Парнас дыбом

астральное узнала тело.
Но ноги милого в пруду
она узрев, окаменела.

И Мережковский, русский йог,
был воплощенье Доротеи:
...ты знаешь, этот пруд заглох
и поросли травой аллеи.

И Соловьев, лазурный бог,
был воплощенье Веверлея.
...Но все торчит там пара ног
и остов бедной Доротеи.

Так на кресте и в Красоте,
блистая песнею чудесной,
мы умираем во Христе,
чтоб в Светлом Духе вновь воскреснуть.

1911 г. (А. Финкель)

Анна Ахматова

Все как прежде небо лилово,
те же травы на той же земле,
и сама я не стала новой,
но ушел от меня Веверлей.

Я спросила: чего ты хочешь?
Он ответил: купаться в пруду.
Засмеялась я: ах, напророчишь
нам обоим, пожалуй, беду.

Как забуду? Он вышел бодрый,
с пузырями на правой руке.
И мелькали крутые бедра
на хрустящем желтом песке.

Для того ли долгие годы
в одинокой любви прошли,
чтобы отдал ты темным водам
свой загадочный древний лик?!

Тихо сердце мое угасло,
на душе у меня темно.
О, прости, — я не знала, что часто
голова тяжелее ног.

О, как сердце мое темнеет,
не смертельного ль часа жду?
И я одна каменею
на холодном темном пруду.

1914 г (А. Финкель)

Владимир Маяковский

Вы заплесневели,
как какая-то Бакалея,
о, чтобы вас разорвало,
чтоб!
А я лучше буду
кричать про Веверлея
и про то,
как он утоп.
Солнце палило в 3000 дизелей,
ставило ва-банк на какую-то
сумасшедшую игру.
И тогда
Веверлей из дому вылез
и затрюхал на пруд.
Вытер запотевшие красные веки
и, когда
наконец
дошел,
с благодушием, странным в рыжем человеке,
вдруг пробасил
«Хорошо»...
Скинул рубаху, штаны и прочее
и в холодную воду
скок.