Чемпионы страны по баскетболу! В первой пятерке по футболу и лакроссу!.. Хотя он считал, что ходить на матчи других команд и болеть за кого-то — в общем-то потеря времени… А ученые? Какие здесь исследования проводят — закачаешься!.. Пусть даже эти умники и похожи на свихнувшиеся привидения, обитающие где-то на обочине настоящей, красивой университетской жизни… Традиции — грандиозные! Хулиганские выходки и самые разные приколы, что передаются из поколения в поколение… студентов лучшего из всех университетов! Перед внутренним взором Хойта проплыла целая вереница самых разных и почему-то весьма экстравагантных личностей: придурковатых пожирателей книг, академиков со странностями, ученых с нетрадиционной сексуальной ориентацией, виртуозов-флейтистов и прочих извращенцев, которых тем не менее теперь признавали везде и всюду… Как бы то ни было — если ты отучился в Дьюпонте и получил диплом с заветным гербом на обложке — для тебя открыты все дороги… и вот он, этот заветный Дьюпонт: он
Сердце Хойта до того переполнял восторг и ему так хотелось поделиться им с Вэнсом, но проблема словесного выражения родившегося в голове образа снова не дала это сделать. В итоге Хойт, собравшись с силами, сумел только пробормотать:
— Он наш, Вэнс. Понимаешь, наш.
Вэнс закатил глаза и застонал почти так же жалобно, как тот боров со сломанной рукой в Роще:
— Хойт, ну ты и нажрался.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
То единственное обещание
Округ Аллегани расположен так высоко в горах на западе штата Северная Каролина, что бесстрашные любители гольфа, которые отваживаются забраться в эту глушь, не без оснований называют то, во что им приходится играть, горным гольфом. Единственным источником доходов для округа является сезонная продажа рождественских елок, да и то не столько собственно елок, сколько канадских пихт. Основным более или менее постоянным видом деятельности в этих краях можно считать строительство коттеджей для отдыхающих. В округе имеется только один город. Называется он Спартой.
Отдыхающих в эти края привлекает некая первобытная красота берегов Нью-Ривер, ограничивающей округ с запада. Эту красоту действительно лучше всего описать именно такими словами, как «первобытная» и «первозданная». Палеонтологи признают, что Нью-Ривер, несмотря на свое название, является одной из двух или трех самых древних рек в мире. Согласно местной легенде, река получила название Новой по той простой причине, что первым белым человеком, увидевшим ее, был двоюродный брат Томаса Джефферсона Питер, и для него сам факт существования этой реки оказался большой новостью. Питер Джефферсон возглавлял группу топографов, занимавшихся съемкой местности в районе Аппалачей, а именно хребта Голубых гор. Добравшись до очередной вершины, он взглянул с нее на противоположный склон, и его взгляду открылся тот самый вид, который и по сей день очаровывает всех, кто впервые приезжает в эти места: широкая, абсолютно прозрачная река прорезает поросший густым девственным темно-зеленым лесом склон и вырывается к подножью Голубого хребта, который издали действительно кажется голубовато-синим.
Вплоть до недавнего времени эти горы были настоящей стеной, отделявшей округ Аллегани от остальной Северной Каролины так надежно, что власти штата называли этот медвежий угол Потерянной провинцией, да и вообще вспоминали про него довольно редко. Проложенные через горы современные шоссе сделали округ куда более доступным, но при этом тут сохранилась атмосфера удаленности от современного мира. Именно этот дух и привлекал сюда летом множество отдыхающих, туристов с палатками и на байдарках, рыбаков, охотников, игроков в гольф и скупщиков изделий местных народных промыслов. В Спарте нет ни супермаркета, ни кинотеатра, нет даже ни одного биржевого брокера. Если произнести при местных жителях слова «амбициозный человек», в их воображении ни за что не нарисуется образ хваткого бизнесмена в дорогом и унылом костюме, который оживляет только «интересный», а попросту пестрый галстук, — образ, в каком предстает «амбициозный человек» в крупнейших городах штата — Шарлотт и Роли. Родители, имеющие детей школьного и в особенности старшего школьного возраста, которые все как один учатся в единственной на весь округ средней школе — Аллегани-Хай, вовсе не одержимы стремлением добиться, чтобы их чада поступили в какой-нибудь колледж. Разумеется, для подавляющего большинства выпускников местной школы вопроса о продолжении образования где-нибудь в престижном университете даже не возникало. А уж мечтать о том, чтобы отправить своего сына или дочь в такой университет, как Дьюпонт, никому из родителей в Спарте даже в голову не приходило. Вот почему известие о том, что выпускница местной школы по имени Шарлотта Симмонс осенью поедет учиться в Дьюпонт, стало в городе новостью номер один. Ей даже посвятили первую страницу местной еженедельной газеты «Аллегани ньюс».
Спустя месяц, субботним утром в конце мая, когда в школе уже закончились выпускные экзамены и наступило время вручения аттестатов, Шарлотта Симмонс стала настоящей звездой. Директор школы мистер Томс взошел на трибуну, установленную в торце школьной баскетбольной площадки. По ходу своей официальной речи он уже успел несколько раз упомянуть имя Шарлотты Симмонс, сообщив выпускникам и их родственникам, что эта необыкновенная девушка лучше всех сдала экзамены по французскому и английскому языкам, а также лучше всех написала сочинение. Вскоре дошла очередь и до самой Шарлотты, которой от имени выпускников предстояло зачитать прощальное обращение к учителям и товарищам по школе.
— …Передать слово той молодой женщине, которая… должен сказать, что обычно мы не упоминаем результаты единых госэкзаменов на открытых собраниях: во-первых, потому, что эта информация является конфиденциальной, а во-вторых, потому, что мы не придаем слишком уж большого значения этим результатам… — Директор сделал паузу и, широко улыбаясь, оглядел всех присутствующих. — Но на этот раз я считаю возможным сделать исключение из правила. По правде говоря, я просто не могу удержаться. Так вот, эта девушка, получившая максимальные тысячу шестьсот баллов и пятерки по четырем профильным тестам по выбору, всего одна из двух девушек во всей Северной Каролине удостоенная чести получить президентскую стипендию, девушка, побывавшая в Белом доме в Вашингтоне — вместе с Мартой Пеннингтон, нашей преподавательницей английского языка, отмеченной в качестве ее наставницы, — девушка, которая вместе с еще девяносто восемью выпускниками и их учителями, представлявшими остальные сорок девять штатов нашей страны, удостоилась чести обедать с Президентом и пожать ему руку, девушка, которая к тому же всегда была одной из лучших спортсменок нашей школы и входила в сборную по кроссу и спортивному ориентированию, девушка, которая…
Та самая девушка, кому были адресованы все эти дифирамбы, сидела на складном деревянном стуле в первом ряду сектора, выделенного для выпускников, и сердце у нее колотилось, как у пойманной птицы. Нет, по поводу речи, которую ей предстояло произнести, Шарлотта не волновалась. Она перечитала ее столько раз, что выучила наизусть — точно так же, как тогда, когда ей пришлось учить роль Беллы в школьном спектакле «Газовый свет». Сегодня ее куда больше беспокоило другое: во-первых, как она выглядит, а во-вторых, как отреагируют на ее выступление одноклассники. Одеты все выпускники были одинаково: темно-зеленая мантия с белым воротником и такого же цвета шапочка с золотистой шелковой кисточкой. Этот псевдоакадемический наряд, традиционный для выпускников Аллегани-Хай, скрывал все, кроме лица и прически. Но и тут было над чем поработать. Девушка, о которой столь лестно отзывался директор школы, провела несколько часов — часов! — приводя себя в порядок. Чего стоили только ее волосы — густые, темно-каштановые, спускавшиеся до середины спины. Шарлотта вымыла их, высушила на солнце, расчесала расческой, потом щеткой, потом распушила, полагая, что при ее внешности шевелюра остается для нее едва ли не единственным оружием. Что же касается лица — Шарлотта не считала себя уродиной и даже полагала, что ее можно назвать симпатичной. Другое дело, что выглядела она, по ее же собственному мнению, слишком юной, слишком наивной, уязвимой и девственной —
— …И она, эта молодая женщина, в следующем учебном году впервые в истории нашей школы поедет учиться в Дьюпонтский университет, предоставивший ей полную стипендию. — При этих словах сидевшие в задних рядах взрослые одобрительно зашептались. — Так вот, леди и джентльмены… позвольте пригласить на трибуну Шарлотту Симмонс, которая и произнесет прощальную речь от лица всех выпускников.
Бурные аплодисменты. Встав со своего места и направившись к трибуне, Шарлотта вдруг поняла, что наверняка выглядит нелепо и двигается к тому же на редкость неуклюже. Чтобы не провоцировать зависть одноклассников, она решила идти, опустив голову с нарочитой скромностью. Вдруг ее взгляд упал на золотистый шнурок с кисточкой, спускавшийся с академической шапочки. Точно такой же золотой шнур с кистями проходил под воротником ее мантии вокруг шеи и свисал до пояса. Это был своего рода знак отличия для тех, кто принадлежал к списку «Бета» почетных выпускников школы Аллегани-Хай. Шарлотта вдруг подумала, что выглядит не столько скромной, сколько скрюченной, когда семенит к трибуне, опустив подбородок почти на грудь. Она выпрямилась и слегка вскинула голову. Этого движения оказалось достаточно, чтобы шапочка, которая была ей немного великовата, угрожающе съехала на затылок. А что, если она свалится? Шарлотта понимала, что в таком случае она не просто будет выглядеть полной дурой, не способной пройти без приключений и нескольких шагов, но ей еще придется нагибаться, чтобы поднять эту чертову шапку и снова водрузить ее себе на голову. О том, что будет с ее прической, лучше и не задумываться. Девушка решила придержать шапочку рукой, но тут как раз потребовалось подниматься на трибуну по ступенькам, для чего пришлось отпустить шапочку и приподнять подол мантии все той же рукой, поскольку в другой она держала текст своей речи. Миновав наконец ступеньки, она оказалась на трибуне. Аплодисменты усилились, но Шарлотта была настолько поглощена мыслями о том, как удержать на голове коварно норовящую упасть шапочку, что далеко не сразу сообразила улыбнуться в ответ мистеру Томсу, который уже давно стоял перед ней с широкой улыбкой, протягивая руку. Она коротко ответила на рукопожатие и вдруг почувствовала, что директор школы не только ласково держит ее ладонь обеими руками, но и ободряюще улыбается ей. Наклонившись и заглянув девушке в глаза мистер Томс негромко сказал:
— Шарлотта, мы тебя любим, и мы с тобой. — На несколько секунд он прикрыл глаза, словно повторяя про себя внушаемую ей мысль: «Не волнуйся, не нервничай, все будет хорошо». В первый раз за все это время Шарлотта поняла, что она, по всей видимости, действительно нервничает, и это даже бросается в глаза.
Теперь она стояла на трибуне, лицом к баскетбольной площадке, сплошь забитой складными стульями. Аплодисменты не стихали. Прямо перед Шарлоттой выделялся зеленый квадрат: это сидели плотными рядами ее одноклассники в своих парадных мантиях и шапочках. Реджина тоже хлопала в ладоши, но медленно и как-то механически. Скорее всего она присоединилась к аплодисментам лишь потому, что сидела в первом ряду и не хотела демонстрировать свои подлинные чувства О них, правда, свидетельствовало выражение ее лица, на котором Реджина не сподобилась изобразить хотя бы
