«думать». Однако все в большем количестве научных статей пишут, что машины приобретают способность мыслить как «дети».
Мысли пересекаются, дополняют друг друга, наслаиваются, чтобы образовать логическую цепочку. Лукреция чувствует себя пешкой в шахматной партии, правила которой пока ей не совсем ясны. Единственное, что она поняла, – это то, что ни ее привлекательность, ни ловкость в бою с противником теперь не пригодятся.
Теперь она в плену у черных фигур.
Если б она знала, что будет вовлечена в такой кошмар, она бы дважды подумала.
Молодая журналистка уже видит название: «Месть DEEP DLUE IV» или «Убийцей был компьютер».
А пока, прежде чем она сойдет с ума, ей надо найти способ выбраться отсюда.
55
Белый ферзь был под угрозой.
Самюэль Феншэ внимательно изучил партию. Он выбрал эту фигуру, чтобы поставить ее в центр. Он знал, что там она прервет все попытки атаки противника.
Талантливый врач очень любил играть с Жаном-Луи Мартеном. Во время партии были только два мозга, сражающиеся друг с другом с равными шансами на победу.
Игра продолжилась, и в конце концов Жан-Луи Мартен одержал верх, несмотря на белого ферзя, хорошо поставленного.
– Браво.
«Я у вас выигрываю, потому что вы дебютант, но я играл с компьютерной программой, которая постоянно меня бьет».
– Значит, вы нашли своего мастера?
«Да. Впрочем, это меня расстраивает. Я спрашиваю себя, неужели машины талантливей нас. Во всяком случае, в стратегии. Но не все ли – стратегия? Растущее растение – это стратегия завоевания среды. Ребенок, который растет, – стратегия ДНК для воспроизведения».
– Интересно. Но мне кажется, вы заходите слишком далеко.
Самюэль Феншэ усадил своего пациента, подложив ему под спину подушку.
«В настоящий момент машина победила Каспарова. Возможно, исторический смысл и требует этого триумфа. Мы победили обезьяну, компьютер победит нас».
Самюэль Феншэ окинул взглядом других больных, гебефреников, которым не было дано вести подобные диалоги. Большинство из них задумчиво смотрели на полотна Сальвадора Дали, находя в его фантазиях то воображаемое, которого им не хватало в повседневной жизни.
– Нет, мы всегда будем сильнее машин, и знаете почему, Жан-Луи? Из-за снов. Машины не видят снов.
«Что интересного во сне?» – спросил больной LIS.
– Сон позволяет нам обновляться. Каждую ночь во время фазы парадоксального сна в наши головы приходят идеи. И одновременно мы освобождаемся от того, что воздействовало на нас в течение дня. В России в период сталинских чисток самая распространенная пытка состояла в том, чтобы не давать людям спать. Лишаясь сна, мы утрачиваем разум. Тот же Одиссей из поэмы Гомера слышит советы Афины во сне. Компьютеры не спят, компьютеры только и делают, что накапливают знания. Они зациклены на воспроизведении мысли, которая действует через накопление, а не отбор.
«Это меняется. Кажется, в лабораториях сумели создать искусственное сознание».
– Пока ученые не изобретут компьютеры, способные спать, человек всегда найдет способ одержать верх над машиной.
Феншэ показал на картины Сальвадора Дали, покрывающие стены.
– Какой компьютер может нарисовать такое?
«В случае Дали не только сон определяет разум человека, но и сила безумия».
Феншэ попросил своего больного развить идею.
«Безумие и даже глупость. Чтобы быть к нам ближе, компьютеры должны были бы уметь совершать... глупости. Вчера я беседовал об этом с Афиной. Она говорила мне, что люди будут бояться компьютеров, пока претендуют на совершенство. Еще она предлагала создать не то чтобы искусственный интеллект, а „искусственную глупость“».
Доктор поправил очки в роговой оправе.
– Искусственная глупость?
«Полагаю, в будущем у компьютеров будет не только чистое сознание, не вложенное людьми заранее, но, помимо души, некая информативная чувствительность. Возможно, появятся психотерапевты, которые будут успокаивать машины, пытаться понять их неврозы. Короче, я вижу, что в будущем компьютеры научатся безумию и смогут создавать такие произведения, как Дали».
Это говорила Афина или U-lis? Никогда еще Жан-Луи Мартен не заходил так далеко в своем прогнозировании.
– Сожалею, – сказал Феншэ, – но лично я считаю, что с человеческим мозгом ничто никогда не сравнится. У информатики всегда будут границы. Компьютеры нас не спасут. Они не станут нашими преемниками в сфере эволюции сознания.
Тогда Жан-Луи Мартен вновь пустил свой разум по волнам компьютерных сетей, рыская по тайникам университетов и лабораторий в поисках последних исследований, которые помогли бы ему произвести впечатление на своего наставника.
56
Она все сильнее бьет в стекло:
– Эй, Никто! Никто!
В комнате загорается свет, экран тоже включается.
«Вы, наконец, решили заговорить?»
– Я поняла, кто вы. Вы компьютер. Вот почему вы разговариваете через экран. По-настоящему вас не существует. Вы всего лишь машина, которая повторяет запрограммированные слова.
«Нет».
– Тогда покажитесь. Если только вы не слишком безобразны, чтобы предстать передо мной. Я уверена, что вы не человек, к тому же ваши фразы – не слова человека. Вы думаете как машина.
Лучшая защита – это нападение. Даже заключенная в обитую комнату, даже перед компьютером, она помнит, что все равно речь идет о двух мыслящих умах, и решает, что ни в чем, вопреки своему положению, не должна проиграть.
– Вы машина. Доказательство этому то, что, будь вы человеком, вас бы затронула моя привлекательность.
Говоря это, она мягко склоняется, чтобы камера нырнула в ее декольте, которое украшает бюстгальтер с силиконовыми чашечками.
«Вы действительно очень красивая».
Похоже, он начинает оправдываться. Словно боится, что его примут за DEEP DLUE IV.
– Вы – чертова груда железа, с жесткими дисками, материнскими платами и транзисторами внутри. У вас нет либидо, кремний!
«Я человек».
– Вы Никто. Вы сами мне это сказали.
«Я Никто, но... я еще и человек».
– Тогда придите сюда, чтобы я вас видела. Придите, чтобы я могла к вам прикоснуться. Если вы придете ко мне поговорить лицом к лицу, я скажу все, что вы хотите знать, обещаю!
