В дверь кабинета для допросов заглянул начальник караула:
— Товарищ следователь, вас к телефону у Дежурного по городу.
Пришлось прервать допрос. К тому же время приближалось к одиннадцати, было уже 22.45, а после 23.00 допрашивать заключенных и задержанных запрещено. Мы с Малениной вышли из Петровской тюрьмы и двинулись через темный двор — она к проходной, к выходу, а я — к «Дежурной части».
Возле курилки мерцали светлячки папирос и сигарет, и какой-то голос рассказывал:
— …Он ее час двадцать пашет, а весь МУР по радио слушает. И в это время Щелоков входит, министр…
Я усмехнулся, подумал: вот так возникают легенды. И вошел в здание «Дежурной части».
Коридор первого этажа оказался полон людьми. Больше сорока человек сидели и стояли тут возле дверей кабинетов, как пациенты на приеме в зубоврачебной клинике. Я спросил у караульного, что это значит. Оказалось — это арестованные по делу Долго-Сабурова торговцы наркотиками, которых свезли сюда со всего Арбата и центральных московских гостиниц.
Я поднялся на второй этаж в зал Дежурного по городу. Усталый полковник Серебрянников кивнул мне на лежащую на столике телефонную трубку:
— Тебя какая-то дама разыскивает. Говорит — по срочному делу.
— Кто?
— Из «Комсомольской правды». Фамилию не называет.
Я взял трубку.
— Слушаю, Шамраев.
— Игорь Иосифович?
— Да.
— Добрый вечер. Извините, что я вас разыскала. Это Инна, машинистка из «Комсомольской правды». Вы меня помните?
Еще бы я не помнил! Черные глаза!..
— Конечно, помню, Инна. Что-то случилось?
— У меня есть важные новости про Вадима.
— Я вас слушаю.
— Я не могу по телефону. Вы должны приехать ко мне и поговорить с одним человеком. Вы можете приехать сейчас? А то он улетает.
— А могу я приехать не один?
— Ну, я не знаю… — замялась она. — Я сейчас спрошу. А с кем вы хотите приехать?
— С друзьями.
Наступила пауза. Трубку на том конце провода явно прикрыли ладошкой, я ничего не слышал с минуту. Потом Инна сказала:
— Игорь Иосифович, вообще-то он хочет говорить только с вами. Но если вы требуете…
— Я ничего не требую. Я просто проверил, ничего ли вам не угрожает.
— Нет, что вы! Это свой человек. Просто он боится… Я не могу по телефону. Пожалуйста, приезжайте! Это важно, честное слово.
— Уже еду. Напомните номер дома, Инна.
— Двенадцатая парковая, 17, квартира 73. И телефон на всякий случай…
Я оставил Дежурному по городу телефон этой Инны, сказал, что буду там через полчаса, и пошел вниз, к дежурной машине. Но в коридоре на первом этаже задержался. Тут перед арестованными спекулянтами наркотиками стоял Светлов и держал необычную речь:
— Сегодня каждый из вас получил партию наркотиков от Германа Долго-Сабурова. Поэтому вы задержаны и вам будет предъявлено обвинение по статье 224-й. Но допрашивать вас после 23.00 мы не имеем права. Сейчас 22.
56. То есть через три-четыре минуты вас отправят в камеры Внутренней тюрьмы Петровки и допрос продолжим завтра. Но некоторые данные нам нужны срочно, сейчас. Мы ищем опасного преступника, и тот, кто нам поможет, имеет шанс немедленно пойти домой, вчистую. Этот преступник — приятель Долго- Сабурова по имени Борис. Он врач, 27 лет, приехал из Баку в Москву пару лет назад и работает либо психиатром, либо психотерапевтом, либо анестезиологом. Ездит на санитарной машине типа «рафик». Я даю вам слово офицера, что тот, кто сейчас назовет мне его координаты или хотя бы фамилию или место работы, — тут же пойдет домой, чистый. Я даже дам машину до дома.
Ай да Светлов! Допрашивать после 23.00 он, видите ли, не может, а предлагать жуликам открытую сделку… Впрочем, нам сейчас действительно не до церемоний, неделя, которую дал Генеральный, истекает, а Белкина как не было, так и нет…
Светлов ждал ответа, но задержанные молчали. Кто пожимал плечами, кто переглядывался, а кто просто сумрачно и неподвижно глядел себе под ноги.
— Хорошо, — сказал Светлов. — Если кто-то знает, но боится сказать при всех, сделаем иначе. Перед сном каждый из вас будет иметь одну выводку из камеры в сортир. По дороге можно через караульного вызвать дежурного следователя Пшеничного и сказать ему. Имейте в виду: ложка хороша к обеду. Нам нужно срочно найти этого доктора! Кто поможет, тому многое спишется, я обещаю. Все. Караул, уведите задержанных.
Караульные стали выводить арестованных, их повели туда, где я только что допрашивал Акеева, — во Внутреннюю Петровскую тюрьму, а Светлов прямо в коридоре сел на стул, сказал:
— Все! Я сдох. Кто-нибудь бы донес меня до койки, а то я здесь усну.
— Есть другой вариант, — сказал я. — Сейчас мы едем к одной знакомой Вадима Белкина. У нее есть для нас новости.
Светлов вопросительно поглядел на меня, но я ничего объяснять ему не стал, сказал:
— Вставай. Поехали. Поспишь в машине.
Тот же день — четверг, 23 часа 37 минут
Это был Радий Свердлов, внук первого Президента страны Советов и собственный корреспондент «Комсомольской правды» по Азербайджану. На столе стояла бутылка экспортной водки, какая-то закуска и знакомая мне бутылка недопитых три дня назад «Черных очей». Господи, неужели прошло всего три дня с того понедельника, когда я ночью читал рукопись Белкина? А главное, что было на столе — копия рукописи Вадима Белкина, второй экземпляр. Оказывается, Инна печатала повесть Белкина в двух экземплярах, под копирку, первый экземпляр отдала мне, а второй… «Шерше ля фам — ищите женщину!» — сказано в первой заповеди к раскрытию преступления. Ну, а как будет по-французски «Ищет женщина»?
Тихая, скромная машинистка «Комсомольской правды», любящее Белкина существо произвело свое следствие, свой частный сыск. Она уговорила ответственного секретаря редакции Гранова вызвать Радия Свердлова из Баку в Москву и дала Радию прочесть дневник-рукопись Белкина. И теперь толстенький тридцатипятилетний потомок Первого Президента, выпив для храбрости триста грамм водки, говорил мне
