– Их чрезвычайная близость объясняет, что люди, смешивая удовольствие и боль, становятся садомазохистами?
Умберто пожимает плечами и со страстью продолжает:
– Электрод, помещенный в центр удовольствия крысы и соединенный с устройством, позволяющим животному самому его стимулировать, может быть активизирован до восьми тысяч раз в час! Животное забывает о еде, сексе и сне.
Он вертит в руках свой хрустальный стакан, водит влажным пальцем по краю, извлекая тонкий звук.
– Все, что нам кажется приятным в жизни, радует нас лишь в той степени, в какой стимулируется эта зона.
Рисуя точку, которую он назвал центром удовольствия, он прорывает бумажную скатерть.
– Это то, что заставляет нас действовать. Это причина всего нашего поведения. Самюэль Феншэ назвал эту точку Последний секрет.
111
112
Моряк, довольный результатом, ищет в кармане свою трубку и зажигает ее.
– В мире нет ничего сильнее. Деньги, наркотики, секс – всего лишь незначительные средства, потому что только косвенно возбуждают это место.
Все замолкают, оценивая важность открытия.
– Хотите сказать, что все, что мы делаем, – только ради того, чтобы стимулировать эту зону? – спрашивает Лукреция Немро.
– Мы едим, чтобы стимулировать MFB. Мы говорим, ходим, живем, дышим, что-то предпринимаем, занимаемся любовью, ведем войны, делаем добро или зло, мы воспроизводимся
Молчание. Все смотрят на остатки бараньих мозгов в своих тарелках. Значение открытия Джеймса Олдса для них принимает головокружительные размеры.
– Как же это возможно, что такое открытие не получило большой известности? – спрашивает Жером Бержерак, подкручивая усы.
– Вы представляете себе последствия такой огласки?
Росси кладет трубку и подзывает официанта, чтобы попросить перец. Затем он посыпает перцем кусок хлеба и глотает его целиком. Моряк весь краснеет, дышит с трудом, морщится.
– Теперь я не смогу чувствовать вкус других блюд... Понимаете? Прямая стимуляция Последнего секрета тормозит всю прочую деятельность. Я же говорил, испытуемые забывают о своих жизненных функциях: есть, спать, воспроизводиться. Это абсолютный наркотик. Они как будто ослеплены слишком ярким светом, который не позволяет им видеть другие отблески мира.
Моряк отрезает ножом кусок хлеба и долго его разжевывает, чтобы успокоить пожар внутри.
– Понятно, – задумчиво говорит Исидор. – Перефразируя Паскаля: «Небольшой стимул возбуждает, большой – вводит в экстаз, слишком большой – убивает». С распространением Последнего секрета все знакомые нам проблемы с наркотиками увеличатся в десятки раз.
Моряк просит воды, сожалея о своем поступке, но и вода не может его успокоить.
– Джеймс Олдс, надо отдать ему должное, предвидел последствия своего открытия. Он понял, что мафия всего мира захочет заполучить это, да и люди, явно обделенные судьбой, узнав о существовании такого наркотика, тоже потребовали бы его. Из них получились бы рабы ощущений. Олдс боялся будущего, в котором человечество зависело бы от этой морковки. Диктаторы смогли бы потребовать от нас все, что угодно. В своих трудах он писал, что раскрытие Последнего секрета привело бы к уничтожению человеческой воли.
Никто уже не ест. Лукреция представляет мир, населенный людьми с электродами на задней стенке черепа. И мужчины, и женщины озабочены лишь одним: еще один разрядик в голове.
113
Пальцы Феншэ неловко перебирали провода вольтметра, пытаясь включить его. Ольга схватила шприц, наполнила его успокоительным средством и всадила французу в бок. Он почувствовал, как лекарство распространяется в нем, но сумел сохранить бодрствующий ум и продолжал тянуть провода.
Другие санитары тоже всаживают в него шприцы. Он тщетно старался отбиваться. Он был похож на разъяренного быка, окруженного пикадорами, бросающими свои бандерильи.
Феншэ кричит:
– ЕЩЕ!
Наконец лекарства подействовали. Доктор Самюэль Феншэ рухнул навзничь. Вся бригада русских была в шоке. Он тоже.
...
114
Еще воды, чтобы погасить горящие сосочки.
– Невероятно, – произносит Жером Бержерак.
– Поразительно, – добавляет Лукреция.
– Ужасающе, – заканчивает Исидор.
Капитан Умберто бурно потеет из-за перца, который слишком быстро проглотил.
– Джеймс Олдс знать не хотел, как можно использовать его открытие. Он отрекся от него, уничтожил свою диссертацию, собрал всех, с кем работал, и взял с них клятву никогда не проводить экспериментов с Последним секретом.
– Они согласились?
– Джеймс Олдс описал им вероятное будущее. Ни один ученый не хочет уничтожать человечество. Помимо наших мозговых систем, существует система сохранения вида. Предохранитель, который содержится в глубине нашего мозга рептилии и который возник еще во время нашей самой первоначальной животной жизни. Когда мы были рыбами, он уже был там. Даже когда мы были одноклеточными существами...
Официант приносит им цыпленка в провансальском соусе. Птица была пожарена в муке с головой, и в ее трупике, лежащем посреди овощей, было что-то патетическое. Никто к ней не притрагивается.
– Власть жизни, – произносит Исидор.
– Джеймс Олдс, как и его соратники, думали о своих детях и внуках. Это важнее научной славы. К тому же кто хочет взвалить на свои плечи ответственность за возможное окончание приключений человечества?
Взгляд Жерома блестит. Моряк вздыхает:
– Итак, они поклялись. И Джеймс Олдс уничтожил все документы, где говорилось о местонахождении Последнего секрета. Подопытных крыс убили. А Олдс работал над исследованием другой зоны, впрочем, довольно близкой, – той, что позволяет лечить эпилептиков.
– Я, которая всегда считала, что мы живем в циничном мире, управляемом биржей, военными, бессовестными учеными, я должна признать, что этот господин Олдс сделал честь своей профессии, – добавляет Лукреция.
– Этого хватило, чтобы все остановить? – спрашивает Исидор.
– Последний секрет – зона очень маленькая, расположенная в строго определенном месте. Если не знать нужных координат, воздействовать невозможно. Некоторые, должно быть, пытались, но найти эту зону в мозге – все равно что искать иголку в стоге сена.
Лукреция сдержалась и не стала говорить об уловке, которой ее научил Исидор: поджечь сено и провести магнитом по пеплу.
– И что дальше? – спрашивает Жером, возбужденный разговором. Умберто знаком просит их приблизиться и вполголоса, чтобы не услышали за соседними столиками, шепчет:
