'Что это с ней?» – подумал ошарашенный Алексей. Однако на этом его испытания не кончились. Через несколько минут на пороге материализовалась дородная фигура Варвары Федотовны.
– Дорогой племянник! – воскликнула она. – Неужели вы покидаете нас? Глазам не верю!
Алексею совсем не хотелось говорить доносчице правду, и поэтому он попросту солгал.
– Увы, Варвара Федотовна, я получил совершенно точные предписания. Меня не будет всего несколько дней, так что можете не волноваться.
Варвара Федотовна скорбно покачала головой.
– Ах, как это досадно! Ее высочество будет весьма разочарована. Кстати, дорогой племянник, я не знала, что у вас в обычае посещать горничных по ночам! А если бы кто-нибудь узнал? Сами понимаете, такие шалости не проходят незамеченными!
Кровь бросилась Алексею в лицо. Сначала он разозлился не на шутку, но потом ему пришло в голову, что выходить из себя просто смешно. В конце концов, что он такого сделал? И с совершенно ангельской улыбкой он заметил:
– Дорогая тетушка, меня интересуют далеко не все горничные, а только такие, которые молоды и красивы… Вот если бы я ночью заглянул к вам – согласен, это было бы и впрямь странно!
Есть слова, с помощью которых можно расположить в себе любое человеческое сердце; но есть слова, после которых никакая дружба, никакая симпатия уже невозможны. По тому, как сверкнули глаза старухи и как раздулись ее ноздри, Алексей понял, что приобрел себе вечного врага до конца своих дней – но ему это было совершенно безразлично.
– Надеюсь, вы доедете удачно, – прошипела фрейлина. – Желаю вам приятного пути.
Она сделала церемонный реверанс и удалилась, кипя от бешенства. Но так как она была женщиной, то ей непременно надо было на ком-то сорвать свою досаду, а в гостиной как раз сидела Александра Михайловна, с увлечением рисовавшая что-то в маленьком альбоме.
– Ах, ваше высочество, – тоном притворного сочувствия воскликнула Голикова, – мой племянник временно покидает нас! Я пыталась остановить его, но все без толку… Кажется, он едет к своей невесте, а она мне так не нравится! Ужасная, вульгарная вертихвостка! И что он в ней нашел, уму непостижимо.
Варвара Федотовна с удовольствием увидела, что при слове «невеста» великая княжна слегка побледнела. «Ага! Значит, я не ошиблась!» – мстительно подумала зловредная старуха.
Однако Александра Михайловна не зря была воспитана при дворе. Она тотчас овладела собой и обдала фрейлину с головы до ног взглядом, полным самого восхитительного безразличия.
– Право же, дорогая мадам, я рада, что у вашего племянника есть невеста; но какое отношение это имеет ко мне?
– Разумеется, никакого, ваше высочество, – поспешно ответила Голикова, почувствовав, что зашла слишком далеко.
– Можете идти, – сказала княжна тоном, не допускающим возражений.
Голикова удалилась. Княжна некоторое время задумчиво рассматривала портрет Алексея в своем альбоме, потом решительно вырвала листок, поднесла его к горящей свече и держала до тех пор, пока он полностью не превратился в пепел.
– Полина, – сказала она, когда на пороге показалась вторая фрейлина, – тебе что-нибудь известно о невесте Алексея Константиновича? Говорят, он как раз к ней собирается.
– Кто говорит, ваше высочество? – изумилась Полина.
Александра Михайловна выразительно повела бровями.
– Ах, нет, нет, – решительно покачала головой вторая фрейлина. – Боюсь, он попросту морочит свою тетушку! Кажется, он просто едет играть в карты к какому-то знакомому, а невесту придумал для отвода глаз.
– Так он картежник? – изумилась княжна.
На что Полина Степановна не моргнув глазом заявила, что ее бы это не удивило, и вообще, от такого человека, как их гость, можно ждать чего угодно. Но княжна внимательно посмотрела на ее лицо, все еще пылающее досадой, – и не верила.
Сам Алексей в это время был уже в карете, которая уносила его с Видоком в славный город Тулузу.
Тулуза – прекрасный старинный город на юго-западе Франции, недалеко от Пиренейских гор; она расположена на реке Гаронне и имеет богатую историю – как, впрочем, и большинство французских городов. Когда-то это была столица Тулузского графства и центр альбигойской ереси, против которой церковь собирала настоящие крестовые походы. В конце концов ересь была искоренена, Тулузское графство присоединено к королевским владениям, а сам город с тех пор влачил однообразное провинциальное существование. В кругу искусствоведов он был главным образом знаменит романской базиликой Сен-Сернен, готическим собором и якобинской церковью; впрочем, поскольку Алексей и Видок ехали в Тулузу вовсе не для того, чтобы осматривать достопримечательности, эти подробности их нисколько не интересовали.
– И все-таки, что вы рассчитываете найти? – в сотый или двухсотый раз спросил Каверин у своего спутника.
– Что-нибудь, – ответил Видок в сотый или двухсотый раз.
Они прибыли поздно вечером. Алексей, не раздеваясь, рухнул на кровать и забылся сном – настолько он устал.
Когда он поднялся утром и заглянул в соседний номер, Видока на месте не оказалось. Хозяин гостиницы объяснил, что мсье Сорель отправился в местную библиотеку, и подробно объяснил, как туда добраться.
Видок и впрямь находился в библиотеке. Он уже избавился от грима почтенного ботаника и вернул себе свой прежний вид. Рыжеватые с проседью волосы делали его чем-то похожим на старого льва, но глаза были насмешливые, плутовские и в то же время чрезвычайно проницательные. Видок кинул на Алексея короткий взгляд и кивнул молодому человеку, предлагая сесть. На столе перед старым сыщиком лежала груда пожелтевших от времени газет – такая высокая, что его фигура почти целиком скрывалась за ней. Алексей приблизился и сел.
– Мы ехали за тридевять земель только для того, чтобы почитать старые газеты? – не удержался он от сарказма.
– Старые местные газеты, – поправил его Видок, – которых в Ницце днем с огнем не сыщешь.
Алексей вздохнул.
– Нет, и тут ничего нет, – с разочарованием промолвил Видок и взял очередную кипу. Когда он дунул на нее, в воздух поднялось целое облако пыли, которое приземлилось аккурат на сюртук его спутника.
– Послушайте, – сказал молодой человек с досадой, отряхивая одежду, – может, вы мне все-таки объясните, что вы тут делаете?
Видок ухмыльнулся.
– Ищу труп, – коротко ответил он.
– Чей труп? – поразился Каверин.
– Жана Тербийона. Куда-то ведь он должен был деться.
– Но Жан Тербийон был только ранен!
– В живот, – тихо поправил Видок. – Он был ранен в живот, мой мальчик.
– И все-таки мог остаться в живых.
– Да ну? – Видок прищурился. – Нет, милый мой, он точно умер. С такими ранами долго не живут.
– Тогда где же тело? – с раздражением спросил Алексей. – В церкви нашли только труп Симона и второго, которого звали Франсуа.
– Вот то-то и оно, – отозвался Видок, не переставая просматривать газеты. – Однако вы забываете, что малышку Жанну привезли к церкви в карете, а к тому времени, когда появились люди, никакой кареты там уже не было, потому что Жанна о ней даже не упоминала. Значит, Тербийон сел на место кучера и уехал. Это понятно, потому что идти он мог с трудом. Но куда он мог ехать? Вот в чем вопрос.
Алексей немного подумал.
– Может быть, вы и правы. Думаете, Тербийон умер, и кто-то нашел тело, а при нем – бриллиант?
