Горны Империи

А я плыву, куда хочу, а я пою, я не молчу,
И шар земной не сам кружится, это я его верчу,
А я рыба без трусов, а я рыба без трусов,
А я рыба, а я рыба, а я рыба без трусов!!!

– Слав, спой про нетрезвого пионера и шпиона! – крикнул кто-то из девчонок, едва гитара умолкла. Славка рассмеялся, махнул рукой:

– Охрипну я с вами! – но отказываться не стал.

Был с ребятами я в патруле,
Было тихо на нашей земле.
Чтоб не сдохнуть, не сгнить от простуды —
Совершил аморальный поступок…

Славка щелкнул себя под общий смех по горлу и невозмутимо продолжал:

Участковый же наш, дядя Федя,
Говорит: «Все, в колонию едешь».
А меня он и слушать не хочет,
Говорит: «Паразит ты!» – и прочее.

Изменилась тут вдруг обстановка —
Хтось забег к нам в заморской обновке.
Дядя Федя сидит тише мыши,
Пионеры в патруль снова вышли.

Вот сижу я за малым кусточком.
Вижу – прыгает, сволочь, по кочкам.
На боку, присобаченный справа,
Леворверт, а на левом – отрава.

Тут, я думаю, мне не до игр.
Прыгнул я на него, будто тигр.
Задышал на лицо и на ухо —
Офигел дух от страшного духа.

И связал я его, как кутенка,
Поволок до станицы в потемках,
И подумал: портвейн мне простят,
Да вдобавок еще наградят.

И приехал тут фрукт из газеты.
Говорит: «Где же самый-то этот?
Интервью я возьму у героя,
Подавайте его…» – все такое.

Журналист, хоть и был он прыщавый,
Но вцепился в меня, как клещами.
«Заведись, пацан, с полоборота,
Расскажи пару слов для народа!»

Говорю я: «И с моря и с суши
Не пролезут к нам сраные духи.
Не пролезут к нам чуждые гады,
Остановят их наши отряды!»[14]

Над дальним концом Медео из сползшей с гор отарой овец туч лился дождь. Денис жевал шашлык, слушал, как Славка поет, и думал:

«Все будет хорошо».

Сам не зная, что «все», но – именно так.

Глава 10 Неясыть

Если честно, Денис, обычно живо интересовавшийся делами отца, сейчас в них совершенно не вникал и не пытался узнать, что же, собственно, задержало Третьяковых в Верном. Нет, он видел, что отца – и мать – постоянно навещают самые разные люди и явно по работе. Видел и то, что у родителей далеко не радужное настроение. Но – хотя и становилось ему стыдно за это по вечерам, когда он, лежа в постели, в короткие минуты перед сном привычно оценивал прошедший день – Денис на это почти не обращал внимания.

С утра до вечера вместе со Славкой они пропадали в Верном и его окрестностях. Даже обедали чаще всего в городе, в небольшом кафе около школы. В школе располагался пионерский отряд «Охотники», с которым у Славки был постоянный контакт. А в кафе Денис наконец узнал, что же такое манты – это оказались здоровенные пельмени с начинкой все из той же баранины. На взгляд Дениса – слишком уж жирные.

Гораздо сильней Денис раскаивался в том, что почти не вспоминал Войко, хотя и написал ему письмо, предупреждая, чтобы в ответ не писал – подождал постоянного адреса. Но и это раскаяние было «вечерним», коротким. Днем на рефлексии просто не хватало времени.

Денис близко познакомился с теми, кто живет в рабочих кварталах и трущобах, где ютятся – точнее этого избитого слова не найти – полубезработные и вовсе безработные жители Верного. Помогая старшим, пионеры вели в этих местах большую разъяснительную и агитационную работу – среди разливанных морей самогонки, враждебного непонимания, а то и открытых угроз. Да, те самые мальчишки и девчонки, которые лопали на Медео шашлыки и слушали глупую песенку про рыбу без трусов, почти ежедневно рисковали