— Я понял, — прервал Бер, — оставим на удобной позиции пару человек со снайперской винтовкой — на месте сориентируемся где. Будут отстреливать тех, кто попытается уйти по улице. Пойдут обе группы быстрого реагирования, и поднимите еще два десятка самых опытных человек. Двадцать минут на сборы, и выдвигаемся.
Александр всем своим естеством ощущал повисшее в воздухе напряжение. Он в очередной раз посмотрел на клановцев, стоящих по колено в воде по обе стороны подъезда. Бойцы прижались к стенам в ожидании команды. Вторую группу было пока не видно. Они сосредоточились у правого торца дома и тоже ждали сигнала. Вместе со второй группой находился и Сапрыкин. В задачу бойцов, как и было обговорено, входил не молниеносный захват, а планомерное выдавливание противника из здания. Главное — не дать преступникам расправиться с жителями и уйти, прикрываясь заложниками. Они должны отступить сами, в специально оставленное «окно». Поэтому ни в коем случае нельзя допустить, чтобы захватчики почувствовали себя зажатыми в угол. Пусть беспрепятственно сбегут, а дальше понятно — вряд ли кто-то из лихих парней переживет эту ночь. Вокруг поликлиники рассредоточились двадцать бойцов клана, которые не позволят прорваться сквозь свои ряды.
Бер вместе с Никифоровым сидел чуть в стороне, скрываясь под нагромождением бетонных плит. Перед Александром стояла задача — определить количество находящихся внутри людей и отслеживать их перемещения. Правда, расстояние было для него предельное, но такое применение способностей главы клана, по мнению всех, приносило гораздо больше пользы, нежели его личное участие в боевых действиях. Бер поначалу воспротивился, однако не мог не согласиться с доводами, поэтому сейчас сидел в укрытии, подальше от посторонних глаз и шальной пули, метрах в пятидесяти от девятиэтажки, и «созерцал». Никифоров же увязался за ним в качестве телохранителя. Мало ли, вдруг какой-нибудь недобиток сможет вырваться и наткнется на пребывающего в трансе главу клана. Вячеслав предпочел сам охранять Александра. Не то чтобы он не доверял другим, просто ему было так спокойнее.
Никифоров на секунду отвлекся от наблюдения и всмотрелся в напряженное лицо соратника и друга. Лицо Бера слегка побледнело, а глаза не переставая двигались под закрытыми веками. Вячеславу очень хотелось поторопить Александра, но он боялся сбить настрой и вывести его из медитативного состояния, поэтому молча ждал.
Наконец Бер открыл глаза и устало посмотрел на Никифорова.
— Что там? — Вячеслав больше не мог сдерживать свое нетерпение.
— На лестничной площадке первого этажа четверо. Большое скопление людей на втором этаже. Точное количество сказать не могу. Вижу их как большое размытое пятно. Я предполагаю, что это выживших людей согнали в одну комнату. Немного в стороне, в той же комнате, двое. По-видимому, охрана. Еще несколько, кажется пятеро, столпились в квартире с той стороны, откуда в здание должна проникнуть вторая группа. Выше второго этажа никого не чувствую, — сказал Бер, уже обычным зрением продолжая наблюдать за зданием. — Ты знаешь, у меня появилось стойкое ощущение, что они нас ждут.
— Ты уверен? — удивился Никифоров. — Мы же соблюдали все меры предосторожности. Изучили все возможные подходы, никаких секретов не обнаружили. И к дому подошли незаметно…
— Не знаю, но что-то не так. — Сомнение росло, постепенно превращаясь в уверенность, и Бер приказал: — Меняем план захвата и зачистки.
— Как именно?
— Для начала пусть люди из отряда, засевшего в поликлинике, приготовятся к нападению противника со стороны. И по первому требованию спешат сюда, — предложил Александр и пояснил: — Уж больно уверенно бандиты рассредоточились. И сообщи нашим, чтоб пока не спешили. Я еще посмотрю в округе.
— Слушай, ты неважно выглядишь.
— У тебя есть идея получше?
— Да. Повторно обследовать местность силами второго отряда. Если ты прав и нас ждали, то логично предположить, что где-то неподалеку засели несколько человек, готовых ударить по нас с тыла. Я бы так и сделал.
Александр на минуту задумался и медленно произнес:
— Нет. Повторную разведку производить не стоит. Если часть нападавших где-то хорошо затаилась, то их не заметят, а если найдут, то элемент неожиданности все равно будет на стороне бандитов. Я не хочу глупых потерь. Сделаем, как я предложил.
Никифоров кивнул, соглашаясь с главой клана.
— Сообщи снайперской паре, пусть не только следят за дорогой и за фадеевской базой, но и про то, что в округе творится, не забывают.
— Хорошо. — Никифоров поднес к губам радиостанцию и передал бойцам новые вводные.
— Слышь, Шаман…
— Тихо, урод, — зло шикнул тот, кого только что назвали Шаманом, и так посмотрел на посмевшего вякнуть, что здоровенный мужик, одетый в старую кожаную куртку, отшатнулся и чуть не выронил короткоствольный АКС74У. — Если издашь еще хоть звук… Ты меня знаешь — отдам псам.
Шаман наслаждался произведенным эффектом, но внешне оставался спокоен. Негоже главарю огромной банды в тридцать стволов показывать эмоции подчиненным. Шаман был уверен: чуть дашь слабину — и тебя нет. Сожрут, уроды, и не подавятся. Его боялись и ненавидели все поголовно. От самого сильного, как этот бывший зэк, случайно прибившийся пару месяцев назад, и до самого последнего раба. «Пора с ним кончать, — решил Шаман. — Слишком часто в последнее время он стал гавкать. Плохой пример остальным подает».
Еще совсем недавно Шамана звали иначе, попроще — Костей. Точнее, Константином Павловичем, как он любил представляться, чтобы повысить свою значимость в чужих глазах. Иногда получалось, но чаще нет. Константин был типичным неудачником, к тому же увлекающейся личностью. Предметом его увлечения была религия. Он бросался из одной секты в другую. Начал с адвентистов седьмого дня, куда попал не по религиозным причинам, а с целью получить справку, что по убеждениям не может служить в армии, да так и втянулся. Военкомат направил его на альтернативную службу в дом престарелых. Там он познакомился с представителями Свидетелей Иеговы, которые частенько захаживали с целью спасти души брошенных пенсионеров. Но по причине жадности — членам секты в обязательном порядке полагалось делиться заработками — быстро от них слинял.
Отслужив, Костя устроился на работу и поступил в институт на заочное обучение. Старался завести знакомства с девушками, но, хотя внешность у него была вполне обычная, женский пол старался обходить странного парня стороной. Единственный раз в жизни ему повезло — он встретил Веру. Девушка оказалась одной из тех немногих, кто не чурался Костиного общества, и даже была благосклонна к нему. За неимением альтернативы Костя сделал ей предложение, и — о чудо! — она согласилась.
Брак оказался недолгим. Виной тому было очередное увлечение Константина — на этот раз эзотерикой и магией. Жена поначалу не обращала внимания на интересы мужа, думала, пройдет. Однако не прошло. Наоборот, Костя объявил, что наконец-то нашел себя, и окунулся в мистику с головой. В итоге Вере надоело невнимание мужа, и они тихо-мирно расстались. Оставшись один, он всецело погрузился в мир непознанного. Изучал все — от тривиального гадания до учения вуду. Ему казалось: еще чуть-чуть — и мир падет к его ногам. Но мир почему-то падать не спешил. Так прошло двенадцать лет. Мечты о всемогуществе потихоньку таяли, пока не случился «сдвиг пространства», как Константин окрестил произошедшую катастрофу.
И уже в новом мире, в первые дни после катастрофы, произошло событие, перевернувшее всю его жизнь. Константин, как и многие выжившие горожане, регулярно наведывался в развалины, разыскивая там полезные вещи и еду. Во время очередного турне к полуразрушенному и основательно пограбленному магазину Костю чуть не раздавило бетонной плитой. Почему «чуть»? Потому что в последний момент, вопя от страха, он вытянул руки вверх — и плита зависла над ним. Перестав кричать, Костя осторожно вышел из-под бетонного обломка. Едва он опустил руки, как плита рухнула на землю, подняв тучу пыли. Ошалев от счастья, Костя побежал домой. В ту ночь он так и не смог уснуть. В голове билась только одна мысль: «Наконец-то!» К утру он уже решил для себя, что такой шанс он не упустит и теперь этот мир будет
