Я - Шарлотта Симмонс

угодно, лишь бы ребенок не простудился, — и при этом несущий большую парусиновую сумку, в которой находится все необходимое для ужина и танцев в шикарном отеле. И это ее багаж! Парусиновая сумка, одолженная ей Беттиной, конечно, вполне гармонировала с курткой, но на самом деле, как Шарлотта сейчас поняла, только усугубляла общее впечатление. Нет, она точно из ума выжила: переться с такой котомкой в отель, где будут проводиться прием и бал! Но ведь надо же было куда-то вещи положить. В общем, вконец застеснявшаяся самой себя Шарлотта с ужасом ждала встречи с девушками Вэнса и Джулиана видеться с которыми раньше ей не доводилось. Да, она наверняка произведет на них неотразимое впечатление: в своем дурацком детском пуховике и с совсем уж идиотской парусиновой сумкой…

«О Господи, Господи, пусть это только не будут тощие костлявые блондинки!»

И вот наконец здание Сейнт-Рея уже замаячило впереди. Шарлотту удивило, насколько при дневном свете оно показалось меньше… и как-то обшарпаннее: дом как дом, как большинство старых домов, только что портик с колоннами на входе… Но в любом случае никак не тянет это сооружение на обитель дьявола. На подходе к зданию — несмотря на строжайший запрет ставить машины вне специально отведенных мест — была припаркована целая шеренга внедорожников. Их владельцы забивали багажники невообразимым количеством сумок и пакетов. На лужайке перед крыльцом Шарлотта заметила Вэнса. Он стоял лицом к зданию и, возбужденно жестикулируя, что-то кричал находившимся у входа, время от времени перебегая с места на место. Ну и шоу он устроил. Шарлотта готова была поспорить на что угодно, что вся эта клоунада тем или иным образом связана с какой-нибудь девушкой, а может быть, ей и адресована.

Шарлотта поспешила расстегнуть молнию на куртке и пошире распахнуть ее — так, чтобы та едва висела на плечах. Господи, ну и ветрище! Зато она хоть не будет выглядеть семилетним ребенком, и кому надо — пусть обратят внимание на вполне взрослые формы ее тела Что ж, ради этого можно было немного и померзнуть…

Вэнса, Джулиана и Хойта она не стеснялась и не боялась. Другое дело — их подруги. Джулиан пригласил свою не то постоянную, не то очередную (четкого разделения между этими понятиями для членов братства Сейнт-Рей, похоже, не существовало) подругу по имени Николь. Как-то так получилось, что Шарлотта ни разу не пересеклась с нею, когда приходила к Хойту. Вэнс также пригласил свою постоянную (регулярную?) девушку, имени которой Шарлотта и вовсе не знала Она даже не слышала, чтобы эта девушка когда-нибудь вообще появлялась в Сейнт-Рее. Шарлотта знала о них лишь одно — обе они старшекурсницы, и именно это ее особенно пугало: ходили слухи, что представительницы женского пола, обучающиеся на старших курсах, больше всего на свете ненавидят «свежее мясо».

На террасе перед входом в клуб стояли две девушки. «Ой, нет, Господи, только не они!» Одна блондинка другая почти блондинка — настолько светлыми были ее каштановые длинные волосы, и обе тощие и костлявые. Почти блондинку Шарлотта где-то видела — она могла бы в этом поклясться. Но где именно?.. Нет, не вспомнить. Еще две девушки — одна блондинка и одна (да неужели?) темноволосая, и обе, конечно, тощие и костлявые, сидели на нижней ступеньке лестницы, ведущей ко входу в Сейнт-Рей.

Вэнс стоял, уставившись на высветленную шатенку, и не говорил, а скорее выговаривал ей что-то лающим тоном:

— Блин, Крисси, ты случайно помочь мне не хочешь? Где, на хрен, еще одна твоя сумка? И на кой хрен тебе понадобилось тащить столько вещей?

Девушка шутливо вильнула бедрами и беззаботно ответила:

— Вот еще! Это не мое дело! Что ты как маленький, Вэнс? Твоя машина — ты и загружай. Мне еще придется тебя терпеть, когда ты начнешь ужираться, не доехав до Вашингтона. — Повернувшись к блондинке и даже не думая понизить голос, она пояснила — Представляешь, Николь, мой бойфренд — та-акой, на хрен, алкоголик!

В ответ Николь не то вскрикнула не то взвизгнула не то хихикнула и ткнула большим пальцем в бок Крисси (отчего та подпрыгнула и заверещала), после чего не проговорила а просто пропела радостной колоратурой:

— Ну ты и врунишка!

Вэнс энергично ткнул в сторону следующего внедорожника, оказавшегося хойтовским «субурбаном», и сказал:

— Ладно, где все остальное твое барахло? Уж твой-то хлам — это твое дело, а? Я даже не уверен, что у нас хватит места на все ваши шмотки. Вы вообще с ума посходили, что ли — мы же всего на два дня едем, а не на неделю. Вот на кой черт тебе эта спортивная сумка?

Голос его звучал весьма и весьма сурово, а между тем Вэнс никогда суровостью не отличался.

Постепенно до Шарлотты стал доходить скрытый смысл происходящего. Вэнс затеял всю эту комедию, чтобы продемонстрировать Джулиану, Бу, Хеди и остальным парням, кто, образно выражаясь, у них с Крисси в доме хозяин. Судя по всему, больше всего на свете он боялся проколоться и допустить при друзьях хоть малейшее проявление нежности по отношению к своей девушке.

Наконец Шарлотта вспомнила, где она раньше видела Крисси. Это ведь как раз с ней Вэнс ввалился тогда в ту спальню, куда перед этим затащил Шарлотту Хойт. Ее аж передернуло, когда она вспомнила тот вечер в Сейнт-Рее и его слова: «Это наша комната». Ну, Крисси, похоже, своего добилась — заарканила Вэнса. Впрочем, почему бы и нет? Сказать про нее, что она красива, значило ничего не сказать. Крисси была само совершенство. Крупный рот, плавно очерченный подбородок, лицо фотомодели с обложки глянцевого журнала, большие голубые глаза длинные красивые- как-у-блондинки светло-каштановые волосы, куртка из такой мягкой замши, что непроизвольно хотелось ткнуться в нее лицом, коричневый кожаный ремень в тон куртке, рубашечка на пуговках (четыре верхние, естественно, расстегнуты), абсолютно «правильные» джинсы, остроносые сапожки, начищенные до блеска (но ни в коем случае не до зеркального, а до изящно приглушенного матового) и маленькая коричневая кожаная сумочка, безусловно, стоившая гораздо больше, чем все, надетое на Шарлотте, вместе взятое. Стоявшую рядом блондинку отличали остроносые сапожки, «правильные» джинсы, такая же маленькая коричневая сумочка, но вместо рубашки на ней была облегающая футболка в ярко-желтую и голубую горизонтальную полоску, что зрительно увеличивало и подчеркивало те детали верхней части ее тела, которые, как она считала, нуждались в увеличении и подчеркивании.

И вот на сцене появляется серенькая мышка Шарлотта Симмонс, одетая — скромнее некуда, да и то половина вещей одолжена у подружек: простенькая красная футболочка, пара все же не совсем правильных джинсов и кеды — кеды! У нее нет дамской сумочки, нет кофра с нарядами, нет здоровенного баула черт знает с чем, нет даже спортивной сумки — зато есть какой-то бесформенный парусиновый мешок.

В суете и бардаке, царивших на лужайке перед входом в Сейнт-Рей, никто даже не заметил ее появления. Шарлотта, впрочем, этому не удивилась. С чего бы вдруг кому-то обращать внимание на понуро бредущую по дорожке, одетую в обноски первокурсницу, волокущую на себе какую-то дурацкую котомку? Джулиан был чрезвычайно занят, пытаясь запихать все это «бабское барахло» в багажное отделение «субурбана». Вэнс был не менее занят, стараясь грозными взглядами заставить красивую-как-блондинка Крисси спуститься с крыльца и помочь ему все с тем же барахлом. Крисси же, стройная, гибкая, явно проводившая долгие часы, совершенствуя свое тело на сайбексовских тренажерах и беговых дорожках, и соблюдавшая безуглеводную диету, делала вид, что не понимает его тонких намеков. Бу, Джулиан и Хеди старались говорить голосами на целую октаву ниже, чем обычно, — в целях достижения большей солидности и мужественности. Кроме того, они ржали, отпускали в адрес друг друга идиотские шуточки и время от времени даже обменивались шутливыми затрещинами и оплеухами. На Шарлотту никто не обращал внимания. Она стояла, как какой-то изгой общества Где же Хойт? Может, пойти его поискать? Но это было бы… слишком унизительно… да, унизительно…

— Крисси! — воскликнула блондинка Николь. — Ты та-акая плохая девочка! Ну какой же он алкоголик? Уж кто бы говорил! Жаль, когда мы вчера собирались, у меня с собой не было камеры. Хотела бы я заснять тебя после вечеринки, когда ты… помнишь?.. ползала… хи-хи-хи… на четвереньках…

— Ха-а-а-а! — Крисси аж зашлась от смеха. — Ой, не смеши меня! На себя-то посмотри! Ты что, думаешь, ты смогла бы вчера что-нибудь заснять? Да если бы у тебя камера и была… ты вспомни, сколько раз за вечер тебя наизнанку выворачивало!

— Ой, Боже мой, только не напоминай мне об этом, — взвыла блондинка, закатывая глаза. — Боже мой… туалет у них там был… бр-р-р… просто мерзость! Ты хоть заходила туда? То-то же. Ой, а сегодня с утра у меня голова просто раскалывалась. Так плохо, так плохо было. Ну что ты ржешь? Это вовсе и не похмелье, просто я, наверно, что-нибудь съела.

— Ну-ну, рассказывай. Не съела, а скушала лишнего.

— Нет, честно… отравилась чем-то. С утра встаю — и чувствую, что хожу, как та птица… ну, у которой одна нога короче другой.

— Птица додо, что ли?

— Ну, типа того. Не помню, как ее там. У меня еле сил хватило спуститься в столовую. Заглядываю я на кухню и говорю…

Не обращая внимания на стоящую рядом Шарлотту («Шапка-невидимка на мне, что ли?»), девушки поведали друг другу остроумнейшие, с их точки зрения, истории о том, как каждая из них, не зная о том, что и у второй такие же проблемы, с трудом доползла до кухни на первом этаже общежития их женской студенческой ассоциации и просто со слезами на глазах упросила повариху Моди приготовить ей чего-нибудь «жирненького». Судя по акценту, который пытались передразнить девушки, Моди была чернокожая.

— А Моди так на меня посмотрела… А я даже не въехала, что на мне ничего нет, кроме свитера Вэнса… а он же ни хрена не длинный, только-только досюда… а на голове что творится… волосы на лицо налипли — попробуй отдери… как будто на липучку посадили… А Моди и говорит: «Господи помилуй, Крисси, да ты только посмотри, на что ты похожа! Ну и девчонки теперь пошли! Вот в наше-то время!..»

Затем последовало перечисление всего жирненького, что предложила им заботливая повариха жирный омлет с жирными французскими тостами, булочки с толстым слоем масла, и после всего этого Николь казалось, что она проглотила баскетбольный мяч, но что тут поделать — иначе башка так и будет раскалываться целый день. Нет, жирненькое — это хорошо… на следующее утро…

— Ой, мне бы сейчас чего-нибудь жирненького, — сказала блондинка. — Нет, серьезно, чего-нибудь по-настоящему жирного. Вроде картошки-фри. Я бы сейчас с удовольствием сожрала двойную порцию этой жирной гадости, которую подают в «Шкворчащей Сковородке».

«Ха-ха-ха! Ужасно смешно!»

Глядя на них, Шарлотта думала: прикалываются и даже не представляют, как их шуточки могут кого-то задевать. Для этих девиц «Шкворчащая Сковородка» — символ самого дешевого, самого низкокачественного и плебейского фастфуда… Да и что тут удивляться: они же безупречны, эти старшекурсницы, подруги, члены одной из самых престижных женских студенческих ассоциаций в Дьюпонте: Дельта-Омикрон-Ипсилон — это звучит гордо, впечатляюще, модно, одним словом, круто. Сокращенно эта ассоциация называлась ДОИ, а в просторечии именовалась «Доилкой», причем так говорили не только те, кто состоял в ней, но и те, кто своим пренебрежительным и фамильярным отношением маскировал зависть к избранным. «Доилка», а соответственно, и принадлежавшие к ней «доярки» несли на себе гордую печать и ауру всех дорогих частных школ северо-восточных штатов, их престиж, утонченность, несомненно присутствующий снобизм и уверенность в себе. Все это в полной мере относилось к стоявшим сейчас на крыльце Сейнт-Рея хорошеньким маленьким врунишкам. При всем желании Шарлотта не могла представить себе, чтобы они, даже умирая с голоду, проглотили хотя бы грамм