Почти вдвое ее старше. Мог бы папой ей быть, запросто! По возрасту. И в постели-то ее Иван был далеко не супер-пупер. Старался, конечно. Даже радел! Но все больше руками, да влажным своим ртом.
И вообще, придавал их соитиям огромное значение, зажигал свечи, ставил Моцарта или сборник медленных «Битлз»… И потом долго-долго мучил ее поцелуями.
Алиска даже и не задавалась вопросом – а почему она с ним?
И если бы задалась, то, наверное, и часа бы с ним не осталась.
Был, разумеется, в ее жизни секс. Навалом его у нее было, хоть отбавляй! И даже на работе.
Разумеется, Ванька об этом не знал.
А узнал бы…
Нет, она его не боялась – он из тех, что скорее сам повесится, чем решится неверную подругу покарать, или тем более – соперника.
Просто, жила с ним, пока, а по правилам совместной жизни, как она их для себя понимала, негоже было давать информации о ее быстрых перепихах на работе с кем-нибудь из тех красивых мальчиков, что все время менялись в их фирме, – об этих «квики» прямо на канцелярском столе, или о пересыпах с лоснящимися от вальяжности папиками, что из клиентурной элиты или учредителей, когда ее, полупьяную, увозили с очередной презентации куда-либо в сауну или охотничий домик и когда она едва не забывала заплетающимся языком отзвониться Ваньке, чтобы не ждал…
Ему и не следовало обо всем этом что-либо знать. И совсем не потому, что она его жалела или щадила. Просто, по Алискиному разумению, так было принято… Если имеешь личную жизнь, то не рассказывай о ней сожителю.
Или мужу?
Впрочем, мужем Ваньку она никогда не считала.
И все же жила с ним. Потому, что был он тихим, безобидным и покладистым. Вроде старого пуделя.
Да и потом, все же не стыдно было подругам похвастать, что сожитель у нее известный писатель. Что книжками его завалены все прилавки возле станций метро.
Одна подружка Алискина, с которой у нее был некогда опыт лесбийской любви, не то чтобы от сильных друг к дружке чувств, а скорее из любопытства, так вот, подружка та говорила ей, что партнеры – мужики, когда им за сорок и за сорок пять, мол, гораздо интереснее мальчишек… Что взрослые дядьки настолько балдеют от молодого тела, что готовы заласкать каждый изгиб, каждый потаенный уголок готовы зацеловать-защекотать…
Алиска так не думала. Просто жила пока с Ванькой, покуда лучшего не было.
Пока…
За создание сайта на самом крупном питерском провайдере Алиска отдала полторы тысячи долларов. Разумеется, из заработанных Ванькой на сериале про звон бандитских цепей… Теперь, прежде чем ставить на сайт стихи, ей посвященные, оставалось ждать скандальной популярности и нагона так называемого «хоста».
Программист Володя, с которым Алиска тоже сгоняла пару раз по-быстрому прямо на его компьютерном столе, тот сказал ей, что нагон «хоста», или попросту говоря, посещаемости, достигается организацией системы взаимных ссылок в виде кнопок – переключателей, что обошлось бы Алиске либо в штуку баксарей, либо в десять быстрых перепихов…
А еще она узнала от Володи, что Дикунли, тот самый канадский счастливчик, что отхватил премию Гейла Блитса, – не только, как можно было догадаться, негр, но, к тому же, беженец из Гамбии, слепой и парализованный.
– А у них теперь только так! – авторитетно заявил Володя, закуривая после очередной дозы секса. – Если ты белый, мужик, не пидор, не инвалид и не маньяк-убийца, по части премий ловить нечего. Раньше-то хоть могло проканать, что ты из «совка», диссидент-страдалец, а теперь это давно уже не катит…
Алиска призадумалась.
Конечно, вряд ли ее придумка порадует Ивана. Но скандал, который он непременно закатит, ее не страшил. Пошипит, пошипит, да и заглохнет. Зато будет сделан необходимый шаг к вожделенным миллионам.
И то, что Алискино изобретение очень слабо стыкуется с ей же посвященной наглядно-эротической лирикой Ивана Ларина, ее не волновало. В конце концов, полет поэтического воображения не ведает границ.
Короче говоря, она попросила Володю вколотить на стартовую страничку создаваемого сайта, что поэт Иван Ларин – загибающийся от СПИДа ветеран однополой любви, при Советской власти отсидевший пять лет по соответствующей статье.
Глава первая
My Sweet Lady M…
(август-октябрь, 1996)
(1)
Мощные прожектора разрезали тьму безлунной августовской ночи, резкой светотенью деля пространство на свое и чужое. Внутренняя граница между «своим» и «чужим» пролегала по внушительной бетонной стене, внешняя – по краям подъездной дороги с ее шлагбаумами и КПП, по кромке леса, со всех сторон обступившего территорию закрытого лечебного учреждения «Сэнди Плейграунд». Лес и стену разделяло метров пятнадцать, эти метры были ярко освещены по всему периметру и попадали в поле охвата камер слежения, на тонких своих подставках возвышавшихся над путаным кружевом «спиралей Бруно». Сигналы с камер поступали на мониторы в помещение охраны, но двое дежурных физически не могли смотреть на шестьдесят экранов и реагировать на каждое шевеление, тем более, не на самом охраняемом объекте, а всего лишь на подступах к нему – на пролетевшую птичку, пробежавшую белку, сурка, лося. Или
