колыхая отвислым животом. Явно не в лучшей форме.
— Как обстановка, Поручик? — спросил Чинский.
— Что обстановка-то! — огрызнулся тот. — Шестеро уйгур с бригаденфюрерами тайгу прочесывают, Хикматов в караулке, остальные трое быдло стерегут, я всех распорядился в бараки согнать. Сам вот тут дежурю, вас дожидаюсь.
— Работяг стеречь и двоих хватит, — рассудил Чинский. — Я тебя подменю, а ты сходи к баракам, возьмешь там кого порасторопней и сюда. По пути к Хикматову забегите, прихватите вон для барышни ствол поизящнее. С вами пойдет.
Поручик повернулся, открыл рот, желая, видимо, сказать что-то язвительное, но, посмотрев на Таню, только впустую щелкнул хлебалом и отправился выполнять распоряжение начальника.
— Почему Поручик-то? — спросила Таня. — Из военных, что ли? Вид у него не особенно бравый.
— Да какой военный? — досадливо махнул рукой Чинский. — В ментовке на курорте отъедался в чине старшего лейтенанта, да поперли его оттуда, а кто-то умный присоветовал на наш комбинат завербоваться, в вохру. Только он и там не удержался, по пьянке главному технологу рыло начистил, вот его ко мне и списали, в помощники по режиму. А по простому говоря, народишко в страхе держать. Это, скажем прямо, умеет. Прямо эсэсовец какой-то… — Чинский замолчал. Видимо, разговор на эту тему был ему неприятен.
Через несколько минут подошел Поручик, а следом за ним семенил маленький и кривоногий азиат в застиранной солдатской гимнастерке, волоча чуть не по земле длинную винтовку. Поручик молча протянул Тане «Макарова» в кобуре, которую она тут же защелкнула на ремне, а сам повернулся к Чинскому.
— Мы тогда на зимовье двинем, в засаду. Все равно ведь где-то здесь кружит, далеко уйти не мог. Если через плавни проскочит, мимо не пройдет. Тропка там одна.
— Валяйте. Эх, не порешил бы он Эфиопа, пса нашего, давно бы уж взяли гада, — Чинский устало махнул рукой и обратился к Тане. — Вы как, не передумали? Там вброд через камыши надо. Долго и утомительно.
— Не страшно, я привычная.
От Таниной улыбки Чинский смутился.
— А ты смотри, если что с гостьей нашей случится, головой ответишь, — сурово сказал он Поручику.
— А как же, — невразумительно отозвался тот. — Вы готовы? Тогда пошли. Айвас, не отставай давай.
Шли долго, то продираясь сквозь буреломы, то перескакивая, как белки, с ветки на ветку по стланику, которым густо поросли сбегающие к ручью склоны холмов. Первым, пыхтя как паровоз, двигался Поручик. Он шел не оборачиваясь, ему было не до разговоров, на спине синей куртки проступило жирное пятно пота. Только под горой возле камышовых зарослей остановился, закурил, поглядел на Таню поверх руки, прикрывавшей огонек папиросы.
— Теперь вброд. Кое-где по пояс будет. Так что спички там и все, что мокнуть не должно, повыше переложите. Оружие тоже воды не любит.
— Понятно, — коротко ответила Таня.
Подождали отставшего Айваса и углубились в камыши. Теплая стоячая вода припахивала тиной, заливала в сапоги. Илистая взвесь противно чавкала, но дно было твердое, нога не проваливалась. Продвигались медленно, сильно досаждали слепни, слетевшиеся на дармовое угощение. Как-то неожиданно камыши кончились, открылся склон, заваленный нагромождениями камней. Из-за одной такой кучи выглядывала покосившаяся печная труба.
— Прибыли, — с облегчением сказал Поручик, уселся на траву и принялся стягивать мокрый сапог.
— А этот Ким раньше нас проскочить не мог? — спросила Таня. — С ночи ведь бегает.
— Не мог, — убежденно заявил Поручик. — Наши вход в плавни сразу перекрыли.
— Что-то я никаких «наших» там не приметила.
— Так они издалека увидели, что это мы идем, ну и не стали высовываться… Айвас, давай-ка по такому случаю костерок разведи, посушимся.
Тот прислонил винтовку к валуну и послушно отправился за хворостом. Таня осмотрелась, выбрала подходящую груду камней, из-за которой хорошо просматривались камыши, и пошла туда, на ходу расстегивая кобуру, извлеченную из-за пазухи. В сапогах хлюпало. Потом переобуемся, когда костер разгорится.
— Вы зачем? — лениво спросил Поручик.
— В дозор, пока вы костром занимаетесь. Говорите, он может только оттуда появиться?
— Больше неоткуда.
— Как узнать его, отличить от ваших?
— Он в черной робе, здоровый, как медведь. А уйгуры все в гимнастерках, малорослые. Да вы не беспокойтесь, загодя увидим, если что.
Спереди тихо колыхались камыши, сзади возился Айвас. Затрещал костер — и в это же мгновение в камышах раздался выстрел. Таня повернулась к мужчинам.
— Стреляли, — подражая Сайду из «Белого солнца пустыни», сообщила она.
— Слыхали, — столь же лаконично ответил Поручик. — Айвас, сходи туда, посмотри. А вы, пожалуйста, оставайтесь на посту.
Айвас молча подхватил винтовку и спустился к плавням. Таня смотрела, как в зарослях исчезла его макушка.
Больше не стреляли…
— Ну что, лярва, поговорим?
Таня резко развернулась. В руках у нее плясал пистолет. Такой же пистолет в руках Поручика был нацелен ей в живот. Поручик надвигался на нее с кривой ухмылкой.
— Назад! — прошипела Таня. — Еще шаг, и стреляю.
— Попробуй, — сказал Поручик и сделал два шага. Опустив большим пальцем левой руки рычажок предохранителя, Таня дважды дернула спусковой крючок и тут же отпрыгнула в сторону, приземлившись на бок. Еще в полете она поняла, что сработала впустую — вместо выстрела раздался лишь металлический щелк.
А Поручик стоял метрах в полутора, глядя гордым победителем, и пистолет не опускал.
— Обойму-то тебе я пустую вставил. На всякий случай.
Таня села и буднично, устало спросила:
— Ну, и на фига тебе все это надо?
— А ну, смотри на меня, сука! — рявкнул Поручик. — Внимательно смотри! Узнала? Я-то тебя сразу признал.
— А я вот не припоминаю.
— Конечно, такая фря простых людей не замечает. Напомню. Карпаты, прошлое лето…
— Участковый, что ли? Который не Поп?
— Бывший участковый, по твоей, паскуда, милости. А Яне Поп — это мое имя. На всю жизнь запомни.
— А много ты мне жизни-то намерял, поп ментовский? — Таня усмехнулась, и это взбеленило Поручика.
— Будешь выеживаться — пристрелю, как собаку!
— А труп мой как по начальству предъявлять будешь? Тебе ведь сказано — головой ответишь.
— На Кима спишем. Он так и так не жилец.
— А я жилец?
Лицо Поручика расплылось в безумной улыбке.
— Будешь слушаться — подумаю… Ну-ка, пушку бросай. Вон туда.
Наклоном головы он показал на кустик, растущий в нескольких шагах. Таня перехватила бесполезный «макаров» за ствол и зашвырнула в кусты.
— Так-то лучше, — откомментировал Поп. — А теперь — на колени, сука, и рот раскрой пошире! И
