– За мной должен заехать полковник Вадье, – сказал Алексей. – Предупреди меня, когда он появится.
– Как прикажете, Алексей Константинович, – сказал слуга. – Вы с полковником собираетесь на охоту?
Алексей рассеянно улыбнулся.
– На охоту? Что ж, можно сказать и так…
В доме было непривычно тихо. Обычно Варвара Федотовна металась по комнатам, хлопала дверями, отдавала приказания, а теперь царила сонная, ленивая тишина.
– Никто еще не встал? – спросил Каверин.
– Только ее высочество.
– А, – только и сказал Алексей.
Интересно, с чего бы ее изнеженному высочеству вставать ни свет ни заря? Уж не подложил ли ему любезник Эльстон какую-нибудь свинью?
Встревожившись, Алексей вызвал Жанну и спросил у нее, чем занимается ее хозяйка и почему она уже на ногах.
– Ее высочество часто так делает, – пояснила Жанна, кокетливо глядя на статного молодого человека. – Они и мадам Барбара не очень ладят. Поэтому ее высочество рада любой возможности побыть в одиночестве.
– А как же вторая фрейлина, мадемуазель Полина? – поинтересовался Алексей. – Я думал, ее высочество считает ее подругой.
Жанна тщательно разгладила складку на платье.
– Конечно, сударь, – сказала горничная, – но дружба тех, кто друг другу не равен, всегда имеет пределы.
Так, ваше превосходительство, спасибо за ценный совет. Действительно, нет ничего такого, что бы о нас не знали наши слуги.
– Можете идти, Жанна, – сказал Алексей.
Он отпустил и Григория и, посмотрев на часы, от нечего делать прошелся по комнате, заложив руки за спину. В саду запел соловей.
'Может быть, – подумал охваченный смятением Алексей, – это последний раз, когда я слышу пение соловья в своей жизни… Ведь я не навел справок об Эльстоне. Вдруг он бретер, каких поискать, и владеет шпагой не хуже меня… Но почему же он тогда пытался уклониться от поединка?».
Он заслушался и не заметил, как приехала карета.
– Господин полковник прибыл, – доложил Гришка.
Чувствуя в душе щемящее сожаление, Каверин отошел от окна. Соловей все пел, когда он вышел в сад. Листья и чашечки цветов были тяжелыми от росы, которая сказочно переливалась на солнце.
Из-за поворота аллеи вышла Александра Михайловна в голубом платье, с небрежно заколотыми волосами. В руках ее трепетал большой букет.
Княжна и Алексей едва не столкнулись. Она заметно смутилась. Он – тоже, хотя и по другой причине.
– Доброе утро, ваше высочество, – промолвил Алексей, учтиво поклонившись.
– Доброе утро, – нервно повторила она по-французски.
Вблизи она показалась ему еще более хорошенькой, чем всегда. Но, непонятно почему, ему стало бесконечно жаль ее, и он не смог заставить себя проговорить ни одну из требуемых этикетом малозначительных любезностей. Вместо этого он сказал:
– Я и не знал, что у вас в саду живет соловей.
– Правда? – обрадовалась она. – Вы слышали? А мы уж решили, что он улетел. Он так давно не пел!
Ее глаза заблестели, в голосе звучал искренний восторг. Было видно, что она не притворяется и что маленькая певчая птичка и в самом деле многое для нее значит. У Алексея сжалось сердце. А что же для нее значит тогда этот приторный парижский бездельник? Уж наверное, куда больше, чем соловей.
– Я прошу ваше высочество извинить меня, – нервно проговорил Каверин. – Меня… мне надо идти. Меня ждут. До свидания.
– До свидания, сударь, – сказала княжна.
Она смотрела, как он идет по дорожке к калитке, и Алексей спиной чувствовал ее взгляд. Он был рад, когда наконец смог сесть в карету.
– Доброе утро, полковник, – сказал он. – Все улажено, я надеюсь?
Вадье важно наклонил свою плешивую голову.
– Да, мсье. Нас ждут.
Это была большая светлая поляна. Позже Алексей вспомнил, что неподалеку росли кипарисы и, кажется, платаны, но за последние он не смог бы поручиться.
Полковник и Каверин прибыли первыми. Через несколько минут явился доктор, а за ним – дю Трамбле и Эльстон, который, как показалось офицеру, нервничал куда больше обычного. Дю Трамбле было лет сорок пять. Этот флегматичный, бородатый, невысокий человек представился Алексею и спросил, не хотят ли противники помириться.
– Нет, – сказал Каверин, не двинув бровью.
– Нет, – как эхо, откликнулся Эльстон.
Вадье принес шпаги. Алексей с его помощью снял фрак и жилет, которые в предстоящей схватке ему бы только помешали. Настроение у молодого человека было ровное и, пожалуй, самую чуточку бесшабашное. Он взял шпагу и повертел рукой так и эдак, чтобы привыкнуть к эфесу.
– Хорошее оружие, – сказал он Вадье. Тот, польщенный, кивнул.
Доктор сел на пень, сорвал травинку и стал ее покусывать. Было заметно, что он встревожен больше всех, исключая, пожалуй, Эльстона, который только что освободился от фрака и жилета и взял оставшуюся шпагу. Каверин, с вызовом глядя на этого трясущегося жалкого фата, несколько раз со свистом рассек лезвием воздух.
– Поздравляю вас, сударь, – неожиданно сказал Эльстон. – Я в восхищении.
– Неужели? – спросил Алексей, даже не давая себе труда скрыть сквозившую в голосе иронию.
– Вы нашли прекрасный повод для дуэли, – продолжал Эльстон. – Не сомневаюсь, начальство будет вами весьма довольно.
– Не понимаю, о чем вы, – бросил Каверин, нахмурившись.
– Вы ведь не просто так вчера затеяли со мной ссору, – бесстрашно продолжал Эльстон. Теперь он в упор глядел на Алексея, и тому не оставалось ничего другого, как опустить глаза. – Все поверили в это, но не я. Вам приказали вызвать меня на дуэль под любым предлогом и убить. Не так ли, милостивый государь?
Тон его сделался почти вызывающим.
– Вы бредите, – проговорил Алексей, призвав на помощь все свое самообладание.
– Кто, я? – возразил Эльстон. – Ничуть. Я знаю, кто я, и знаю, кто вы. Я – человек, посмевший полюбить девушку, которая для него не предназначена. А вы… – Он усмехнулся и смерил Каверина презрительным взглядом. – Вы называете себя русским офицером. Да разве вы офицер? Вы обыкновенный наемный убийца, которого подослал могущественный деспот, чтобы…
– Замолчите! – прошипел Алексей. – Я не желаю… Я запрещаю вам говорить со мной в таком тоне!
Эльстон смело вскинул голову.
– А я плевать хотел на ваши запрещения, – отозвался он. – Слышите? Два раза вы все равно меня не убьете. Но, даже если вы убьете меня, вам все равно ничего не поделать с моей любовью. Вы знаете, о ком я говорю. Так вот: даже ради спасения своей души я не смог бы от нее отречься. Вам этого, конечно, не понять, – прибавил он с презрением. – У вас есть приказ, а приказы надо исполнять. Только не думайте, что вам удалось обмануть меня, что я глуп и поверил в вашу жалкую уловку. Я знал, что этим рано или поздно кончится, но я не боюсь вас. Слышите? Не боюсь! Потому что за все в этом мире приходится платить, и
