спровоцировал это, объявив, что завтра утром проведу эвакуацию пациентов из клиники, чтобы обезопасить их до окончания следствия. И если я сегодня провороню убийцу, то Барин спустит с меня шкуру… и будет прав, черт возьми!»
Робертс включил таймер, который должен будет ровно в одиннадцать, когда он обычно ложился спать, выключить в его особнячке электричество. Еще раз проверил, на месте ли пистолет. И… неожиданно даже для самого себя приложил ко лбу, плечам и груди сведенные вместе средний и указательный пальцы. Затем осторожно вышел через дверь не приемной, а собственной квартиры, и обходным путем, рядом с дорожкой, поднялся на вторую террасу, а уже оттуда, скрываясь в тени кустов, вдоль стены направился к «Кюминону» миссис Хайден. Он не доверял больше ни электронным, ни прочим сторожам.
Приблизившись к коттеджу никем не замеченным, Робертс укрылся в кустах с левой стороны от него. С этой позиции ему были прекрасно видны передняя и задняя части дома. Таким образом, он сразу же взял под контроль и вход, и окно спальни. Не видна ему была только правая стена особняка, но там не было окон, а потому и наблюдать за ней не было особой необходимости. Доктор достал пистолет, решив стрелять сразу же, как только увидит приближающегося противника, и не играть ни в какие детективы, дабы не оставлять врагу никаких шансов. Поэтому он даже сразу взвел курок и стал внимательно наблюдать и слушать, оставаясь в полной неподвижности.
Было неправдоподобно тихо, не раздавались шаги гуляющих, не лаял Кадош, не насвистывал Жак, и в этой тишине Робертс почти с удивлением услышал нежный хрустальный звук поющей далеко внизу воды. «Суровый Хал-Чушкун», – всплыло в памяти Робертса давно забытое название, и он невольно улыбнулся, как улыбается человек воспоминаниям о своей давно минувшей юности. И ждать стало легче.
Через пятнадцать минут опасения его получили вполне реальное воплощение: у «Кюминона» появился человек, и Робертс даже перестал дышать от неожиданности. Во-первых, потому, что человек этот явно был Виктором Вилльерсом, а во-вторых, потому, что он остановился, не доходя до коттеджа.
«Не дам ступить ему даже на порог», – с решительной яростью подумал Робертс, однако продолжавший несколько мгновений стоять, словно в нерешительности, и, оставаясь тоже в тени, Виктор вдруг исчез на противоположной от доктора стороне коттеджа.
«Черт! – мысленно выругался Робертс. – Его следовало задержать и арестовать уже за одно то, что он нарушил запрет и вышел без разрешения. А этот инспектор предложил мне днем не трогать его, да еще и сделать вид, будто мы ничего не знаем о его отлучке. Дескать, лучше возьмем с поличным. На что надеется эта чертова полиция? А я-то, собственно, чего растерялся? Надо было арестовать его. Если убийца он… а, кстати, где же сам этот чертов капитан?» – холодком пронзила доктора ужасная мысль.
Робертс чувствовал себя в своих кустах страшно неуютно.
«А с другой стороны – если он не убийца, а друг, то наоборот – хорошо, что он теперь рядом. И если бы я выскочил и стал с ним разбираться… Вполне возможно, что пока бы я уводил его, чтобы сдать полицейскому, убийца опять успел бы совершить свое кровавое дело. Но если убийца – он?! Вдруг он замаскировался так ловко, а я и в самом деле совсем наивен, – опять тупой болью вернулась к Робертсу неотвязная в эти дни мысль. – Что же теперь делать? – лихорадочно соображал он. – Бежать и проверять, жива ли еще миссис Хайден? Или ждать еще чего-то? Может быть, зайти со стороны окна и просто убедиться, жива она или нет? Но так я могу спугнуть подлинного убийцу, и он отложит нападение до утра». Тут Робертс представил себе, что ему, возможно, придется просидеть в кустах всю ночь в полной неподвижности, и даже поежился от столь незавидной перспективы.
Свет в окне миссис Хайден по-прежнему горел. «Надо же, опять она не спит допоздна, ведь сколько раз говорил ей…» – с досадой подумал доктор и только хотел встать и устремиться к окну, чтобы заодно убедиться, жива ли еще миссис Хайден, как свет погас. Робертс опять погрузился в бездну темноты, сомнений и вопросов.
«А вдруг убийца уже давно сделал свое черное дело и тоже воспользовался таймером для отключения света?» Тут же поняв всю абсурдность такой мысли, доктор едва не сплюнул от досады, включил подсветку на часах и заметил, что еще через минуту должен будет погаснуть свет и у него в доме.
Потянулись мучительные минуты ожидания неизвестно чего. Весь пансион уже давно погрузился в ночную тьму. Небо усыпали бесчисленные звезды, распространяя над землей свой ровный голубоватый свет. Теперь не стало слышно ни ветерка, ни шелеста листвы, даже реки, которая как будто тоже уснула. И только цикады звенели, не умолкая, создавая какую-то особую странную музыку вечной пронзительности всего сущего. Этот звон и в самом деле буквально пронзал окружающий мертвый покой. Ночь стояла спокойная, прозрачная и чистая, уже миновавшая ту фазу черной и непроглядной тьмы, которая обычно опускается на землю в южных районах. Мягкая тьма умиротворяла, пение цикад убаюкивало, унося Робертса в какие-то далекие-далекие края и годы. И он неожиданно вспомнил один странный разговор:
– Ты знаешь, кто такие эти цикады?
– Нет.
– Это поющие души умерших. Они специально поют свои песни, чтобы убаюкивать живых. И если мы с тобой заснем теперь, то цикады потом расскажут всему свету, что мы при жизни дремали, как простонародье, вместо того чтобы заниматься полезными для души делами…
«Тьфу, наваждение! – едва ли не вслух выругался Робертс, встряхивая головой. Пистолет уже занемел в его руке. – Как бы не нажать случайно на спуск». Ночь по-прежнему тихо разливалась вокруг, и цикады заливались без умолку, будто и в самом деле решили усыпить вокруг все и вся.
«Однако какой же полезной для души деятельностью могу я теперь заняться? – подумал доктор и вновь поежился от проскочившей неприятной мысли. – А вдруг никакой убийца не придет вовсе? Вдруг он догадался, что это простая ловушка и что никого никуда я завтра переводить не буду? Нет, нет, это невозможно, – тут же успокоил он себя. – Во-первых, все уже готово к отъезду. И на всякий случай объявлено, что все будут эвакуироваться изолированно друг от друга в разное время и в различные места. А во-вторых, главной целью убийцы является именно миссис Хайден, в этом я тоже никак не мог ошибиться. Ее же в восемь утра уже будет окружать персонал и полицейский чиновник. Так что самое большее, что мне предстоит, – это просидеть здесь до восьми утра. А сейчас?..» – Робертс осторожно снова включил подсветку: уже почти четверть первого.
Вдруг внимание доктора привлек какой-то новый звук – странный, отчетливо прозвучавший в воздухе щелчок. Он насторожился и принялся еще внимательнее осматривать все вокруг. Некоторое время стояла полная тишина. Но вот перед коттеджем появился силуэт, особенно четкий на фоне белой стены «Кюминона», и у Робертса вновь перехватило дыхание. В этом темном силуэте он сразу же узнал Фредди Смита. Тот явно и недвусмысленно, но при этом по-кошачьи мягко приближался к дверям.
«Что делать? Сразу стрелять или выбежать и остановить его?» – мелькнуло в сознании доктора, однако не успел он даже напомнить себе о том, что намеревался не оставлять врагу никаких шансов, как в воздухе отчетливо прозвучало стальное немецкое «Halt!»
Фредди мгновенно замер, а затем повернулся к доктору спиной, представляя собой великолепную мишень.
– А, это ты, святоша, – вдруг донесся до ушей Робертса язвительный голос Фредди. – Что, караулишь свою милашку? А я вот тебе сейчас ноги выдерну и принесу их доктору… Вальс мы станцуем, Матильда моя, крошка Матильда, радость Матильда… – запел он, двинувшись куда-то в темноту.
Робертс хотел выстрелить ему прямо в спину, поскольку сомнений теперь уже более не было никаких. Однако Виктора ему не было видно, и он боялся попасть в него. Ведь Фредди двигался явно в направлении остановившего его человека. В том, что Фредди нужно было убивать без всякого сожаления, доктор не сомневался – из таких больных шизофренией подонков все равно никакой правды клещами не вытянешь. Церемониться же с такими циничными людьми и подавно не стоит.
Однако только Робертс хотел выскочить из кустов и броситься на помощь Виктору, как
