Мишель решает применить новую тактику. Мишель, бери всю колоду.
Я подчиняюсь.
– Клади первую карту рубашкой вверх в левый верхний угол. Вторую – справа от нее. Дальше третью и четвертую.
Я выкладываю первые четыре карты.
– Следующий ряд ниже, слева направо. Пятую карту под первой, шестую под второй и так далее. У тебя должно получиться четыре ряда карт, лежащих картинками вниз.
– И что? – ехидно спрашивает Рауль. – Что такого чудесного сделал чрезвычайный министр Мишель?
– Он предлагает нам новый порядок, – спокойно отвечает Мельес и просит Рауля открыть первый ряд карт. Четыре короля. Во втором ряду – четыре королевы, в третьем – валеты, в четвертом – тузы.
Все аплодируют. Я пытаюсь понять, в чем секрет. Ведь я сам решал, сколько раз и как именно перемешать карты. Мельес ни разу не прикоснулся к картам и сидел в стороне, показывая, что он тут вообще ни при чем. Как же вышло, что карты легли строго по значению?
Сара Бернар внимательно рассматривает карты, пытаясь найти обман. Она тоже в полном недоумении.
– Каждый толкует этот фокус как хочет. Можно, например, сделать вывод, что необходимо положить конец централизованной власти.
– Как ты это делаешь? – удивленно спрашиваю я.
– Фокусник никогда не раскрывает своих секретов, – отвечает Мельес.
Фокус произвел на меня странное впечатление. Произошли какие-то события, то ли хорошие, то ли плохие, и я был совершенно не властен над ними. Мне казалось, что мной манипулируют, как в фокусе про киви и Данию[10]. Я думаю, что сам делаю выбор, но это не так. Я считаю, что правлю народом дельфинов, самостоятельно принимаю решения, а на самом деле повторяю историю «Земли-1».
Поблагодарив Жоржа, я встаю и иду между скамьями. Ученики ужинают, музыканты играют, оры и Времена года разносят блюда. Чувствуют ли они то же бессилие, что и я, чувствуют ли, что нами манипулируют? Нет, они полагают, что игра движется благодаря их таланту.
Выходя из Амфитеатра, я замечаю, что за мной кто-то идет. Оборачиваюсь и вижу… маленькое сердце на ножках. Я наклоняюсь к нему, и оно робко останавливается. У него нет ни глаз, ни ушей. Еще одно чудо Эдема.
– Чего ты хочешь от меня?
Сердце подпрыгивает и дотрагивается до моих губ, оно хочет, чтобы его целовали. Трется о мои ноги, как кошка, которая просит ласки. Чего только не увидишь здесь!
Маленькая химера нетерпеливо подпрыгивает на месте. В эту минуту откуда-то сзади появляется сачок для ловли бабочек и накрывает сердце.
Тот, кто сделал это, молча появляется из темноты.
Я с трудом различаю очертания высокой фигуры. Это кто-то длинноволосый.
– Вы из тех, кто влюбляется в мою мать, – раздается гнусавый голос.
Видны только тонкие руки, освещенные лунным светом, который пробивается сквозь ветви. Они ловко извлекают сердце из сачка, кладут в банку и закрывают ее. Затем достают клок ваты, пропитывают его какой-то жидкостью и бросают в банку. Сердце начинает в панике метаться, бьется от стенки, крутится на месте, подпрыгивает и падает без движения.
– Вы убили его?
– Разумеется. И вы должны сказать мне спасибо. Влюбленное сердце, следующее за вами по пятам, может превратить вашу жизнь в ад.
– Значит, химеру можно убить?
– Это не совсем химера, – говорит фигура. – Скорее, живая игрушка. У нее нет настоящей души. Сильно любить – вот все, что она умеет. Как правило, это очень нравится детям.
Я не могу понять, кто со мной говорит – женщина или мужчина. Я смотрю на неподвижное сердце в банке. Оно лежит на спине, задрав маленькие ножки.
– Кто вы?
Незнакомец подходит ближе. Теперь я ясно вижу его. Мужчина или женщина с большой грудью, густыми усами, длинными волосами и могучими руками.
– Гермафродит. Приятно познакомиться, – говорит он насморочным голосом. – Вы Мишель Пэнсон, бог людей-дельфинов?
Это Гермафродит, сын Афродиты и Гермеса.
– Вы, конечно, захотите поговорить со мной, – говорит он.
