Дед, к которому Денис часто ездил, рассказывал, что в первый раз увидел солнце, когда ему было десять лет. Увидел и заплакал тогда – тоже впервые. Не от страха или там чего-то, а почему-то очень стало больно в груди. Не физически больно, а… просто больно. И взрослые плакали, но от радости… Это было еще в Безвременье, даже до Серых Войн. Тогда во всем Петрограде жило не больше десяти тысяч человек. Не то что сейчас – почти триста тысяч! Больше только в Великом Новгороде, да и то ненамного…
Денис иногда пытался представить себе этих людей всех сразу. И не мог, но каждый раз захватывало дух от грандиозности этой картины. Как на праздничных демонстрациях, когда видишь, как идут колонны, а еще лучше – сам шагаешь в них и ощущаешь себя… Снова не получалось – но уже сказать, как ощущаешь. Или когда его принимали в пионеры – запели фанфары, внутри что-то оборвалось, но не больно, а сладко и жутко. Свой (и чужой) звонкий высокий голос: «Я, Денис Третьяков, вступая в ряды пионеров Империи…»
Снег падал. Но сейчас это было не страшно. Потому что – Денис знал – утром снова будет лето. Что погода налаживается. Потихоньку, но налаживается. Утихают чудовищные штормы, из-за которых надводное океанское сообщение было почти невозможным. Отступает к северу ледяная болотистая тундра, а на ее месте встают леса (и люди им помогают…). Все реже приходят с юга ураганы. В кинотеатре «Солярис» за два квартала от дома, куда Денис обожал ходить, перед фильмами часто показывали в журналах, как работают метеорологи, лесничие, – иногда эти журналы смотреть было интереснее, чем сами фильмы. Даже если фильмы были про космос, войну или про Безвременье.
Хотя… Мальчишка оглянулся на плакат. На фоне дороги между мрачных развалин под угловатой надписью: «ЛЮДИ ДОЛГОЙ ЗИМЫ» стояли плечом к плечу два человека, два молодых парня – с оружием, в старой полувоенной форме. Это были офицер РА по прозвищу Генерал и казачий хорунжий Лёвка. Лёвка сначала был просто бандит, пока не познакомился с Генералом, которого сперва хотел даже убить. И они стали вместе сражаться за будущее – освобождать рабов, истреблять бандитов и людоедов, собирать людей, готовых тоже биться за справедливость… Когда в конце фильма Генерал сам подорвал себя фугасом, спасая беженцев, захваченных бандой, в зале стояла такая тишина, что аж звенело. А Денис только потом с трудом разжал кулаки. А как сжал – и не заметил… И как было здорово, когда Лёвка с остальными бойцами привел беженцев в какую-то долину – и оказалось, что там уже наша власть, что все не так безнадежно, как иногда казалось на заснеженных мертвых равнинах, когда звучала негромкая и страшная песня про то, что никаких на небе звезд нет, что это просто миллион дыр… Но потом – в момент гибели Генерала – песня вдруг менялась. И звучали слова, что «там, далеко, за стеной тьмы – несказанной красоты сад, где и встретимся с тобой мы, если вдруг не попадем в ад…». Эти слова были полны упрямой надежды.
Конечно, смешно было бы даже думать, что тринадцатилетний пионер Денис Третьяков верит в бога. Но он знал, что в те далекие и страшные времена многие еще верили, и верили крепко. И так же крепко верил, что, будь на самом деле разные там рай и ад, – Генерал, конечно, попал прямиком в рай. Туда, в «несказанной красоты сад». И это было справедливо. Так справедливо, что сжималось горло. Как-то раз Денис рассказал об этих своих мыслях Войко, своему лучшему другу. Они были на рыбалке, у вечернего костра, когда говорится легко. И Войко, подумав, сказал: «Да, я тоже так думаю…»
С таким фильмом ничего не сравнится, это точно! Даже кино про космос. И ведь это правда, настоящая правда, так было… Там в начале и было написано, что фильм основан на реальных событиях.
Хотя космос – тоже страшно интересно. В классе Дениса учились двое мальчишек, родившихся на Марсе, в Краснограде, и еще один, который совсем недавно перебрался с родителями с лун Юпитера, почти совсем еще не освоенных. А Кобрин, Пауэлл, Артамонов, Пащенко?![1] Да такими фамилиями любой мальчишка (и многие из девчонок!) будут сыпать час и не запнутся, и не повторятся! Раньше Денис хотел стать летчиком – именно потому, что это первый шаг на пути в космофлот, что в военный, что в гражданский, что в исследовательский! Да, хотел стать летчиком, хотел. До одного разговора с отцом…
Раньше Денис часто огорчался, что его отец не дворянин. Не потому, что это дало бы что-то ему лично (не жить дома – это что, хорошо?! А ведь дети дворян все воспитываются в интернатах), а именно из-за отца. Но потом однажды он увидел, как эти самые дворяне – и не один, а несколько! – внимательно слушали его отца, кивали, а потом каждый пожал штабс-капитану ОБХСС руку.
ОБХСС. Денис рассеянно улыбнулся в окно. Он долго не знал, что означает эта аббревиатура. И строил самые разные предположения. Конечно, самые таинственные, вроде Организация Борцов Хитрого Союза Спасения. (Очень мешала «неудобная» буква «Х».) Самыми удачными вариантами он делился с одноклассниками и не раз дрался, отстаивая свою правоту. А как же иначе? Таинственная ОБХСС отца подчинялась МВД, а это – Денис знал точно – Министерство Внутренних Дел. Там же, где милиция и КГБ![2]
Но вот три года назад (как раз когда Денис познакомился с Войко) отец, узнав об этом, не стал смеяться, а почти час говорил с сыном. Оказалось, что отец не ловит англосаксонских или там бандитских шпионов. А ОБХСС – это Отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности. Но это не просто важная работа – это очень важная работа. Потому что есть (в это Денис так тогда и не поверил до конца) люди, иногда не рядовые люди, которым не нравится, что в Империи недра, леса, вода, воздух, большие заводы, школы принадлежат всем. Народу. То есть они хотят, чтобы было как тогда, до Третьей мировой и из-за чего она и началась, если подумать: им – все, остальным – ничего. Власти у них нет. Они не могут все это отнять. Для этого как раз и есть КГБ, например. Но они могут воровать. Не в карман залезть, как в исторической книжке, а воровать много и не у людей, а у страны – сразу у всех и помногу. Воспользоваться наворованным они тоже толком не могут, их сразу арестуют. Но все равно воруют и иногда убегают на границу или даже в экваториальную зону, где еще есть бандитские «государства». Вот с ними отец и воюет. И ОБХСС боятся все, кто нечестный. Потому что вот шпионы англосаксов, например – они враги, но они честные враги, они хотят принести пользу своим. А тех, с кем борется Борис Игоревич, даже людьми-то назвать трудно. Многие из них и есть сумасшедшие. От жадности.
Денис тогда долго размышлял над сказанным. Нет, он понял, как важна работа отца. Но думал о тех людях, с которыми воюет отец. Какие-то они и правда странные. Зачем тебе вещь, которую даже показать никому не можешь? И вообще – это ведь так здорово: делиться! Когда у тебя что-то есть, чего нет у других – это приятно. Но когда ты можешь сделать, чтобы это было и у других – это… Денис не мог тогда найти слово, но твердо знал: это здорово. И еще. Как можно хотеть, чтобы лес или вода были у кого-то одного?! Даже смешно. А остальным что – не пить, в лес не ходить или правда покупать все это? Ведь даже Император не может сказать про землю: она моя. Потому что она – всех. И его, Дениса, тоже. А как иначе-то?!
В его сознании не укладывалось, что могут быть люди – не в истории, а сейчас! – которые этого не понимают. А раз понимают, но все равно хотят по-другому – значит, они и правда сумасшедшие.
Именно тогда он расхотел быть летчиком. Потому что смутно ощутил, что есть вещи, с которыми нужно бороться немедленно и беспощадно.
Иначе – не будет космоса ни для кого. И получится, что правда никаких на небе звезд нет…
…Снег шел и шел. Денис замер у окна, бездумно следя за падением больших медленных хлопьев. Красиво. Он не боялся снега, как многие из старших. Просто красиво, и все тут.
За воротами плавно скользнули лучи фар, послышалось урчание мотора. Денис насторожился – он мог поклясться, что это был отцовский служебный «Волк»… точно! Угловатый силуэт легковушки проплыл за оградой и остановился около калитки. Хлопнула дверца, отец что-то сказал – и через несколько секунд уже входил во двор по заснеженной дорожке.
А Денис был уверен, что отец давно дома и спит.
Борис Игоревич шел неспешно, чуть покачивая так не идущим к его форме возмутительно гражданским портфелем. Портфель злил Дениса. В школу даже первоклашки бегали с ранцами – копиями армейских рюкзаков или рейдовых рюкзаков космической разведки. Конечно, отец не будет ходить с рюкзаком. Но мог бы хотя бы взять «дипломат».
