а не отдал ему. К черту барона М. Никуда я не пойду».
Однако он все же сунул руки в карманы и зашагал вперед. Когда Алексей миновал мост, начал накрапывать дождь.
– Этого еще не хватало, – проворчал Каверин сквозь стиснутые зубы, и в следующее мгновение рядом с ним остановился фиакр.
Молодой человек замедлил шаг, опасаясь подвоха. Из глубины фиакра прозвучал знакомый низкий голос:
– Мсье Каверин? Садитесь, чего зря мокнуть под дождем.
– Я вам очень благодарен, – начал смущенный Алексей, – но…
– Не говорите глупостей, Алексей Константинович, – сказала Полина, высовываясь из окна. – Зачем бродить под дождем, рискуя простыть, когда есть карета? Ну же, садитесь!
Решившись, Алексей ловко забрался в экипаж и затворил дверцу. Под мерное цоканье подков и посвистывание кнута фиакр покатил дальше.
Глава тридцатая,
в которой Полина выдвигает догадки, а Видок теряет сознание
– Знаете, – начал Алексей, – вы мне, конечно, не поверите, но я чертовски рад вас видеть… и вас, Полина Сергеевна, – добавил он, оборачиваясь к молодой женщине.
Видок ухмыльнулся.
– Вы мне тоже не поверите, но я рад это слышать. Хотя и подозреваю, что именно у вас могло случиться, чтобы вы смогли произнести эти слова.
– Вы, как всегда, попали в точку, – признался Алексей. – Так мадемуазель Полина уже все вам рассказала?
Полина покачала головой и послала своему напарнику сердитый взгляд.
– Простите, ради бога, – спохватился Алексей. Конечно же, Полина никогда в его отсутствие не стала бы обсуждать его личные дела. Пересилив себя, молодой человек коротко рассказал старому сыщику о том, что произошло на маскараде, и о том, что за этим последовало.
– И вы расстроились? – спросил Видок. – Понимаю. Хоть и должен сказать, что все закончилось наилучшим образом. Раз княжна к вам охладела, никому в голову не придет избавляться от вас так, как они чуть было не избавились от мсье Эльстона.
– Видите ли, – помедлив, промолвил Алексей, – дело в том, что я, кажется, неравнодушен к княжне.
– Это все пустяки, – отмахнулся Видок. – Как говорят у нас во Франции, любовь убивает время, а время убивает любовь. Через каких-нибудь полгода вы и думать о ней забудете.
– А если нет? – спросил Алексей.
– Значит, через год, – спокойно ответил Видок, – и вообще, вечной любви не бывает, как бы ни пытались господа поэты доказать обратное.
– Мсье Видок, – подала голос Полина, – я нахожу, что вы возмутительный циник.
– Я реалист, – отозвался Видок не моргнув глазом, – а это гораздо хуже, мадемуазель!
– В таком случае, – решительно промолвила Полина, – я, пожалуй, останусь идеалисткой.
– Вы опять начинаете ссориться? – спросил Алексей, переводя взгляд со старого сыщика на хорошенькую разрумянившуюся барышню Серову в легкомысленном розовом платье.
– Я никогда в жизни не ссорилась с мсье Видоком, – заявила Полина. – Он великий человек, а я…
– Осторожнее, мадемуазель, – ухмыльнулся Видок, – всякий раз, когда меня так величали, сразу же вслед за этим меня пытались бессовестно надуть!
– Могу биться об заклад, что их усилия пропали даром, – не осталась в долгу Полина. – По части надуть вы и сами обойдете кого угодно!
– Я много раз пытался быть честным, – вздохнул Видок, – но это приносит столько хлопот! Быть бесчестным куда проще.
И оба спорщика, увидев изумленное лицо Алексея, совершенно беззастенчиво расхохотались.
– Мсье Видок шутит, – сказала Полина, – а раз так, почему бы не пошутить и мне?
– В самом деле, – согласился Алексей. У него было ощущение, словно в этой атмосфере полушутливой, полусерьезной болтовни его бремя начало таять и вот-вот совсем оставит его. – Кстати, – спохватился он, – куда мы едем?
– Гм, – сказал Видок, почесав нос. – Честно говоря, когда я заприметил вас на том мосту…
– Совершенно случайно, конечно, – заметил Каверин, забавляясь от души.
– Ну конечно, случайно! – с жаром воскликнул Видок. – Вы что же, думаете, я шпионил за вами?
– Ну, вы сами – вряд ли, а вот рябой тип в узком сюртуке – наверняка. Я видел его еще в Ницце и тотчас признал. Только не говорите мне, что он не из ваших людей!
– Нас разоблачили, – заметила Полина, обмахиваясь веером и заговорщицки улыбаясь старому сыщику.
– Сдаюсь, – промолвил Видок со вздохом. – Но если я и приглядывал за вами, то только по-отечески. Мне бы очень не понравилось, если бы во время ваших прогулок по Парижу какой-нибудь оборванец сунул вам перо… пардон, мадемуазель, нож в ребра.
– Я очень тронут вашей заботой, – сказал Алексей. – Но куда мы все-таки едем?
– Проверять одну гипотезу, – ответил Видок.
– Какую именно?
– Сначала ее выдвинули вы, потом мадемуазель Полина. То есть…
– Ничего подобного, – тотчас заявила Полина. – Алексей Константинович только высказал общую мысль, а я уже развила ее логически и сумела убедить мсье Видока, что в этом направлении определенно стоит произвести поиски.
– Ничего не понимаю, – признался Алексей. – О чем, собственно, идет речь?
– Ну, вы сказали, что поддельную «Принцессу грез» мог изготовить только хороший ювелир, – напомнил Видок. – А мадемуазель Полина как раз вспомнила одного такого ювелира.
– И он был связан с этим делом? – живо спросил Алексей.
Видок осклабился.
– Он был в деле с самого начала.
– На виду у всех, – уточнила Полина. – И, как всегда и бывает, именно поэтому вы его и не заметили.
– Сознаюсь, это так, – со вздохом промолвил Видок. – Может быть, благодаря вашему везению и моей настойчивости удастся его расколоть. Потому что, честно говоря, надежды на это очень мало.
– Он такой крепкий орешек? – спросил Алексей.
– Он-то? – хмыкнул Видок. – Скоро сами увидите.
Фиакр остановился у узкой и довольно зловонной улочки. Видок с неожиданной легкостью спрыгнул на мостовую и подал Полине руку, помогая сойти.
– Идемте, дети мои, – сказал он и зашагал вперед, помахивая тросточкой. – Это совсем рядом, но экипаж туда не проедет.
Они нырнули в узкую арку, свернули в какой-то тупик, добрались до угрюмого приземистого дома, несколько окон в котором слабо светились, и поднялись по лестнице. Видок постучал набалдашником в дверь, на которой значилось:
– Кто там? – продребезжал из-за двери недоверчивый женский голос.
– Это друг вашего мужа, – ответил Видок, повышая голос. – Откройте, Рене!
Дверь распахнулась. На пороге стояла немолодая женщина с седыми волосами. Когда-то, вероятно, она была очень хороша собой, а теперь от ее красоты только и оставалось, что большие глаза
