«Однажды рыжий Шванке в казарму плелся с пьянки», – припомнилось Татьяне из старого, еще студенческого репертуара…
– Прилягте на диванчик, мадам, расслабьтесь, полежите немного, прикрыв глаза и попробуйте представить себе вашу детскую комнату, – начал рыжий Шванке-Шварц. – представьте себе, что вам пять лет и что вы у себя в вашем родительском доме, и что вы лежите в своей детской комнате, в своей детской кроватке, ждете, когда войдет мать, пожелать вам доброй ночи…
– У меня не было своей детской комнаты, – сказала Таня…
– Но детство-то у вас было? – спросил Шванке-Шварц…
Они разговаривали часа три, как ей показалось… На деле, беседа длилась минут сорок – сорок пять. Но ей и правда полегчало! Она выговорилась. Вылилась. Опорожнилась. Даже вывернулась наизнанку.
А он ее еще и почистил. Изнутри. Как много он ей рассказал о ней самой за эти сорок минут!
– Мазохизм в любовных отношениях всегда присутствует в нормально-дозированной сегментной части как необходимая составляющая любовную страсть компонента, – говорил Шванке-Шварц. Говорил, как убаюкивал… Так успокаивал, что и взаправду был ей теперь, как мать… – Мазохистическая потребность немножко страдать и мучиться – абсолютно нормальная для здоровой женщины позиция. Ведь, в принципе, природа создала любовный альянс так, что мужчине, воину и завоевателю, отводится роль активная – он овладевает своей женщиной, как добычей, и если угодно – то и унижает ее, заставляет страдать… И изначально женщине в самом акте единения отводится нижняя роль, а мужчина-повелитель – он сверху! Все остальное – уже производное и от лукавого, а природное и изначальное именно то, что мужчина получает женщину, как добычу. И отсюда – ваше подсознательное желание быть униженной в сексуальных отношениях с возлюбленным. Это нормальное выражение скрытых предрасположенностей, заложенных самой природой в древние времена… Но только в вашем случае с вашим новым мужчиной потребность в унижении слегка превысила допустимые границы сегмента.
У вас произошел контраст восприятия. Ваш прежний супруг был заботливым и ласковым любовником. Он жалел вас. Он относился к вам бережно.
Татьяна ощущала всей душой, что доктор говорит самую что ни на есть правду…
– Вы попались на контрасте. Ваш прежний супруг был с вами ласков и бережно к вам относился… И после определенной жизненной встряски вас латентно потянуло на противоположность. К развратному типу, который позволяет себе вести себя с вами, как с уличной девкой…
В самую точку, профессор! Именно после встряски! Арест и предательство Павла и были встряской! И значит – ее потянуло к Грише, потому что она угадала в нем развратного самца. Она сама того хотела? Но как теперь расхотеть? Как?
И профессор все последовательно изложил. Его не надо было ни о чем просить.
– У вас вполне здоровая психика, мадам, и вы нормализуетесь в психической стабильности в положенные природой сроки. Вам необходимо было по вашей природной потребности пережить этот роман, и вы его переживете, я вас уверяю – не вы первая, не вы последняя, дело только в сроках. Правы были старики, говоря, что время лечит… Да, сейчас вам тяжело, но через год все пройдет, как страшный сон. Ваш любовник – та же самая водка для алкоголика, тот же самый кокаин для наркомана. Надо вылечиться! И вы сами должны этого крепко захотеть…
И она хотела…
Во второй визит к доктору Шварцу Таня рассказала ему такое, чего не рассказала бы ни маме, ни родной сестре… Разве что случайной попутчице в темном купе ночного экспресса.
Она рассказала доктору Шварцу и про тех морячков из ресторанчика «Грэйт америкэн фуд», что предлагали ей заняться групповым сексом, и как потом она гадливо представляла себе их грязные прикосновения… Рассказала даже о коричнево-розовых пальчиках шофера такси, как втайне мечтала, чтобы они залезли к ней под кружева…
– У вас была предрасположенность к этому, – сказал Шварц, – меня ничуть это не удивляет, это абсолютно нормально. Вы совершенно нормальная и абсолютно здоровая женщина… Вам только необходимо отлепиться от изводящего вас любовника, и сделать это можно только через дозированный контраст… – Доктор выдержал паузу. – Вам необходимо крепко изменить вашему любовнику. Клин клином вышибают, дорогая! И черные пальчики в ваших мечтах о контакте с шофером такси – не болезнь, как вам кажется, а наоборот – проявление здоровой потребности вырваться из рабской психологической зависимости от вашего друга-любовника. Не надо сдерживать себя, мадам, не надо сдерживать…
Эти слова еще долго звучали в ее ушах… Не надо себя сдерживать.
Она летела назад в Сет-Иль и думала – а с кем бы ей изменить Грише?
А Гриша звонил теперь почти каждый час. Звонил на мобильный телефон.
Звонил, потому что ему были очень нужны деньги. Немедленно.
Питер Дубойс – Георг Делох
Бернексдейл-Стрит
Лондон, Великобритания
Июнь 1996
Питер сидел в гостиничном номере, погруженный в глубокие раздумья после поездки на Ньюгейтское кладбище.
Да, по документам, по толстому тому уголовного дела, выданному ему в архивах Министерства внутренних дел, получалось, что Таня Дарлинг, она же Татьяна Захаржевская, уже восемь лет как мертва.
В газетах прошла версия, что миссис Дарлинг, молодая вдова и преуспевающая бизнес-леди, была зверски убита неким Джулианом Бишопом, своим подчиненным и, предположительно, любовником. Порублена на куски тесаком для разделки мяса.
Экспертиза же установила, что причиной смерти стала передозировка героина. И лишь не ранее, чем через сутки Бишоп, находившийся вместе с покойной в ее квартире и, скорее всего, окончательно
