гулена какая-нибудь дворняжная.
И стали мы примечать, что собачка худеть начала. Ребра, знаете, обозначаются, и на морде грусть. Одно слово — плохое питание и обмен веществ.
Стали мы духовной особе замечания говорить, не по грубости, конечно, а по-деловому:
«Так, мол, и так, вы бы, товарищ, служитель культа, собачке вашей мясной паек увеличили, худает собачка ваша, как бы и вовсе не сдохла».
А духовная особа проходит равнодушной походкой, будто и не ее это касается.
Только гляжу, в понедельник утром возле помойной ямы собачий труп валяется. Ножки тоненькие свесились, шерсточка в крови, а ухо-то, знаете, вроде каблуком придавлено.
Тоска меня взяла — очень уж приятная собака во дворе была, на лестнице никогда не гадила. Стал я у дворника справки наводить, как да что да неужто песик своею смертью от плохого питания помер.
И узнали мы, гражданочка, что духовное лицо своими руками собачку уничтожило за паршивый, извиняюсь, кусок мяса. Съела собачка мясо обеденное, а мясу тому, простите, кукиш цена.
Обида меня взяла, гражданочка, скажу вам, до смерти.
И хотите — обижайтесь, хотите — нет, а я вам открыто скажу: не люблю я духовной категории.
Корней Чуковский
