такого-то числа в такое-то время к ним приедет инспектор министерства, которому необходимо устроить свидание с Питером Дубойсом…
Далее хакеру удалось перехватить обратный запрос из «Сэнди плейграунд» в Министерство юстиции и послать на этот запрос специальное подтверждение…
Но и это было не все.
Хакеры Гейла Блитса проникли в базу данных отдела кадров министерства и внесли туда файл, по которому Татьяна значилась как инспектор Марша Гринсдейл, сорока двух лет, рост пять футов восемь дюймов, вес сто десять фунтов и шесть унций, глаза коричневые, волосы рыжеватые, крашеные…
Хакеры вбили в идентификационный файл отпечатки ее пальцев и структуру сетчатки роговицы ее глаз…
Они сделали ей магнитную карточку-идентификатор…
И теперь…
И теперь она могла ехать…
Она была холодна как лед.
Она совершенно не волновалась.
Но что же гнало ее сюда? Неужели ее сердце превратилось в ледышку, как у того маленького мальчика из сказки про Снежную Королеву, из той ее любимой с детства сказки. Из того любимого города под названием Ленинград, где на Петроградской жили они с мамой, папой и братцем Никиткой!
Неужели превратилась она в ледышку?
Но нет!
Кабы так – разве стала бы она рисковать ради этого разговора с Питером? Разговора, который мог бы дать ей надежду на возвращение к ней маленького Нила-Ро.
А значит, не превратилось ее сердце в ледышку! Если ей так необходимо тепло его маленького сердца!
Чтобы посмотреть на своих подданных, восточные халифы и шейхи надевали дырявые халаты, выцветшие чалмы и выходили на рыночные площади. Бродили по грязным и узким улочкам, заговаривали с торговцами, ремесленниками и бродягами. Им нужно было видеть лица своих подданных, не искаженные страхом и раболепием. Они хотели знать, что думает о них толпа.
А вот она… Леди Морвен. Королева могущественного Ордена, для которого практически не существует границ, авторитетов, для которого в пространственно-временных границах нет ничего невозможного. Зачем она гримируется, переодевается, как в те дни, когда была слепым орудием воли Капитула? Ради чего? Чтобы просить какого-то мелкого исполнителя устроить ее личную жизнь? Просить своего подданного?
А разве он – ее подданный?.. Гражданин свободной страны. Президент. Выборы. Билль о правах. Звучит гимн. Тра-та-та. И слезы текут по щекам налогоплательщиков… Она подарила ему жизнь, его жизнь принадлежала ей, значит он ее подданный. Хотя и не догадывается о том. Не знает, что он всего лишь раб, с которым она может сделать, что ее величеству угодно. Она могла велеть случаю, и случайная смерть прервала бы его земной путь. Могла привести его самого к печальному выводу, что смерть – лучший для него исход. И он бы сам…. А могла бы вдруг двинуть агента вверх по служебной лестнице. Что лестница! Да хоть в космос… «Пролетая над Туманным Альбионом, посылаю свои уверения в совершеннейшем почтении к моей госпоже и повелительнице…»
Только он всего этого не узнает, как не узнает снежинка, от чьего дыхания растаяла…
И Таня вдруг отчетливо представила себе обычный зимний день в Ленинграде. Девушка в черной шубке с распущенными рыжими волосами идет по Владимирскому проспекту. Неба не видно, вернее, оно опустилось на город и лежит на плечах прохожих. Поэтому снежинки появляются неизвестно откуда. А если долго на них смотреть, можно заметить, что некоторые летят вверх. Рыжая девушка остановилась среди бело-серой ряби. Она увидела движение вверх немногих избранных, наперекор всеобщему послушному падению вниз. Красиво очерченный рот скривился в усмешке. Вдруг что-то кольнуло ее в глаз. Крупная и неправильная снежинка задрожала на ресницах. Снежинка? А может, осколок от кривого зеркала сказочного Тролля?..
Таня легким волевым усилием отогнала от себя ностальгическую картинку. Но еще несколько километров по хайвэю она будто чувствовала в салоне машины запах питерского снега. Прибавила скорость, и воспоминания остались где-то позади на трассе. Снежинка так и не узнала, кому она привиделась…
Таков современный мир. Способы эксплуатации человека человеком приобрели изощренные формы, и эксплуатируемый не знает, что его эксплуатируют. А если смутно догадывается, то не знает кто. Но вот какой парадокс! Даже эксплуататор не всегда знает, на чьих костях строит он свое благополучие. Все чрезвычайно запутанно и сложно. Пока не достигнешь вершины.
Но разве есть у нее ощущение вершины? Пасущиеся стада внизу, орел, парящий с ней наравне? Демон, шепчущий: «Спи, родная, лавиной вернуся…»? Нет, ничего этого нет. Где же это чувство горнего мира, мира избранных? Знал ли его Александр Великий? Он шел все дальше и дальше, гнал своих гоплитов на Восток, называл своим именем города, жрецы причисляли его к сонму богов. Но не было у него чувства опаленной космическим холодом вершины. И он все шел и шел со своей фалангой…
Горний мир… Титаны… Олимпийские боги… Она давно уже спустилась в долину. Ей нужен жалкий ягненок из пасущегося стада. Она просто баба. И как любой бабе, ей больше всего хочется тишины и покоя в семейном гнездышке, ровного горения домашнего очага. Вот тебе и ледяной блеск вершин! Обыкновенная женщина среднего возраста, со всем сопутствующим набором игрушек… Вот почему не может быть в истории Александры Великой. А у всех этих Екатерин, Елизавет, пришедших на готовенькое, не ими созданное… Как, впрочем, и леди Морвен… У них всегда из-под одеяла торчат мужские пятки. И как часто чьи-то пятки решают все. И столько из-за этого глупости, вздора, нелепостей…
Татьяна сначала смеялась над тщательно продуманным ритуалом Ордена. Теперь она сама – ревностный хранитель протокола. Да, ритуал служил неким напоминанием всем членам Ордена, что они члены единого организма, каста избранных, отделенных от низшего мира. Им больше позволено. Они могут решать за других. И еще, они ближе всех стоят к иному миру, воля которого не передается логическими объяснениями, не доступна человеческому разуму, но отражается в обряде и ритуале.
В этом, по крайней мере, она была достойной продолжательницей лорда Морвена. А все эти прагматики,
