– Мы сами творцы. Надо сочинять свои слова, свою музыку.
Зое пожала плечами.
– Что ты о нас воображаешь? Мы – всего лишь маленькая лицейская рок-группа, которой нехотя разрешил существовать директор, и то лишь для того, чтобы написать в отчете о культурной внешкольной жизни своего заведения: «занятия музыкой». Мы – не «Битлз»!
Жюли тряхнула длинными черными волосами.
– Как только ты начинаешь творить, ты творец среди творцов. Комплексовать тоже ни к чему. Наша музыка такая же, как и любая другая. Надо всего лишь стараться быть не такими, как остальные. Мы можем создавать что-нибудь «другое», не похожее на то, что уже существует.
Удивленные Семь Гномов не знали, что и думать. Жюли их не убедила, и кое-кто уже начал сожалеть, что эту чужачку допустили в группу.
– Жюли права, – отрезала Франсина. – Она мне показывала книгу,
– Информатику нельзя улучшить, – возразил Давид. – Чипы во всем мире действуют одинаково, и более скоростные сделать невозможно.
Франсина встала.
– Да зачем более скоростные? Понятно, что мы сами не можем изготовить микросхему. Но мы можем иначе организовать их работу.
Она попросила у Жюли «
– Посмотрите. Здесь вместо иерархии у микросхем предлагается их демократия. Не будет главного микропроцессора и подчиненных ему микросхем, все будут главными и равными. Пятьсот чипов микропроцессоров, пятьсот равных интеллектуальных центров, одинаково эффективных, постоянно поддерживающих связь между собой.
Франсина показала на чертеж в углу страницы.
– Трудность в том, как их расположить. Хозяйка дома во время званого ужина обдумывает, как ей рассадить гостей. Если приглашенные разместятся за обычным прямоугольным столом, люди на противоположных его концах не смогут разговаривать, сидящие в центре захватят аудиторию. А автор
Она показала и другие схемы.
– Технологии – не все на свете, – ответила Зое. – Твой компьютер не специалист в искусстве музыкальной композиции.
– А я понимаю, что она хочет сказать. Если у этого парня есть идеи по обновлению самого сложного современного орудия, компьютера, он в силах нам помочь и с новой музыкой, – заметил Поль.
– Жюли права. Надо подобрать стихотворение, которое нам подходит, – поддержал Нарцисс. – Может быть, в книге есть и это.
Франсина, продолжавшая держать
Все задумались.
– «Революция муравьев»? – удивилась Зое. – Что это значит?
Никто не отозвался.
– Для песни тут не хватает припева, – сказал Нарцисс.
Жюли мгновение помолчала, потом предложила:
Понемногу, куплет за куплетом, они придумали слова первой песни, главы из
Жи-вунг нашел отрывок, объяснявший, как строить мелодию, словно архитектурное сооружение, и это дало идею к написанию музыки. Эдмонд Уэллс разбирал построение вещей Баха. Жи-вунг нарисовал на доске что-то вроде шоссе, на котором отметил движение музыкальной линии. Каждый дополнил эту простую линию изображением пути своего инструмента. Мелодия в конце концов стала напоминать большую лозанью.
Они настроили инструменты и воплотили в звуке пересекавшиеся музыкальные темы, намеченные рисунком.
Каждый раз, когда кто-то чувствовал, что нужно исправление, он стирал тряпкой часть линий и пририсовывал изменение.
Жюли замурлыкала мелодию, как будто живой ветер поднимался из ее живота и достигал трахеи. Сначала песня лилась без слов, потом девушка со светло-серыми глазами запела первый куплет: «Конец, это конец», припев: «Нет больше пророков, нет больше творцов», затем следующий куплет, цитата другого отрывка:
Тесситура Жюли Пинсон была изменчивой. Ее голос от высоких нот маленькой девочки переходил к низкому хрипу.
У каждого из Семи Гномов она вызывала разные ассоциации. Полю напомнила Кэт Буш, Жи-вунгу – Дженис Джоплин, Леопольду – Пэт Бенатар, с ее хард-рокчувственностью, Зое почудилась сила певицы Ноа.
В действительности каждый узнавал у Жюли то, что больше всего трогало его в женском голосе. Жюли умолкла, и Давид бросился в неистовое соло на электрической арфе. Леопольд ответил ему флейтой. Жюли улыбнулась и начала третий куплет:
Они собрались в кружок, этот магический круг, должно быть, существовал от века и наконец возродился вновь.