Невский полежал немного, листая «Науку и жизнь», потом погасил свет. Вертлиб вскоре сделал то же самое. Геолог долго лежал без сна, думал о всякой ерунде. Поезд вдруг остановился, постоял недолго и снова начал набирать ход.
– Что это была за станция? – спросил геолог, отодвигая пальцем занавеску. За окном кружился снег. – Ничего не видно.
– Нет здесь никакой станции, – сказал почему-то сердито Вертлиб. – Спите, ради бога!
«Бога тоже нет», – хотел сказать Невский, но потом передумал.
Станции не было, но не было в поезде и девушки Серафимы – напрасно Невский расспрашивал о ней проводника. А посылка осталась. Самойловой Е. Н. Маленькая такая посылочка. «Кедровые орехи, наверное», – подумал он. Бывают на свете чудеса. Это прямо из сказки Бажова – явилась девушка в поезде поздно вечером и попросила передать посылочку. Отдай, говорит, прямо в руки.
Прямо с Московского вокзала, попрощавшись с Вертлибом, он отправился по указанному адресу. На улицу Рубинштейна.
– Где вы прятались всю дорогу? – говорил Вертлиб Серафиме спустя десять минут. – Вы шпионка, признайтесь! Мой попутчик едва не сошел с ума, мы думали, вы уже идете на лыжах к Северному Ледовитому океану.
Тот действительно до последнего момента вспоминал загадочную попутчицу. Вместо того, чтобы поискать ее получше в поезде, бормотал что-то про Бажова и сказки. Значит, не судьба! Не его судьба. А чья же тогда?! Вот она стоит, Серафима, и смотрит на него ясными глазками. И верно, словно из сказки девушка.
– Где у побережья меня ждет подводная лодка! – кивнула Серафима. – Не шутите так, прошу, у меня один из родных отсидел за шпионаж в пользу Японии!
– Жаль, но теперь все будет по-другому! – сказал Вертлиб. – Вот увидите!
Она посмотрела на него пристально. Такая уверенность читалась на этом лице. Лице, похожем на лицо внука – один в один.
– Вы обещаете?! – спросила она строго.
– Честное пионерское!
А в посылке, в самом деле, были кедровые орехи.
– Да вы оставайтесь, оставайтесь… – сказала мадам Самойлова, которая никак не могла взять в голову, кто мог передать ей эту посылку. Выдвигались различные версии, пока не остановились на некой почти мифической родственнице, которая эвакуировалась куда-то за Урал в начале войны, да так больше и не объявилась. Вариант был предложен адмиральской дочерью – красавицей с чудесными глазами. Невский, заприметив ее в недрах роскошной «номенклатурной» квартиры, позволил уговорить себя остаться на вечеринке. Немногим позднее выяснилось, что праздновали именины.
Говорил о своем путешествии, что-то присочинил, по ее глазам было видно, что она легко угадывает, где правда, а где выдумка. Рассуждал с адмиралом о геологии и морских баталиях. А под конец сбежал с его дочкой. Недалеко сбежал – на кухню.
– У вас интересный отец, но, кажется, он не очень жалует сухопутных крыс вроде меня!
– А почему мы до сих пор на «вы»?! – спросила она, улыбаясь.
Невский почувствовал, что еще немного, и он влюбится окончательно и бесповоротно. На мгновение мелькнуло перед глазами лицо загадочной родственницы. Точно, не человек это был – волшебница какая-то добрая. Вот и не верь теперь в сказки!
Воды залива фосфоресцировали, словно в тропиках. Крошечные островки, разбросанные с обеих сторон дамбы, озарились в эту ночь призрачными огнями. Водители, собравшиеся пересечь дамбу, в большинстве своем поворачивали обратно.
Кладбище кораблей, раскинувшееся у Турухтанных островов, ожило. Вдоль старых корпусов прыгали над водной гладью бесчисленные зеленые огоньки. Старый ветряк бешено крутился под напором ветра, и некому было застопорить его, как всегда раньше делали при сильном ветре.
Часть подопечных Швеца была уведена в город их «смотрящим», появившимся на кладбище вскоре после приезда Курбатова. Между собой бомжи звали его Пугачом, была у него такая особенность: посмотришь в глаза, и кажется, что заглянул в какую-то бездну, и сразу тошнота подкатывает к горлу. Словом, странный человек, да и человек ли вообще – бог его знает. И в глаза Пугачу не смотрели.
Водил он их по городу, заставлял забираться в какие-то старые подвалы, искали что-то. Сами толком не понимали, что делают, но Пугач был доволен, иначе бы не получали они свое постоянное довольствие. «Что же это такое?» – думал иногда Швецов, рассматривая место на руке, куда был вживлен модуль. Он чувствовал, что за последнее время тот ушел еще глубже в его плоть. Видимо, была задействована какая-то прогрессивная технология, которая не позволяла участникам эксперимента попытаться удалить модули из своих тел. «Смешно, – подумал Швецов. – Кто же по своей воле расстанется с таким счастьем?!» Он забыл, когда в последний раз ел, жажда посещала его редко. Этот наркотик не дарил иллюзию силы, он дарил саму силу.
Сила во всем. Последние несколько часов Швецов провел в плотских утехах, но все еще чувствовал возбуждение.
Когда на корабли обрушилась воющая тьма, колесо ветряка сорвалось со своего места и улетело в темноту. Свет в каюте Швецова еще держался некоторое время благодаря аккумуляторам, но он выключил его сам – он давно научился видеть в темноте. Пошел к выходу, прислушиваясь к вою ветра, перешагивая через обнаженные тела. В воздухе стоял густой запах человеческого пота, семени, крови. Было приятно выбраться на свежий воздух из этой клоаки.
– Началось, – пробормотал Олег, распахивая дверь на палубу.
В следующую секунду старая мачта обрушилась, не выдержав напора ветра, и упала на палубу прямо перед ним. Повезло! Олег рассмеялся. Вокруг сновали черные мохнатые карлики, они выскакивали из дыры, пробитой упавшей мачтой. Проворные, словно обезьянки. Олег знал, что они встречаются в этих кораблях, но вот так – лицом к лицу сталкиваться не приходилось.
