осведомился:
- Курить вы не бросили?
Он слегка потянул в себя воздух. В кабинете, вероятно, пахло трубочным табаком.
Я виновато пожал плечами.
- Бросать! Бросать! - наступал он. - Ничего не знаю! Бросайте курить!
Он протянул руку и взял меня за запястье послушать пульс. Может быть, именно так ему было легче начинать разговор, ради которого он попросился сюда, в это здание. Профессиональный навык помог ему войти в ритм встречи.
Но я не стал развивать разговора о болезни, я не считал нужным помогать ему. Он сам должен был переступить тот психологический барьер, который, мне виделось, встал перед ним.
Но я ошибся на этот раз. Он пришел к нам не с повинной!
- Решил я, - начал он несколько патетически, - вспомнить былое... Все нынче мемуарами увлеклись...
У меня какие же мемуары! Но рассказать как врач, как человек гуманной профессии о страшном прошлом, о том, что такое фашизм, как изничтожал он личность, мне думается, я сумел бы небезынтересно для нашей молодежи...
Я не поднимал глаз... Опасался, что выдам себя. Лицемерие его меня не сразило, я знал, что это противник из сильных. Я боялся, что выдам свое торжество... Игра пошла. И он пришел меня проверить, проверить, почему я у него оказался на приеме, проверить, конечно, чем я занимаюсь здесь, выяснить, что мы знаем о Шкаликове.
Я ждал этого вопроса с минуты на минуту. Я даже ускорил его,
- Чем мы можем быть вам полезны, доктор? Все, что в моих силах, я готов сделать...
- Времени прошло много, - неторопливо продолжал Раскольцев. - Память инструмент не всегда надежный... Кое-что надо мне перепроверить... Трудно найти теперь тех, с кем пришлось сталкиваться там, в лагерях...
Иные умерли, иных не могу найти...
В знак согласия я кивнул головой.
- Трудновато... Согласен! Война раскидала людей.
И после войны прошло сколько времени... Но, может быть, поищем вместе с вами... Кого вам хотелось бы найти?
- Был у меня там товарищ... Вместе с ним бежали...
Он был организаторм побега... Его находчивости я обязан жизнью! Простой человек, рядовой солдат...
- А вы разве не были рядовым? - спросил я негромко и как бы даже удивившись. Только на секунду я посветил в бездну, которая разверзлась перед Раскольцевым. Вопрос этот может показаться простым только по первому ходу. Я зацепился за его слова 'рядовой солдат'. Внешне на этом все и заканчивалось. Начинал войну в рядах Красной Армии Раскольцев тоже рядовым..
В карательном легионе он значился по нашим материалам офицером.
Я не спросил 'вы были или не были рядовым', вопрос исходил от открытого подтекста, я как бы удивлялся, что он зачисляет себя не в рядовые...
Боюсь, что Раскольцев не уловил столь сложного подтекста, это, конечно, хорошо, что не уловил, это была еще одна проверка его настороженности. Мне было важно теперь использовать этот его визит с наибольшей для себя пользой. Я не обольщался... Если мы вступали в игру и игра принималась, то с Раскольцевым вот этак, с глазу на глаз, мне беседовать придется теперь не скоро. Он ответил:
- Я был тоже рядовым... Но разница между нами была... Я войну начинал студентом, он начинал, мне кажется, не очень-то грамотным деревенским пареньком...
И оба мы попали в плен... По каким лагерям и где он скитался все годы я не знаю... Мы встретились с ним буквально в последние дни войны... В лагере под Познанью... На польской земле... Шкаликов его фамилия, Сергей Николаевич... И все! Больше я о нем ничего не знаю! В адресном бюро не справишься. Год его рождения мне неизвестен. Место рождения неизвестно...
- И лагерь немецкий, вы говорите, был для него транзитным?
- Привезли его откуда-то...
- Маловато, Алексей Алексеевич! Посудите сами!
Никакой пока зацепки вы мне не дали, чтобы его можно было найти...
- Было нас четверо... Одного я встречал после войны... Он умер... Некто Голубев... На улице его как-то встретил... Он бочком, бочком и в сторону... Но потом я справлялся... Он умер...
- Кто же четвертый? - спросил я.
- И имя и фамилию четвертого запамятовал... А может быть, даже и никогда не знал... В последние дни все в лагерях смешалось...
Не нарочно ли так ограничил круг своих сведении Раскольцев, чтобы выведать, не раскроюсь ли я, развивая его поиски? Все могло быть...
- Маловато, Алексей Алексеевич! - заключил я. - Могу дать вам совет... Вам известен адрес этого... Голубева?
- Был адрес... Когда мы встретились на улице в сорок седьмом году, он мне дал его... Несколько лет спустя я его попробовал найти... Не только дома, но и улицы не оказалось на месте. Старое все снесли, новое построили... Тогда мне в райисполкоме и в милиции помогли...
Сообщили, что Голубев умер... Один умер... Семьи у него не было... Может, кто-то и был близкий, где же теперь найдешь?
Я развел руками, открыл стол и достал из ящика стола трубку.
- Стоп! - воскликнул Раскольцев. - Трубку долой! Нельзя!
- Трудно сразу, доктор!
- Потом будет легче!
- Мало вы мне дали для поисков... Не знаю, что вам и посоветовать!
- Нас, когда пришли части Красной Армии, допрашивали в особом отделе!
Я встрепенулся, изобразил живейший интерес на лице.
- Какое подразделение, часть, дивизия или полк вас освободили? Что-нибудь запомнили?
- Из истории знаю, что Познань освобождала восьмая гвардейская армия... Запомнил я и дивизию... Допрашивал нас офицер из особого отдела тридцать девятой гвардейской дивизии... Фамилии его не знаю... Не назвался...
Я записал на листке номер армии и дивизии... Фамилию Шкаликова.
- Это уже кое-что, Алексей Алексеевич! Но поручиться вам, что остались протоколы допроса, не могу...
Могли и не остаться... Много тогда людей возвращалось из плена... Еще что-нибудь есть?
- Больше ничего...
Я обещал поискать протоколы допроса, мы расстались.
Зашел Василий.
- Ну и как? - спросил он, не скрывая иронии.
Я вздохнул.
- Ошибки, Василий, надо уметь признавать! Ошибся я! Он и не подумал виниться... Ищет Шкаликова... Для своих воспоминаний...
- Дерзок! - заметил Василий. - Может быть, он еще что-нибудь ищет? Сам он додумался к нам идти или ему посоветовал Сальге?
- Зачем это советовать Сальге?
- Со всех сторон интересно... Если он рассказал Сальге, что у него появился пациент из КГБ, Сальге мог насторожиться... Да еще в тот же день, когда у них был такой разговор... А?
- Предположим, насторожился.
- Нсйхольд увозит с собой посылку, в тот же час к вам является Раскольцев. Проверка! Где вы, что вы делаете? Это первое. Второе! Раскольцев вошел в наш дом и вышел отсюда... Еще одна проверка. Третье... через нас пытаются выяснить, что нам здесь известно о Шкаликове.. Не связали ли мы его имя с Притыковым после железнодорожного происшествия? И это Сальге необходимо знать! И последнее. Не Сальге проверяет, а Раскольцев проверяет, чисто ли сработал Сальге... Для него это вопрос жизни и смерти...
Я должен был признаться, что Василий нащупал в своем анализе зерно истины.
Мы решили помочь им. Правда, это было не просто, из-за Шкаликовой. Не разрушая логики своих действий, Раскольцев должен будет нанести два визита. Визит к Шкаликовой, а потом к Власьеву. Власьева предупредить нетрудно. Он не из пугливых. Не испугается ли Шкаликова?
Узелок с ней вообще был из сложных. Мы не сообщили ей, что ее муж погиб. Переводы продолжали к ней поступать... Это входило в задуманную игру. У нее должно было сложиться убеждение, что милиция ищет ее мужа, но найти не может. Мы в любой момент могли ожидать к ней неожиданного визита. Теперь нам было ясно, Раскольцев обязательно к ней явится. Если мы ее предупредим, что же последует? Не расставит ли он каким-либо вопросом ловушку? Не выведает ли он, что Шкаликова пошла после визита Сальге в милицию? Может быть, именно для визита к Шкаликовой и сделал свой сложный заход ко мне Раскольцев?
Шкаликова произвела на меня впечатление женщины серьезной и выдержанной. Если ее предупредить, она смогла бы переиграть Раскольцева, она хитра, умна.
Вопрос! А пойдет ли к ней Раскольцев, не получив от нас ее адреса или, но крайней мере, подсказки, где ее искать? Раскольцев - не пойдет! Но все равно кто-то обязательно к ней явится.
Примешивалось ко всем этим вопросам и множество других тонкостей.
Взять хотя бы и такую деталь.
Я уже рассказывал о старшем лейтенанте Колобкове.
А вдруг он тогда на допросе обронил, что протоколы он отправляет в архив на вечное хранение? Стало быть, если мы теперь скажем, что протоколы уничтожены, это может вызвать подозрение у Раскольцева. Это сейчас совсем ни к чему. Не исключено, что Раскольцев каким-то образом мог проверить, что протоколы целы.
Все, словом, сходилось на том, чтобы его допустить к Шкаликовой.
